Чердынец (СИ) - taramans. Страница 96
— Батя либо завтра к вечеру обещал приехать, либо в понедельник — к обеду. Ну и… тогда в тот день, к вечеру — жди.
— Добре… Ладно, Юрка. Мне тут все собрать, да перебрать нужно, что с собой подъемное взять, что здесь вам оставить.
— Про мастерскую — не забудь! Я в ней очень заинтересован! Ну так как — шесть с половиной?
— Эх ты ж, вот — барбос! Ладно — по рукам!
— Не-е-е… по рукам ты с батей моим ударишь. А я так — погулять вышел. Мал я еще по рукам-то бить!
— Ладно, жду твоих…
Я вернулся домой, на ворчание бабушки ответил, что был на доме, кое-что еще померил, записал. Потом еще сидел, проверял расчеты, перечень материалов, очень аккуратно написал заявление от имени бати директору РТС Никифорову, по тем нормам деловой переписки, какие знал в будущем. Может сейчас что и не так оформляют, но думаю — и так сойдет. Подумал, сделал копию со своих расчетов, тоже приложил к заявлению и перечню необходимого к выписке со складов РТС — под батину зарплату.
А ничего так получилось — по-деловому. Принтера, конечно, у меня не было, но почерк я уже чуть выправил — получилось и аккуратно, и делово. Красиво даже!
Потом — таскал воду в баню. Суббота же, чё!
Потом — раскочегарил печь в бане, полил огород, даже позанимался в сарае. Правда, сегодня сил толком не было. Видать на Наде все истратил.
Как вспомню — улыбка сама на физиономии появляется! Как же классно все вышло! И Надя — не то, чтобы воплотила все мои фантазии — очень здорово все «переплюнула»! Даже не ожидал такого. Вот же… Нет, так-то она красивая. Но вот — не ожидал я такого огня от нее и такого опыта! Вроде — простовата она как-то, с виду-то. А вот гляди ж ты! Вот просто все — ух как!
Когда все родные собрались вечером, я попытался хоть как-то, хоть коротко переговорить с Катей — что ж они так затаились от меня? Но сестра, чуть задержав на мне взгляд, негромко шепнула:
— Потом… потом переговорим, найду время. Ладно?
Ну а я — что? Потом, так потом.
А Надя к нам в баню не пришла. Слышал, как баба Дуся сказал бабе Маше:
— Надька-та! Чё-т прибалела, ли чё ли… Галава, грит, балит… парнишонак у меня начивать аставила, сама домой пошла… грит — лягу параньше — атдахну…
У меня еще мелькнула мысль — навестить тетю. Но потом я ее — задавил: и из дома как незаметно смыться? Сплю-то в одной комнате с бабой! Да и Надя должна и впрямь, выспаться и отдохнуть.
Утро повторилось почти как вчера. Подъем, бег, зарядка, вода по бочкам бабушкам.
И опять звонкий голос: «Доброе утро!». Правда другой голос уже, не Надин. Вот что-то пропало у меня желание идти куда-то с красавицей-ведьмой Галиной. Ну — что поделать, назвался груздем — полезай в короб…
Вчера-то мы виделись, когда она с дядькой и дочкой в баню приходили, но я постарался до минимума сократить общение — так только: «здрасти» и все. Мне казалось, что эта ведьма может что-то почувствовать, ну — про Надю. Наверное — это мальчишечьи эмоции из меня лезут. Ну что она могла почувствовать-то? Я уже и в бане помылся, сразу после дедов прошмыгнул. И за столом со всеми не стал рассиживаться — ушел в комнату, сославшись на писанину с расчетами.
Правда, разложив, перед собой листки, тетрадки, тишком взял альбом и набросал простым карандашом портрет Нади. Вот — не удержался! И так с трудом заставил себя рисовать только лицо. Хотя картинки перед глазами стояли — какой там «Браззерс»! В сторонке тихо плачет! Получилось вроде бы — неплохо. Потом спрятал альбом в ящик этажерки. Меня никто не беспокоил, да и родственники разошлись довольно быстро, не засиживались.
И вот Галя стоит в ограде, ждет меня. Бабушка приглашала ее попить чай, но та, поблагодарив, сказала, что после обеда ей нужно быть дома, и она рассчитывает вернуться быстро. Только Лизку бабуле сплавила. Эта «выжига», проходя мимо меня, скорчила такую «моську», что я не выдержал и расхохотался! Вот же стервозина растет!
Вчера была Надя, сегодня — Галя. Какие они все же очень разные! Надюшка — прелесть просто, красота русская. А здесь — нет! Здесь такой шарм, такой шик-блеск! Вроде бы и одета без всяких излишеств — довольно простое серое легкое платье, по фигуре. Рукава — три четверти, так это называется, если не путаю. Платье — чуть выше коленей. Стильные черные лодочки на ногах. А вот все вместе… И в театр, и в ресторан — запросто идти можно. Примут — как родную!
