Они не люди. Книга вторая (СИ) - Фламмер Нат. Страница 4

— Справедливости ради, я могу отметить, что читал подобные советы и в отношении крестьян, и даже жен. Кстати, у фамильяров прав по сравнению с крестьянами было даже больше. Например, Анонимус мог съесть дворового, а тот его — нет. Да и ценили фамильяров намного выше.

— Об этом я и говорю, — согласился император. — Люди в целом стали добрее. И теперь права есть у всех. Правда, пока только у людей.

— Пока?

— Да. Я стараюсь постепенно ограничивать власть людей над дивами, как вы, наверное, замечали. Государственные дивы не принадлежат своим временным хозяевам. Срок совместной работы — всего год, это не дает людям возможности воспользоваться служебным положением. И всё это время чиновник находится под присмотром своего дива, честного и беспристрастного существа. Я потихоньку продвигаю законы, защищающие дивов от прямого насилия и произвола. Я думаю, вы понимаете, зачем я это делаю, ведь так?

— Вам нравятся дивы? — Аверин улыбнулся. Император невольно начал вызывать у него симпатию своими взглядами, хотя с некоторыми утверждениями он мог бы поспорить.

— Мне нравятся люди в первую очередь. Бесконтрольная власть над кем-то, кто выглядит и мыслит почти так же, как ты, — развращает. Начинает казаться, что вседозволенность — это норма, что так можно поступать с кем угодно. Разве вы не считаете, что надо бороться и с произволом хозяев в отношении к дивам, и с суевериями в целом?

— Считаю, конечно. Но всё же не могу не отметить, что вы, ваше величество, немного их… идеализируете. Вот только на днях я рассказывал Кузе историю о «нарака но мадо», вы наверняка об этом слышали.

— Конечно.

— А слышали ли вы о том, что у японского командования был еще один проект, согласно которому в расположение вражеских войск отправлялся не только колдун, а совместно с дивом? Так было легче пробраться незамеченными. Но от этой идеи быстро отказались. Знаете, почему?

— И почему же? — император наклонил голову с явным интересом.

— Потому что, когда колдун погибал, вызвав демона, оба дива, полностью игнорируя вражеский объект, вцеплялись друг другу в глотки. И поднимали такой шум, что подоспевшие военные просто расстреливали их в упор. Обороняться совместно дивам даже в голову не приходило.

Император рассмеялся:

— Какая поучительная история. К людям, полагаю, тоже всецело применима.

— Я прошу прощения за то, что смею спорить с вами, ваше величество.

— Полно, Гермес Аркадьевич, я вас за этим и пригласил. Вы новый человек в моем окружении, и я надеюсь, сможете натолкнуть меня на новые интересные мысли. Впрочем, вы правы, хватит ходить вокруг да около. Как вы относитесь в мысли о том, чтобы остаться в столице? Мне очень нужны такие люди, как вы. Я обещаю вам хорошую придворную должность, на которой вы сполна сможете раскрыть свои способности.

— Благодарю вас, ваше величество. Но… насколько мне известно, ваш отец дружил с моим отцом, ведь так? — он посмотрел на императора и заметил, что в его взгляде что-то мелькнуло. Какая-то неуверенность, что ли. Но тут же на лице снова заиграла улыбка.

— Его величество император Владимир действительно дружил с графом Аркадием Авериным, вашим отцом. Я понял, о чем вы. Это не мешало вашему отцу заниматься исследованиями у себя в поместье вместо того, чтобы крутиться при дворе. Но вы — это совсем другое дело. Я ведь не предлагаю вам постоянно участвовать в придворных мероприятиях. Просто хотелось бы, чтобы вы были рядом в нужный момент.

— Нижайше прошу простить меня, — Аверин вздохнул, — если я вам понадоблюсь, я немедленно вылечу первым же рейсом. Столичная жизнь совершенно не для меня. Я тут быстро впаду в меланхолию и сопьюсь.

Император снова рассмеялся:

— Жаль. Я подозревал, что вы ответите именно так. Но и в Петербурге нужны такие люди, да. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне изменить отношение людей к дивам, как раз на примере вашего Кузи. История с японскими колдунами весьма познавательна. Но поймите, что человечность — это прежде всего про людей. Старые дивы высоких уровней еще хорошо помнят, что люди — их хозяева и враги. Ничуть не лучше их собратьев в Пустоши. Но те, кто совсем недавно покинул Пустошь, видят совсем другую картину. А дивы — разумные существа и умеют делать выводы.

