Колыбельная для вампиров - 2 - Борисова Светлана Александровна. Страница 4

«Причём редкостного козла», — добавила я про себя и затылком ощутила чей-то недобрый взгляд. Ладожский после моих слов обернулся и на кого-то глянул в салоне автобуса, но я не придала этому значения. И зря, как выяснилось впоследствии.

— Вот скажи, чего ты от меня ждёшь? Что бы я за хвост оттаскивала Соньку от предмета её обожания? Сам знаешь, что это пустое дело. На настоящий момент будь ты хоть Суперменом и, вообще, кладезем всех мужских достоинств, ей всё равно. Она сходит с ума по этому уро… Нику. Подожди, скоро блажь пройдёт и всё вернётся на круги своя. Ведь так бывало уже не раз. Беккер у нас — натура увлекающаяся. А если невмоготу ожидание, переключись пока на Исабель… ах да, она же не наша… ну или другую девицу, тебе же не привыкать.

— Машка, подожди, не тарахти! Я же не зря обращаюсь к тебе, кое в чём ты можешь помочь. Пожалуйста, отвлеки Реази от Сони, — тихо попросил Ладожский.

— Сколько раз тебе говорить, не зови меня Машкой, доморощенный ты Макиавелли! — ответила я, недовольная тем, что в этой истории мне отводится неблагодарная роль подсадной утки.

По правде говоря, я не хотела связываться со странным поклонником Сони. Даже в шутку.

— И вообще, я с никаким Реази не знакома, — добавила я, хотя догадалась, что это фамилия Ника.

— Не ври! Соня сказала, что познакомила вас на выпускном балу, — тут же подловил меня Ладожский и снова склонился к моему уху. — Мне кажется Реази больше смотрит на тебя, чем на Беккер, иначе я не просил бы тебя о помощи… Ну, пожалуйста!

Стараясь не поддаваться на его дурацкую просьбу, я упорно глазела в окно.

— Да? Что-то я не заметила страстных взглядов с его стороны. Думаю, ты ошибаешься, — попробовала я отбрыкаться.

Как назло, перед моим мысленным взором тут же возник Сонин поклонник и я зябко передёрнула плечами. «Конечно, если не считать за знаки страстной любви кучу презрения во взглядах, которыми он меня одаривал». Стоило только представить себе физиономию Ника и в душе всколыхнулась сильнейшая неприязнь. После того, что он наговорил мне на выпускном, до ненависти ещё не дошло, но если мы снова встретимся и этот гад продолжит в том же духе, то запросто.

— Мари! Уверен, что ему нужна именно ты, потому он прицепился к Соне.

— Ладожский! — я возмущённо посмотрела на приятеля. — Неужели трудно понять, что мне он не нравится, причём настолько, что я не хочу иметь с ним никаких дел?

— И не нужно! Я прошу тебя только об одном, отвлеки его на какое-то время от Беккер и всё!.. Не хочу, чтобы она всерьёз восприняла ухаживания Реази, а потом страдала. Мари, будь другом! Проси что хочешь, я всё для тебя сделаю!

Иван не спускал с меня молящих глаз. Раньше поклонники Сони настолько его не задевали, но я его понимаю. Ник — особый случай, потому постаралась не заводиться.

— Ладно, гад ты эдакий, — заметив, что соседи навострили уши, я по максимуму понизила голос. — Предположим… только предположим, понял? что ты прав, и этот стервец действительно положил на меня глаз — во что я, заметь, ни на йоту не верю. Тогда скажи, отчего этот безумно мной очарованный Реази вьётся около моей подруги? Вот про ревность не надо! Чтобы она появилась, сначала надо дать знать мне, что ему нравлюсь именно я, а не Соня.

Я победно улыбнулась. «Так-то, месье Ладожский! В ваших предпосылках нет ни кванта логики, значит, ваш вывод неверен».

— Это тебе не задачка по математике, — сказал раздосадованный приятель.

— Ну да, это элементарная логика. Не паникуй, всё образуется, — попыталась я его успокоить.

— Ладно, проехали, — буркнул он. — Не хочешь, не надо. Я тебя не заставляю. Просто думал, что ты мне действительно друг.

Вот ведь поганец! Спрашиваешь, друг ли я тебе? Ну, а ты мне? «Будь ты мне настоящим другом, то знал бы, что я люблю Тьена и не хочу, чтобы ему донесли, что я строю глазки другому», — обижено подумала я.