И — опять хвост из волос! Правда у Надя вчера был простецкий такой, девчоночий. А у Гали, ее роскошная черная грива, переплетена какой-то светлой лентой, что уже превращает незамысловатую вроде бы прическу в стиль! И макияж неброский есть. Еще чуть-чуть и «фем фаталь».
И я мнусь…
— Ты чего, Юра? Идти уже нужно! — Галя чуть удивлена.
— Так… ну вот как я с тобой такой пойду, а? Ты посмотри на себя и на меня? — на мне все те же штаны от трико, старенькие кеды, изрядно ношеная и порядком застиранная футболку.
Галя осмотрела себя, глянула на меня:
— Ты что это, закомплексовал что ли? — блин! и фразочку мою уже применяет, когда услышала только. Здесь так пока не говорят.
— А что — непонятно что ли? — что-то мне и вправду — не по себе. Как с ней идти-то рядом?
Галя чуть слышно смеется:
— Так мы же и идем это исправлять! Ну все… не комплексуй, пошли! — вот же ж!
Мы выходим на улицу и идем. Она — чуть впереди справа. Я плетусь следом, на нее стараюсь не смотреть вовсе.
Когда подходили к автобусной остановке, из-за угла столовой вышли дядя Саша Любицкий и дядя Паша Бажков:
— О как! Смотри-ка, Паша — Юрка-то Долгов — хват! Вчера с Надюхой гулял, сегодня — вон с Галиной. Всех первых красавиц поселка «застолбил»! — это дядя Саша с улыбкой на нас смотрит.
— Ага! Молодой — да ранний! Тебе, Юрка, так и морду скоро бить начнут! — дядя Паша подхватывает, смотрит на меня, нахмурив брови.
Галина, царственно поведя головой:
— Мужчины! Завидуйте молча! — и легкая улыбка на лице — королева!
— Вот так, Паша! Вроде мы еще и мужики — ничего так, а видно — в тираж уже выходим, а?
— Пойдем, Шура и напьемся с горя! — дядя Паша притворно вздыхает.
Вот — Надя вчера говорила, как воду глядела: вроде никого на улице не было, когда мы шли! А нас все-таки видели!
На остановке никого не было. Галина, глянув в изящные часики на руке, закусила губку, задумалась:
— Юр! Пойдем пешком прогуляемся, погода вон какая чудесная. Что автобуса ждать? Да и поболтаем по дороге.
— Так ты ж вроде говорила, что торопишься?
— Да это я бабе Маше говорила! Сам знаешь — бабули они такие: походы по магазинам — баловство! Дел по дому — всегда много, вот и нечего без дела болтаться! Пошли, не уроси!
Когда мы вышли с улицы на вогульское кладбище, Галина, без всяких церемоний, взяла меня под руку. Посмотрела на меня чуть свысока, со своего роста:
— Ты же не против? Вон — взрослые мужики завидуют! — и улыбается…
Что-то я ее побаиваюсь… Ну, не побаиваюсь, а так… опасаюсь.
От нее пахнет приятно. Не пойму, чем — но легко, чуть слышно, и очень приятно! И кожу ее руки я чувствую своей кожей, что не добавляет мне уверенности в себе. Что-то пацанячье из меня сегодня прет — вчера-то вон как с Надей себя держал, как с девчонкой, а сейчас — теряюсь.
— Не сказала, кстати… Прическу тебе Вера делала? Здорово! Тебе идет, правда! Ты такой… муси-пусечка! Вот прямо…, — она протягивает вторую руку, на которой болтается маленькая сумочка — клатч, вроде бы называется, и чуть треплет меня за щеку!
— Я не пойму, Галя! Вот ты… зачем так со мной… играешь? — я пытаюсь сдерживаться, но раздражение уже лезет из меня.
— Ой-ой-ой, какие мы обидчивые?! — ведьма смеется, — ну не обижайся, Юрка! Ты такой смешной, когда вот так… как чайник — закипаешь!
Я молча иду.
— Ну ладно! Все-все-все. Мир? — она протягивает мне руку. Вздохнув, а что сделаешь? — я пожимаю такие нежные, длинные и красивые пальчики.
Залипнув на ее пальцах взглядом, вдруг отчетливо представляю — она же этими пальцами, такими, что только целовать с придыханием, она же… и дядьки Володьки… член держит, и в себя вставляет! Ф-у-у-у-х-х… Я трясу головой, стараюсь отмахнутся от таких мыслей.