Акула пера в СССР - Капба Евгений Адгурович. Страница 43

– Вы ведь очень сильно изменились в последнее время, да, Герман? – спросил он. А потом проговорил задумчиво: – Я очень рад, что мы с вами на одной стороне. Мы ведь с вами на одной стороне?

– Безусловно, Василий Николаевич, – я шел по очень тонкому льду, нужно было быть чрезвычайно осторожным, – Хорошо бы понять, кто еще на этой самой стороне, и быть уверенным, что она – правая…

– То есть левая вас не устраивает? – хмыкнул он.

О чем вообще мы сейчас говорили? Надеюсь, что не о коммунизме, социализме, капитализме и прочих «…измах».

– Общемировая тенденция показывает, что правостороннее движение всё же для человеческой натуры более привычно и естественно, – вывернулся я. – Так что там насчет передовиков, Василий Николаевич? Я с пустыми руками в редакцию вернуться не могу!

– Будут вам передовики! Как вам насчет мужских профессий, на которых работают женщины? Например, крановщик козлового крана? Сварщица? Электрик?

– Роскошно! И название «Такой сильный слабый пол Дубровицких ПДО» – нормально?

– Отлично. Это бы к восьмому марта делать, но где вы были восьмого марта? Спали? Как там говорится – сон разума рождает чудовищ? – Он, черт побери, явно кое-что понял!

Знать бы еще что…

– Так что, Василий Николаевич, разрешите выполнять? Я побежал по цехам?

– Побежал он… – Волков подошел к письменному столу и снял трубку одного из нескольких телефонов. – Наталья Анатольевна? Из «Маяка» корреспондент пришел. Да, Белозор. Поводите его по нашему хозяйству, познакомьте с процессом… Ну, и к красавицам нашим заскочите. Третьякова, Помаз, Гапоненко. Да, пусть фотографирует что хочет, он свой человек, с понятием.

Телефон жалобно звякнул, когда генеральный директор ПДО обрушил на него трубку.

– Вот теперь – выполняй. У вахты тебя наш профорг встретит, доверяю ей как себе. Материал на согласование – ей, мне, сам понимаешь, не до того теперь будет.

Я понимал, поэтому сделав прощальный жест рукой, вышел за дверь.

– Извините… – остановила меня секретарша, – Я случайно услышала… А что это Василий Николаевич читал? Какие-то стихи? Очень красиво, я и не знала, что он поэзию любит…

– Это «Пророк» Пушкина, – сказал я. – Всего хорошего!

– Да-да, до свидания… – ответила слегка рассеянно эта изящная, почти тургеневская девушка.

По речной глади скользили водомерки, над камышами вился гнус, квакали лягушки. Я поочередно загребал с правого и левого борта двухлопастным веслом, высматривая знакомые места на обрывистом берегу Днепра.

«Ласточку» я одолжил у Анатольича. У товарища Сивоконя были аж две резиновые лодки: четырехместная «Лисичанка» – ее он использовал для рыбалки, и одноместная надувная байдарка – «Ласточка». Он ее вообще не использовал, лежала себе в сарае – абы было. А вот мне – в самый раз, для одиночного сплава и кладоискательства.

И легенда неплохая – задолбался Гера, заработался! Все в редакции видели, как я вкалывал, какие баталии у нас развернулись с шефом по поводу материала о туебнях из ЗУБРа… Но с разрешения ОблЛИТа и нефтяницкого генералитета статью пропустили, и она наделала много шума, и полетели головы. Автоколонны пролюбливать – это не дизель из баков литрами отсасывать! Это уже перебор.

Учитывая еще несколько крепких статей – типа ПДОшных прекрасных дам и прямой линии Драпезы, и моих постоянных задержек после окончания рабочего дня, – просьба о паре дней отгулов никого не удивила. Так и сказал:

– Уйду я от вас в одиночное плавание! Хотелось бы в кругосветку, но придется довольствоваться сплавом по реке…

Палатку и спальник я взял напрокат – на турбазе, продуктами затарился в магазине, а лодочку предложил Анатольич. Мол, так оно проще будет обратно добираться, скручу в скатку и как-нибудь до Лоевской автостанции уж дотащу. Он вообще предлагал забрать меня на редакционной машине, когда будет возвращаться с полей вместе со Шкловским, но я отказался: не хотел, чтобы кто-то еще видел металлоискатель.

