Память льда - Эриксон Стивен. Страница 103

Дальше, за впечатляюще организованным лагерем армии септарха, взору представала совершенно иная картина: к югу, до самого берега реки и дальше на восток, вплоть до каменистого морского побережья, все пространство было заполнено хаотичной людской массой — тенескариями. Крестьянской армией Провидца — стервятниками и пожирателями падали в одном лице. Эти не щадили никого, включая и своих — из числа тех, кто был постарше и послабее. Особым почетом и властью у тенескариев пользовались неистовые женщины с всклокоченными волосами — так называемые матери мертвого семени — и их звероподобные дети. Страшно было даже подумать о том, что сделает с беззащитными горожанами, ворвавшись в Капастан, эта вечно голодная и озлобленная орда. Если легионы Кульпата несокрушимый щит разглядывал с отрешенностью стратега, то при виде тенескариев он вдруг почувствовал, что теряет самообладание. Когда он спускался вниз, его шатало. Никогда еще Итковиан не ощущал себя таким беспомощным.

Сколько же их тут собралось? Тысяч сто, не меньше. А по морю, на переполненных суденышках, прибывали все новые и новые тенескарии. Голодные. Готовые убивать всех без разбору и так же без разбору пожирать все, что попадется.

Солдаты Капантальского гарнизона, несшие караул на стенах, были мертвенно-бледными. Страх лишил их дара речи и сковал движения. Итковиан терпеть не мог трусов и поначалу глядел на них с откровенным презрением. Но вскоре леденящий страх передался и ему тоже. Несокрушимый щит даже позавидовал отрядам джидратов, занимавшим редуты на подступах к городу. Они обречены на неминуемую смерть, но хотя бы погибнут быстро и в честном бою. А вот что ожидает защитников Капастана и простых горожан?

Негромкое позвякивание сделанных из монет кольчуг возвестило о появлении двоих баргастов. Хетана шла впереди. Лицо женщины, как и лицо ее брата Кафала, было вымазано пеплом. Подобные траурные маски баргасты будут носить столько, сколько сочтут нужным. Несокрушимому щиту подумалось, что он не доживет до того дня, когда они смоют «пепел скорби». Но даже под этой серой коркой лицо Хетаны оставалось странно привлекательным: красивым весьма необычной, какой-то дикой красотой.

— А где горный медведь со своим костлявым псом? — сердито спросила Хетана.

— Смертный меч Фэнера и дестриант только что вышли из дверей казармы позади тебя. Можешь сама убедиться.

Она оскалила зубы:

— Тогда идем побыстрее к этим брехливым жрецам.

— Мне до сих пор непонятно, зачем вы испросили эту аудиенцию, — сказал Итковиан. — Если ты хочешь объявить о прибытии племен баргастов, которые будут сражаться на нашей стороне, то зал, где заседает Совет масок, — не слишком подходящее для этого место. Жрецы тут же начнут плести интриги. Каждый попытается перетянуть баргастов на свою сторону. Кому-то наверняка захочется руками ваших воинов свести старые счеты. Если ты не желаешь ничего рассказывать «Серым мечам», я настоятельно советую поговорить с принцем Джеларканом.

— Ты слишком много болтаешь, Волк, — отрезала Хетана.

Итковиан замолчал, раздраженно прищурившись.

— Ничего, в постели тебе будет не до разговоров, — продолжала баргастка. — Обещаю.

В это время к ним подошли Брухалиан и Карнадас. Итковиан поднял руку, салютуя им.

— Смотрю, у тебя лицо порозовело, — заметил Карнадас. — А со стены спустился бледный, как покойник.

Хетана покатилась со смеху:

— Еще бы ему не раскраснеться! Он сегодня возляжет с женщиной — впервые в жизни.

— А как же принесенные обеты, несокрушимый щит? — удивился Карнадас.

— Я помню о своих обетах и не собираюсь их нарушать, — сердито ответил Итковиан. — Хетана ошибается.

— Разве ты не скорбишь по убитому брату? — спросил баргастку Брухалиан.

— Скорбеть, горный медведь, — это чувствовать, как медленно умирает цветок. А возлечь с мужчиной — значит вспомнить этот цветок во всей его красе.

— Придется тебе поискать другой цветок, Хетана, — слегка улыбнувшись, промолвил Карнадас. — Несокрушимый щит принес обет воздержания от плотской любви.