В общем, моё нежелание обольщать Ника Реази было столь велико, что я пошла на рискованную авантюру. «Ладно, Ладожский! Сейчас проверим, какие мы друзья», — мелькнуло у меня в мыслях, и я всем корпусом развернулась к приятелю. Идея, конечно, дурацкая, с другой стороны, что уж греха таить, меня уже давно подмывало это сделать.

— Во-первых, не понимаю, зачем мне вообще охмурять Реази. Он же из клана Ягуара и вряд ли появится в наших местах. Во-вторых, каким образом я буду его охмурять? По скайпу? Или мне завязать с ним роман в письмах? В общем, нефиг придумывать всякую ерунду и накручивать себя без причины. Знаешь что, друг мой ситный, кстати, я правильно выразилась? — спросила я и кокетливо хлопнула ресницами, когда приятель насторожённо кивнул. — Спасибо, Иван! Ты мой бессменный консультант по русской речи… О! — выдохнула я, округлив губы, и сняла невидимую пушинку с ресниц. — Что-то попало в глаз. Mon cher ami[2], на чём я остановилась? Ах да! Если ты так жаждешь втянуть меня в свои отношения с Беккер, то у меня есть другое предложение.

Я прищурила глаза и, подавшись к Ладожскому так близко, что он шарахнулся от меня, приторно улыбнулась.

— Mon cher[3], почему бы тебе самому не поработать библейским змием и не приударить за мной? Думаю, Беккер враз опомнится и перестанет шарахаться от тебя к другим.

***

Конечно же, я ещё не сошла с ума, чтобы портить отношения с лучшими друзьями, просто надеялась, что Соня поймёт, что это была шутка и ничего более. Но, как говорится, мы полагаем, а бог располагает.

И всё же я была уверена, что наша дружба выдержит такое пустяковое испытание, — ведь мы: я, Соня и Иван знакомы практически всю нашу жизнь. Естественно, жизнь вампирскую, что было до инициации никто из нас не помнит.

В моём знакомстве с Ладожским нет особой интриги. Просто, сколько я себя помню, наши семьи всегда жили поблизости. Ну а в Петербурге совсем просто, здесь мы живём вообще в одном доме, эдаком симпатичном особняке в шесть этажей и с подземным гаражом. Ладожский зовёт наш дом общежитием, а по мне так обычный кондоминиум.

На первом курсе в Сорбонне мы с Иваном как-то сели рядом и разговорились, а затем договорились вместе пойти домой. По дороге мы заглянули в кафе и славно поболтали за жизнь. С той поры Ладожский, когда ему позволяли занятия, составлял мне компанию. Видимо, ему грело душу то обстоятельство, что он может общаться со мной без риска заполучить себе ещё одну навязчивую поклонницу. Ну а я в то время, естественно с подачи отца, начала учить русский язык и живой разговорный был мне очень хорошим подспорьем. В общем, мы крепко сдружились с Ладожским, и частенько проводили время вместе. Вместе ходили в кино и на концерты, просто гуляли, ездили на семейные пикники, которые устраивала Вера Дмитриевна и которые я обожала, потому что там было очень весело. Незаметно для себя я прикипела сердцем ко всей их семейке. В общем, я очень уважаю Ладожского, и не только за недюжинный ум — мой друг душа-человек, а ещё за ним как за каменной стеной. Если бы не их взаимная симпатия с Соней, то кто знает. Может быть, я попыталась бы перевести наши отношения в другое русло, а так он для меня табу. Ну а с выпускного бала вообще всё кардинально поменялось, Тьен для меня теперь всё — единственный свет в окошке. Правда, и Соня Беккер тоже.

Соня Беккер. Сонечка — моя любимая подруга, которая временами злится, когда я так её называю. «Зай, у тебя что, гарем из подруг?» — сердится она. Что я могу ей на это ответить? Только то, что она мне как сестра и даже ближе. Ведь близкие по крови не всегда близки по духу.

На самом деле Соня Беккер — это мой ангел-хранитель. Вот так! Не больше и не меньше.

Наше с ней знакомство — особая история. Впервые мы встретились во время моей вампирской инициации. В период адаптации всем фениксам приходится не сладко, но со мной творилось нечто невообразимое. Отчего-то мне было так плохо, что наставники всерьёз решали вопрос: подождать ещё немного или добить из жалости, чтобы не мучилась. Ошалевшая от невыносимой боли, я сутками напролёт стонала в больничном изоляторе. По мере сил я старалась контролировать себя и не орать, но силы-то не бесконечны. Спать я не могла, есть — тоже, выворачивало от всего, даже от крови. В общем, дойдя до ручки, я уже мечтала умереть и, корчась в конвульсиях, выла в полный голос.