Акула пера в СССР - Капба Евгений Адгурович. Страница 52

Выход я нашел – на столе у президиума тоже стоял «Боржоми», и я незаметно подменил одну из бутылочек, чувствуя себя героем компьютерной игры «Как достать соседа». Особенное удовольствие я получил, увидев, что толстый солидный тип уселся как раз напротив заряженной минералки!

Судя по табличке – некто Кучинский, из обкома. Наверное, один из тех влиятельных товарищей, о которых говорила Уханова. Хотя какое дело обкому до такой мелкой пташки, как я? Вопрос непраздный…

Заседание началось, и, честно говоря, я был приятно удивлен. Председательствовал и модерировал редактор «Гомельской правды» – Владлен Родионович Шестипалый. Бодрый такой товарищ лет пятидесяти, уверенный в себе, аккуратно выбритый и подстриженный. Ну, и красноречивый, с широкими жестами хозяина жизни.

Обсуждали вещи практические, не чинясь. Докладчики рассказывали о своем опыте работы: селькором, спецкором, фотокором, с мест звучали вопросы, уточнения. Господи, да одна приятная женщина лет тридцати, ухоженная и хорошо одетая голубоглазая брюнетка, рассказывала нам о невербальном общении, языке тела и всём таком прочем, что было очень модно в мое время! А штатный фотограф «Гомельской правды», худой и веселый дядечка по фамилии Кац, вполне себе доходчиво разъяснял принципы работы со стандартной редакционной фотоаппаратурой, можно сказать – на пальцах. В общем, предки не лаптем щи хлебали!

Потом были вопросы, которые до начала заседания Клуба на бумажках писали начинающие журналисты и присутствующая молодежь и передавали в президиум. Матерые писаки и акулы пера из ведомственных и областных газет и журналов отвечали на них – запросто, своими словами. Товарищ Кучинский тоже несколько раз брал слово – рассказывал за политику партии и моральный облик советского журналиста.

– Ну что ж, мы, кажется, сказали всё, что могли. Повестка дня с нашей стороны исчерпана… – Шестипалый откупорил «Боржоми», налил воды в стакан и вкусными глотками выпил его до дна. – Предлагаю сделать перерыв на полчаса, перекусить, оправиться – и дадим слово товарищам из регионов!

Кучинский, глядя на Шестипалого, сглотнул и потянулся к своей бутылочке. И – о да! – нахреначил себе минералки на рубашку, штаны и пиджак и принялся вытираться носовым платком, матерясь одними губами.

– Перерыв! – хлопнул в ладоши редактор «Гомельской правды».

Журналистская братия живо отреагировала на его предложение и ломанулась прочь из зала – штурмовать туалеты и буфет. А я морально готовился. Ща-а-ас, Чебурашка скажет речь.

– Текст должен быть интересен читателю, – начал с места в карьер я, – прежде, чем говорить о высоких материях, нужно убедиться, что нашему читателю вообще интересно смотреть на то, что мы написали!

В зале заметно оживились. Я, черт побери, не стеснялся размахивать рукой, играть интонациями и подпускать в голос эмоций. В бытность мою преподавателем я называл этот способ работы с аудиторией ужасным термином – «включить Гитлера». Адольф Алоизович был удивительной мразью, но оратором – превосходным. Ну да, нам кажется, что за трибуной он выглядел как маньяк, но сравните его экспрессивный стиль с монотонным бубнением большинства политиков – кого станут слушать? Покойный… То есть ныне молодой и полный сил Владимир Вольфович Жириновский тоже это умел – с помощью кринжа и экспрессии привлекать к себе внимание.

– Знаете, сейчас на Западе развелось новомодных течений в искусстве: авангардизм, кубизм, леший знает какой еще – изм! Модно ходить и разводить руками и делать вид, что это великое искусство… Но у меня ко всем этим недохудожникам один простой вопрос: вы можете красиво нарисовать лошадку или нет?

В зале послышались смешки. Я улыбнулся и продолжил:

– Я – не могу. Потому мне и в голову не придет считать себя художником. Зато я называю себя журналистом, корреспондентом, текстовиком, и потому каждый раз, прежде чем браться за социально значимый, общественнополезный и архиважный и архинужный текст, задаю себе вопрос: я смогу написать интересную байку?