— Тогда он просто смеется над своим богом! Баргасты тоже знают о Фэнере. В его крови пылает огонь!

— Огонь битвы.

— Нет, костлявый пес. Огонь страсти!

— Не будем терять время, — оборвал их спор Брухалиан. — Идемте в Невольничью крепость. По дороге мне надо еще кое-что вам рассказать.

Все пятеро вышли за ворота и свернули влево, пересекая обширное пространство, примыкавшее к южной городской стене. Таких пространств между стоянками в городе хватало. Их без особых сложностей превратили в возможные поля сражений. Укрепления здесь строили из всего, что имелось под рукой: из камня, дерева и даже стогов сена, обильно политых горючими жидкостями. Расчет был прост: если враг пробьется в город, он сразу же наткнется на эти баррикады. Принц Джеларкан потратил половину своей казны на луки, стрелы, метательные снаряды и ядра. Капастан покрылся целой сетью таких укрепленных площадок, и Брухалиан радовался, что правитель внял его советам.

«Ни одной пяди не сдадим, пока там не будет по щиколотку паннионской крови».

Несколько горожан в ярких одеждах, завидев «Серых мечей» и баргастов, поспешили убраться с их пути.

— У нас состоялся разговор с Кроновыми т’лан имассами, — начал Брухалиан. — Бек Окхан предложил нам свою помощь, но только в сражении против к’чейн че’маллей. Со смертными они воевать не станут. По сведениям т’лан имассов, охотники К’елль собрались в полулиге к северу от города. Там около восьмидесяти этих тварей. Я предполагаю, что септарх Кульпат держит их там, дабы нанести удар с севера. Расчет прост: появление подобных чудовищ должно смертельно перепугать защитников. К’чейн че’малли разнесут Северные ворота, ворвутся в Капастан и начнут бойню. Тем временем Кульпат двинет своих урдов на штурм остальных ворот. К вечеру паннионцы рассчитывают овладеть городом.

Брухалиан замолчал, будто взвешивая произнесенные слова, а затем продолжил:

— Септарх уверен в успехе своего замысла. Но, к счастью для нас, ни один к’чейн че’малль к Капастану не прорвется. На пути этих чудовищ встанут четырнадцать тысяч т’лан имассов и столько же т’лан айев. Бек Окхан обещает полностью уничтожить охотников К’елль.

Они подошли к Даруджийскому кварталу.

— Кульпату придется спешно менять тактику, — сказал Итковиан.

— И делать это не в тиши штабного шатра, — добавил Карнадас.

— И мы должны предугадывать его решения, — кивнул Брухалиан.

— К тому же септарх не сразу узнает, что т’лан имассы сражаются только против к’чейн че’маллей. И в наших интересах, чтобы он догадался об этом как можно позже, — заметил несокрушимый щит.

— Ну может, т’лан имассы еще и передумают, — промолвил дестриант. — Пока неизвестно, как они поведут себя после Слияния.

— Что-нибудь удалось узнать о том, кто их призвал? — спросил Итковиан.

— Только то, что это женщина и что она движется вместе с армией Каладана Бруда.

— Когда они рассчитывают добраться до Капастана?

— Месяца через полтора, не раньше.

— Плетутся нога за ногу, — презрительно фыркнула Хетана.

— Они в несколько раз уступают Кульпату по численности, — напомнил Брухалиан. — К тому же дорога изматывает солдат. Бруд правильно делает, что не гонит их без отдыха. Я не вижу никаких недочетов в избранной им тактике. Наоборот. Септарх намерен в один день овладеть Капастаном. И в то же время он знает: осада города не может продлиться дольше шести недель. Если за это время он не сумеет взять Капастан, ему придется отступить. Возможно, надолго.

Несокрушимый щит обвел глазами храмы, стоящие по обе стороны улицы. За храмами виднелись высокие стены Невольничьей крепости.

— Нам не продержаться столько времени, — вздохнул Итковиан. — Полтора месяца… Это слишком долго.

— Мы должны, — тихо возразил ему Брухалиан.

— Сетта пала через три недели, — напомнил несокрушимый щит. — А ведь к’чейн че’маллей там не было. Сам город больше Капастана и был лучше укреплен. Да и споров между собой защитники не вели. Думаю, вам не надо напоминать, как обстоят дела в Капастане. Со времени осады Сетты армия тенескариев выросла вдвое. Да и беклиты с урдами получили дополнительную закалку… Полтора месяца… Нет, это невозможно.