Няня для сурового папы (СИ) - Довлатова Полина. Страница 31

Фу. Мерзкий запах такой.

— Удивлена, что она такая молодая… — никак не успокаивается мой проклятый язык.

— Кто? Катя?

— Ну да. Просто… я думала, что это бабка старая или тётка с кучей вонючих котов дома.

— С чего ты так решила?

— Наверно с того, что те вещи, которые она вам для меня одалживала, были больше похожи на шмотки какой-то старой толстой тётки, чем на одежду молодой женщины.

— Ааа… ты об этом, — безразлично пожимает плечами. — На самом деле они просто не совсем её.

— В смысле?!

— Ну, это её сестры.

— Мммм… понятно.

— У Кати осталось кое что из её одежды после того, как та померла полгода назад.

Нож снова выпадает у меня из рук, и я еле успеваю убрать ногу, чтобы он не вонзился мне прямо в пальцы.

— Вы… вы что совсем…. ох…ренели?! Вы что, мне вещи покойницы принесли?! — выпучив глаза смотрю на Бурого, продолжающего резать перец.

Сволочь бородатая!!!

Развернувшись, хватаю со спинки стула кухонное полотенце и швыряю в него.

— Тихо-тихо, ну шучу же, — громко смеётся Бурый, поймав полотенце и закинув себе на плечо. — Нет у неё сестры-покойницы. И вообще никакой сестры никогда не было. Это наверное её старые вещи. Она раньше полная была. Может, оставила на всякий случай.

— Ну вы… — выталкиваю воздух из лёгких и возвращаюсь к нарезке зелени, ополоснув нож. — Это плохие шутки! Чёрный юмор, слышали о таком?

— Чёрный и плоский юмор проще помещается в голову, Маш. Бери на заметку.

Бурый тоже продолжает нарезать перец, всё ещё тихо посмеиваясь.

— Ну, а ты что скажешь?

— Вы о чём?

— С кем ты сегодня разговаривала у палатки с чаем? Что это за задрот зализанный?

Зализанный задрот? Это он про Макса что ли?

— Вы, наверное, имеете в виду Макса?

— Понятия не имею, как его зовут. Говорю же, зализышь какой-то с тобой стоял, вот и спрашиваю, кто это?

— Это мой одногруппник, Максим. Он с моими друзьями на соседней турбазе отдыхает. Они тоже решили на ярмарку заскочить.

— Так это к нему ты тогда ночью спешила?

Я прикусываю губу и бурчу что-то невнятное.

— Вовсе не к нему… Я просто ехала отдохнуть к друзьям…

— Понятно, — тянет Бурый.

— Что вам понятно?!

— Да то, что смотрел на тебя этот одногруппник не как одногруппник. Кирюша-то твой про него в курсе?

Я скашиваю взгляд на Бурого.

— Ну конечно. У меня от моего Кирюши вообще никаких секретов нет, — не могу сдержать яда в голосе.

— Серьёзно? Прям никаких?

— Абсолютно.

— Значит, он знает, где и с кем ты проводишь все эти дни?

Меня охватывает чувство неловкости и раздражения. Чего он пристал ко мне с этим Максом и Кириллом?

— Знаете, что… странно, что вы вообще заметили, что я там с кем-то говорила на ярмарке, — пытаюсь перевести тему, слыша, как подрагивает собственный голос. — Я думала, вам тётя Катя весь обзор перекрыла своей шевелюрой. .

— Не весь, не переживай, — усмехается Бурый, затем бросает нож и полотенце на стол. — Схожу в кладовку, принесу фасоль. Сделаем лобио.

Он уходит, закрыв тему про Макса и Кирилла.

Я облегчённо выдыхаю, глядя ему в спину.

Надеюсь, он ни о чём больше спрашивать не будет?

И вообще, почему это Макс зализышь? Нормальная у него причёска. Хотя причёска Бурого мне больше нравится…

Так. Стоп. Что?

Резко выдыхаю и упираюсь ладонями в столешницу. Парень, ради которого я поступила в универ, из-за которого ночью сбежала от Кирилла и Лизы, сегодня говорил со мной на ярмарке. Стоял буквально в полуметре. А я только сейчас это поняла? И всё, что мне приходит на ум, что причёска у Бурого мне нравится гораздо больше?!

Чёрт, что за ерунда со мной происходит?!

Глава 18

— Берём вот этот шарик и лепим сюда, а вот эти два овала вот таким образом. И смотрите, что в итоге получается? — показываю девочкам слепленную из пластилина фигурку, после чего они начинают делать так, как я им показала.

