Акула пера в СССР - Капба Евгений Адгурович. Страница 53

Тут уже все откровенно начали посмеиваться, но я подлил масла в огонь:

– А крановщица козлового крана? Валькирия! Мечта поэта! – надеюсь, за моими хохмочками и экспрессией они уловили суть, саму идею. А еще, надеюсь, эту идею уловили те, кто сидел в президиуме… Если мы хоть на шаг отойдем от жутких формулировок типа «проблема взята на контроль на самом высоком уровне» или «по всем рассмотренным вопросам были приняты соответствующие решения», значит, я тут не зря лбом стенку пробить пытаюсь.

– Очень, очень яркое выступление, товарищ Белозор… – отсмеявшись, проговорил Шестипалый. – Надеюсь увидеть на первой полосе «Маяка» вашу крановщицу! Прямо заинтриговали. Товарищи, я считаю, нужно включить Германа Викторовича в состав делегации нашей области на пленум Союза журналистов БССР. Как вам такое предложение? Думаю, его выступление о «полевой журналистике» здорово разбавит повестку, а?

Кажется, такие вопросы решались не на заседаниях Клуба, но Шестипалый имел огромный вес и влияние, да и идея народу понравилась – аплодисменты были довольно бурными. Я сходил с трибуны, и меня хлопали по плечам и поздравляли – непонятно с чем. А я думал, что очень хочу переодеться, ибо промок как мышь, и мечтаю сбежать отсюда – Тася и девочки как раз должны были приехать погулять по парку Луначарского.

Я нашел их в тире – где ж еще? Васька и Аська с восторгом смотрели на свою маму, которая как раз переламывала ствол пневматической винтовки и заряжала ее. Клац! Оружие заряжено. Девушка становится в изящную стрелковую стойку, на секунду замирает, и – клямм! – падает очередная мишень.

Хмурый дядька в серой жилетке за стойкой с обреченным видом подвинул к ней крышечку с пульками.

– Я всё понял, – проговорил он. – У вас разряд по стрельбе.

– Мастер спорта по биатлону, – Таисия улыбнулась. – Вы не стесняйтесь, подсыпайте еще, у меня две дочки и мне нужны два медведя – совершенно одинаковых.

– О-о-о-ох, грехи мои тяжкие! – Такое чувство, будто он этих медведей из собственного кармана покупал!

Клямм! В дефицитных джинсах и ковбойской рубашке Тася выглядела потрясающе, и я откровенно на нее пялился некоторое время, но потом девочки меня заметили и тут же принялись говорить хором:

– Гера, Гера, мы хотели медведей, и мама сказала, что у нас будут медведи! А мы пойдем кататься на колесе? Я хочу на колесо! – дергала меня за палец Вася.

– А я исё хацю моёзеное! – наморщила нос Аська.

Нос, кстати, весь был в шоколаде – кто-то мелкий явно уже приналег на эскимо!

– Привет, Белозор! – кивнула мне Таисия. – Ну что, ты всех победил на заседании?

– Привет, Морозова! – откликнулся я в тон, чем вызвал в ее глазах искорки недоумения – так мы друг друга еще не называли, – Всех победил, стер в порошок и теперь, видимо, буду делегатом на пленуме Союза журналистов. А еще – приобрел себе парочку недоброжелателей и десяток-другой единомышленников. И отлично поразвлекался!

– Ну, кто бы сомневался?.. – она снова переломила ствол ружья.

– А ты всех застрелила?

– Во-он, еще остался заяц в углу и этот, как его… Бусел!

– Обелорусилась, северянка? – улыбнулся я, – Тут поступило предложение: на колесо обозрения и по мороженому.

Клямм! Заяц рухнул как подкошенный.

– Опять мороженое? Дети, а может, не надо?

– Надо, надо! – запрыгали дети.

Бусел – он же белый аист – держался до последнего, но был сражен меткой пулей биатлонистки. Девочки, пища от восторга, получили по огромному желтому медведю со страшными рожами. Тася взяла меня за руку – и мы отправились гулять по парку – к колесу обозрения.

Глава 27, в которой оно всё-таки попадает на вентилятор

…ять! – я смотрел на первую полосу субботнего номера «Маяка» и не мог поверить.