Конечно, стопроцентной уверенности в том, что я найду серебро с первого раза, не было – всякое может быть. Главное знал точно: клады – есть! Лежат в тени вековых дубов горшки с древними монетами, дожидаются Геру Белозора, и никто их не тронет еще лет тридцать…

– Там, там, тамтам та-тадам… – напевал я себе под нос мелодию из «Пиратов Карибского моря» и мощными взмахами весла направлял «Ласточку» навстречу сокровищам и приключениям.

Глава 22, в которой едва не появляется сотня маленьких медвежат

Ходить по бережку Днепра с металлоискателем – занятие довольно заметное. Тем более что места здесь обжитые, населенные: Переделка, Мохов, Первомайск – богатые, многолюдные деревни. Потому нужно было четко рассчитать время, когда случайных глаз вокруг будет как можно меньше.

С одной стороны, вроде бы логично выбираться за добычей ночью или ранним утром. Но это значило ходить во тьме с налобным фонарем и колупаться в земле на ощупь после каждого писка прибора. А рано утром – рыбаки! В самый собачий час они выходят на берег, чтобы посидеть с удилищами, закинуть донки, побросать «пауки» и «телевизоры»…

В общем – с утра я бы тут торчал как три тополя на Плющихе с самым дурацким видом. А вечером на бережок выбираются любители отдыха на природе: костерок, шашлычки, вот это вот всё…

Поэтому, как ни парадоксально, самым разумным представлялось гулять инкогнито по Невскому проспекту, то есть прочесывать берег в поисках кладов, в полдень. Только дебил попрется на реку в самое пекло! Я придумал компромиссное решение – отмечать вешками каждое место, где сработает металлоискатель, потом прятать его и копать.

Я не сразу был такой умный. Сразу я причалил к берегу как раз там, где над кручами виднелись поросшие лютиками и икотником зеленые холмы курганов. Недалеко отсюда уже многие десятки лет спускалось к водопою стадо коров, которое пригоняли нанятые сельчанами пастухи. Копыта животных за долгие годы превратили обрыв в пологий спуск, и это было самое удобное место на несколько километров вниз и вверх по течению, чтобы причалить.

Если, конечно, в реке не прохлаждались коровушки. Мне повезло – сам того не ведая, я прибыл аккурат перед этим праздником жизни и успел вытащить «Ласточку» и все свои пожитки из днепровских мутных вод. Мутные – это я, конечно, погорячился. Мутными они стали, когда черно-белые красавицы, мыча и помахивая хвостами, таки вошли в воду и принялись за гигиенические процедуры…

В общем, я понял, что поиски клада придется перенести, и разбил лагерь на полянке под дубами в стороне от маршрута стада. Можно было потихоньку собирать металлоискатель, ждать, когда вскипит чайник и просто наслаждаться редкой минутой покоя. Костер, палатка, свежий воздух – что еще нужно для счастья?

Вечерело. Над головой носились заполошные чайки, пахло луговым разнотравьем и дымком, слышалось мычание коров, перезвон колокольчиков, щелканье длинных пастушьих хлыстов-пуг. Шоркая явно большими, не по размеру резиновыми сапогами-болотниками, мимо прошли, смоля папиросами, местные рыбаки. Обветренные, бывалые дядьки смеялись и балагурили, закинув на плечи орешниковые удочки.

– Что, турист? Из города? – спросил один из них, завидев мой бивак.

– И вам здравствуйте! Турист, ага, – откликнулся я. – Сбежал от суеты на лоно природы.

– Ну-ну! Хорошее дело! Ты не боись за вещи, если что. У нас не воруют. Вот стал бы на той стороне – там первомайские, ворье первостатейное, клейма ставить негде. А наши – переделковские да моховские – люди с понятием.

– Рад слышать!

Рыбаки прошлепали дальше, а я нагрел себе банку гречки с мясом, сыпанул в чашку щепотку заварки и залил ее кипятком из чайника. Хорошо!

Вылезая утром из палатки, всякий турист-дилетант чувствует себя в равных долях прекрасно и мерзко. Ломит всё тело, трещит голова, вещи частью отсырели, а частью скомканы и находятся в самых причудливых закутках спальника, рюкзака и палатки в целом, и проклинаешь тот день, когда решил выбраться в лес… Но потом разомнешься, вдохнешь свежего, напоенного росой и утренним туманом воздуха, разожжешь костерок, нальешь чашечку чаю, оглядишься – лепота-а-а! И понимаешь – обязательно выберешься еще…