– Но позвольте! – Кучинский, который сидел теперь в другой рубашке, даже привстал, но Шестипалый усадил его на место и что-то зашептал на ухо.

– Для чего нужны газеты государству – это нам всем понятно. Но для чего нужна газета читателю? Я не могу сказать за все газеты, я работаю в районке. Районка – это такой мостик между властью, партией, людьми, которые принимают решения, и простым человеком. Где будут класть асфальт, какой дом следующий на очереди по капремонту, когда откроется новый магазин стройматериалов и какие мероприятия планирует Дом культуры – это все, конечно, важно и нужно. А еще у нас в районе народ с удовольствием читает про своих друзей и соседей! И будет читать. Но есть один очень важный вопрос: мы с вами, товарищи, хотим, чтобы наши газеты читали потому, что больше нечего, или потому, что людям действительно интересно? Я для себя ответил на этот вопрос несколько месяцев назад. Кто-то из вас мог читать мои статьи и увидеть, как сильно изменились в них стиль и подача…

– Да-а-а, верните нам старого Белозора! – крикнул кто-то из задних рядов.

На него тут же шикнули:

– Полотна на полосу про героев труда и жатву? Ну уж нет, такого добра навалом… Пусть говорит, не мешайте!

– Я понял, что не имею права делать то, что хочется мне! – приходилось жутко кривить душой. То, что хочется Гере Белозору, и то, что хочется мне – это две большие разницы. – Я понял, что в архивах и кабинетах невозможно найти ответы на те вопросы, которые волнуют трудовой народ.

– А где? – крикнул Артемов из Петрикова.

Он, кстати, прекрасно знал – где. Он был почти такой же, как и я – вечно в хвойных иголках, мазуте и дорожной пыли.

– Товарищ Артемов, вы точно будете со мной солидарны! Ответы нужно искать рядом с вопросами. На лесосеке, в канализации, за кулисами, в подъездах и беседках. И писать про них нужно интересно, понятно, просто!

– Послушайте, – возмутилась Анжелика Федоровна из «Жыцця Палесся», – вы предлагаете не поднимать читателя на свой уровень, а опускаться к нему?

Вот это она, конечно, бомбанула. Попала пальцем в небо! Ща-а-ас я ей…

– Опускаться на уровень? Ну, знаете ли… Я недавно брал интервью у нашего постоянного читателя – токаря с Метизного завода: передовик, стахановец! У него на столе лежал томик сочинений Козьмы Пруткова, рядом – паяльник, с помощью которого он чинил по схеме радиоприемник, и шахматная доска – по переписке играл с кем-то из Новосибирска. И знаете что? Таких читателей у нас не меньше половины! А вторая половина – это бабушки вроде моей соседки Пантелеевны, которые днем работают уборщицами или сторожами, утром и вечером вкалывают на огороде и разводят курей, ночью – помогают нянчить внуков и в перерывах между этими достойными занятиями почитывают газеты и слушают радио – что там на Кубе, не загнулась ли Кампучия и какие нынче новости в родной Дубровице… Так что да, товарищи! Я готов говорить на языке своих читателей и опускаться до их уровня, потому как мне до него еще – расти и расти!

Аплодисменты! Они реально захлопали! Не овация, конечно, но долгие и продолжительные аплодисменты. Это был бальзам на душу.

– В общем, мне кажется – мы увлеклись формализмом и самолюбованием. Облекая нашу обычную, трудовую, советскую жизнь, наш социалистический быт в сложные лингвистические конструкции, мы не демонстрируем свое мастерство, а напротив – признаемся в собственном непрофессионализме. Упрощать – сложно, усложнять – просто, товарищи! Наши газеты должны быть такими, чтобы простому советскому человеку хотелось их брать в руки, они должны привлекать внимание с самой первой полосы!

– Вы еще барышень в неглиже предложите на обложке размещать, – хохотнул Шестипалый.

– Ну, а почему сразу в неглиже? Неужели в Гомеле, Мозыре, Дубровице мало красивых девушек, которые отлично выглядят в любом наряде? Почему мы не можем любоваться красотой трудовой женщины? Вы знаете, я недавно обедал в столовой ПДО – там на кухне такие дамы… Как сказал один мой коллега – не женщины, а взбитые сливки! В белом халате, переднике и с поварешкой в руках такая красавица даст фору Мерилин Монро в самом роскошном одеянии!