В лепке я не мастер, конечно, но в принципе могу научить основам. От грохота где-то в глубине дома я невольно подпрыгиваю, а фигурка выпадает у меня из рук на пол и разлетается на отдельные пластилиновые части.

Вот чёрт!

Сегодня, наконец, привезли бойлер, и Миша с утра занят установкой. Сказал, что к обеду у нас будет горячая вода. Аллилуйя! Я смогу-таки принять душ, и даже в баню идти больше не придётся. Ожог только зажил, а память о нём ещё долго будет храниться в моём мозгу. Подхожу к двери спальни и с грохотом её закрываю.

Да чёрт! Никакого покоя на занятиях! — Маша, смотли, как у меня получается? — Тася показывает мне свою фигурку медвежонка. Конечно, голову перекосило, а одна лапа словно из шеи растёт, но для трёхлетнего ребенка, в общем-то, неплохо.

Я улыбаюсь и киваю Тасе.

— Молодец! Давай лепить дальше.

У Васи, кстати, довольно хорошо получается обращаться с пластилином. Бурому бы подумать и, возможно, в будущем, Василиса стала бы неплохим скульптором.

— А может ещё колзинку для медведей слепим? Или домик для мулавьёв?

Я невольно кошусь на муравьиную ферму, которую Тася принесла с собой в мою комнату и поставила на тумбу рядом с кроватью. Передёргиваю плечами, сдержав «бррр», потому что насекомые, ну… это же насекомые. Они не умеют привязываться, не умею ждать и любить хозяина. Как их можно любить? И в чём вообще прикол иметь что-то ползучее и… безмозглое?

Другое дело собаки.

Перевожу взгляд на Сеню и Стёпу. Хаски спят в углу, периодически похрапывая. В последнее время, псы за мной как хвосты по всему дому следуют. Может, это потому, что я подкармливаю и вкусняшками в тайне от хозяина?

— Корзинку для медведей можно, а вот в пластилиновом домике муравьи вряд ли смогут жить, Тась.

— Почему это?

— Они оттуда уползут, — отвечает за меня Вася.

— Вот, точно.

Подхожу к кровати и беру набросок сегодняшней лепки. Зарисовки — это привычка. Мне так проще увидеть результат — нарисовать его схематично заранее.

Перевожу взгляд на девочек. Они сидят на небольших подушках на полу, перед ними расстелена специальная клеёнка, где лежит пластилин, доски для лепки и пластиковые ножечки. Вася сосредоточено придаёт форму пластилину, а Тася просто весело мнёт кругляшки пальцами. Всё-таки они очень разные. Впрочем, как и мы с Лизой.

Вчера говорила с сестрой по телефону. Боже, как же всё-таки тяжело врать людям. Но в моём случае лучше ложь, чем звездюля от Кирилла, которые я и так в любом случае отхвачу с лихвой.

Снова раздаётся громкий грохот и треск. Я опять подпрыгиваю, только теперь не удерживаю равновесие и бедром задеваю тумбу, отчего с неё падает всё содержимое. Что-то рухает на кровать, что-то на пол. Я успеваю схватить только стакан с апельсиновым соком, но и он частично проливается на набросок в моих руках.

— Вот же блин!

Что Бурый там делает?! Водопровод целиком меняет?!

Подхожу к двери и резко её распахиваю, потирая ушибленное бедро. Ещё и юбку сегодня короткую надела, так что острый угол тумбы мне прям в голую кожу вонзился!

— Можно потише? — ору куда-то в глубину дома.

В ответ раздаются два металлических удара.

— Если это азбука Морзе, то я её не понимаю!

Снова звучат удары только теперь в качестве музыкальной очереди «пам-пара-рам-пам-пам-пам».

Невыносимый тип.

Закрыв дверь, возвращаюсь к кровати и падаю на матрас, с раздражением глядя на испорченный рисунок.

Отбрасываю его в сторону и возвожу глаза к потолку.

Сегодня, когда перебирала свой альбом, наткнулась на рисунки с Максом Новиковым. Раньше я его часто рисовала, а теперь совсем не хочется. Неужели я потеряла чувства к нему? И разве это может случиться настолько быстро.

Ладно. Не хочу о нём думать. Будет ещё время поразмыслить на этот счёт. Начинаю неспешно поднимать с пола упавшие вещи обратно на тумбу. Бедро ноет, и я снова машинально тру его рукой и чешу под коленом. Моя задница и ноги в эти каникулы пострадали максимально жёстко! — Маш, мы закончили! Вот смотли! — спустя какое-то время девочки показывают мне свои поделки.