Съездил в Гомель, называется. «Нелюди со Старорусского кладбища!» – я такой заголовок точно не давал. Это уже шефа словотворчество, чую – руку приложил. Решился-таки Сергей свет Игоревич. Такая публикация – удар по всей вертикали системы ЖКХ, а еще по их партийной ячейке. Как же, облико морале, это ведь епархия именно партийцев. А тут – такое! Ну, и Большакова на должность кто рекомендовал? Правильно – райком.

И, если кто-то кроме меня сложит два и два и внимательно взглянет в лицо этого маленького начальника с крупным телом и внушительными бровями, то, пожалуй, вопросов к руководству парткома Дубровицкого района станет намного больше. Ну да, в статье фамилии не назывались. Гражданин Б., могила товарища С., непосредственный начальник главаря банды Г. и так далее. Но в рамках Дубровицы, в которой сейчас насчитывалось что-то около шестидесяти тысяч городского населения, всем всё было понятно.

Ну, и стоя тут же, в коридоре, рядом с приемной, под пристальными взглядами Алены я читал свой материал и думал: «Ай да Гера! Ай да сукин сын!» Получился настоящий триллер. Ужастик, который читаешь и думаешь: сейчас мертвые из могил вставать начнут, а мерзавцы Большакова превратятся в вурдалаков со свиными рылами и с острыми желтыми зубами. Да и подача: что вижу – то пою. Никаких обвинений. Вот, поговорил с бабулей – рассказала про костюм в комиссионке. Другие рассказали другое. Сидел на крыше склада – слышал это и это, видел то и то. Профессиональным сыщиком не являюсь, факты нужно проверять, сделать это проще простого – эксгумировать тела. Родственники уж точно будут помнить, в каком виде хоронили своих близких.

Короче – бомба. Народ по редакции шатался чуть пришибленный, на меня поглядывали странно. Кроме шефа-то материал никто и не видел до этого! Я делал морду кирпичом. Пошел в кабинет, зарядил «Ундервуд», заправил листы и принялся набирать текст статьи про Клуб молодых журналистов. А что? Хорошее дело, полезное. Селькоров и внештатников у нас в Дубровицком районе довольно много – пускай не стесняются и едут, научатся полезным вещам.

По своему обыкновению шеф вломился ко мне в кабинет с грохотом. Он всегда так открывал дверь: не стучась, нараспашку, чтобы ручка лязгнула о выпирающую из стены хреновину.

– Гера! Ну, как вы? Мне Шестипалый звонил, общались… Навел ты шороху! Молодец! Мы тут тоже со своей стороны постарались. Субботний номер видел? Ну, вот. Ничего не бойся, с точки зрения закона у нас не подкопаться, я консультировался. На тебя могут давить, а ты на меня ссылайся. Вот, главред есть – все вопросы через него. С улицы Малиновского к тебе по этому поводу не подойдут, мелковато для них. С РОВД сам понимаешь, всё в порядке. Так что максимум – глаза выпучат и поорут. Увольнение твое – только через мою подпись, а на меня они надавить не смогут – давилка не выросла!

– Сергей Игоревич, – раздался звонкий голос Алены, – тут из райкома звонят, вас просят!

– Из райкома? – удивился шеф. – Я думал – коммунальщики хай поднимут… Ну, или – горсовет… Ну ладно, райком так райком… Плевать!

На лбу у него выступили капельки пота. Он что – не врубился, как связан райком и Большаков? Дело ведь не только в рекомендации! Рекомендация – полбеды… Там, конечно, вышестоящие товарищи из обкома по головке не погладят, но дурацкая рекомендация – это одно, а сокрытие, умалчивание о преступлении по личным мотивам – это совсем другое… Неужели я один тут совместил два лица – одно постарше, а второе помоложе? Они ведь почти одинаковые, как под копирку! Просто – слишком разные обстоятельства, в которых их можно встретить. Так бывает, даже когда одного и того же человека вдруг видишь в несвойственном антураже: например, женщину-кондуктора из автобуса на пляже, одетую вместо синей жилетки в купальник. Смотришь на лицо и не догоняешь – откуда я ее знаю? У них тут тоже, наверное, глаз замылился… Не было даже поводов проводить параллели.

Шеф достал платок и вытер испарину с лица. Потом, уже убегая, бросил:

– Вместо Шкловского надо в Ровенское съездить! Я Анатольичу сказал! Давайте мигом!

Ну, мигом так мигом. Хотя что там к чему, в том Ровенском – я понятия не имел. Пришлось идти на поклон к Ариночке Петровночке.