— Полностью согласен насчет человечности. Но… что прикажете делать с инстинктами дивов? Да, Кузя смог один раз победить свой инстинкт и не сожрал хозяина. Но даже на его счет я не уверен, что он сможет справиться еще раз.

Император снова пристально посмотрел на Аверина, потом улыбнулся и поднес к губам почти нетронутую стопку.

— А что, если не будет хозяина? Может, не будет и инстинкта? Вы, Гермес Аркадьевич, никогда об этом не думали?

Вернулся Аверин почти без сил. На пути назад его тоже караулили, пройти в гостиницу оказалось непросто.

— Кузя, сними с меня весь этот кошмар как можно быстрее, можешь даже разорвать. Иначе я так и упаду.

— Гермес Аркадьевич, — Кузя снял плащ и воротник, помог сесть на диван и принялся стягивать сапоги. — А я вам приготовил ванну. Там еще обед приносили, но я его уже съел, извините.

— Правильно сделал. После ванны я лягу в постель. Та горничная, Ирина, приходила? Что с ее дочкой?

— Приходила. Принесла сумку с вещами, платье какое-то, зеркальце, расческу, еще всякую мелочь. Лучше бы нижнее белье принесла.

— Но тебе хватит? — Аверин встал и вытянул руки, позволяя снять с себя белое шелковое недоразумение.

— Да, должно. Запах еще сильный, особенно расческа, а платье стирали.

— Отлично.

Наконец, с одеянием было покончено, и Аверин с удовольствием облачился в домашнее.

— Вот что. Сейчас я лягу поспать, а ты слетай на вокзал. Но сначала узнай у Ирины, на каком поезде должна была приехать ее дочка, куда он пришел, и пробегись по платформе. Сейчас зима, дождя нет, запахи держатся довольно долго. Может, что-то унюхаешь.

— Ага… — Кузя шмыгнул носом, — только там ужасно холодно.

— Ну а что ты хотел? Это Сибирь. Но разве у дивов не снижена температурная чувствительность?

— Мы более терпеливы, чем люди, и сильный холод или жар нас меньше травмирует, вот и всё. А так — всё равно неприятно.

— Придется потерпеть. Всё, поможешь мне забраться в ванну, и беги. Выбираться самостоятельно я, вроде как, уже научился.

— Ага. А вот с этим что делать? — див указал на одеяния.

— Вот уж не знаю. Хочешь — тебе подарю. Только сам потащишь обратно.

— Можно подумать, все остальное потащит кто-то другой. А какой он?

— Кто?

— Ну, император.

— Очень приятный человек. Тебе бы точно понравился. Он тоже хочет дать дивам свободу.

И Аверин направился в ванную.

Проснулся он в полной темноте. Прислушался и понял, что в гостиной едва слышно разговаривает телевизор. Значит, Кузя уже вернулся.

Аверин сначала сел, сделал разминку, потом встал и, уже стоя, проделал несколько упражнений. Это было теперь необходимо после каждого пробуждения. Проклятье. Сможет ли он когда-нибудь вернуться в прежнюю форму? Ведь и моложе он не становится.

Беспомощно лежа в постели после ранения, Аверин не единожды раздумывал, что может делать боевой колдун, когда станет совсем немощным. Станет обузой для родни, не важно, для племянников или собственных детей? Тогда он решил, что примет предложение Академии и пойдет преподавать, лет эдак после семидесяти, если доживет, конечно. А пока будет стараться держать себя в форме.

Сейчас же решение проблемы лежало на тумбочке в коридоре. Надо обязательно показать бумагу с императорской подписью и гербовой печатью Кузе и отдать ее на хранение диву.

Интересно, а как обряд создания фамильяра трактует церковь? Не считается ли он разновидностью самоубийства? Или благородным самопожертвованием? Надо будет спросить при случае. Особенно верующим человеком Аверин никогда не был. Но считал, что Бог существует. А почему бы, собственно, ему и не существовать? Без разумного начала не было бы никакого порядка.