Сандра (СИ) - Резко Ксения. Страница 42

Сандра следила за ним недоверчиво и почти враждебно, готовая в любой момент вырваться, оттолкнуть, броситься прочь.

— Зачем ты избегаешь меня? Почему скрываешься, будто я желаю тебе зла? — искренне воскликнул он, а ей хотелось смеяться и плакать, ведь перед ней был прежний, милый Лаэрт — такой, каким она его полюбила… Будто и не было вовсе тех страшных минут разочарования, опустошения, предательства, когда он вдруг так переменился. Сандра едва удержалась от вопроса: не одумался ли он? Не прогнал ли ту женщину? Не освободился ли от своего губительного пристрастия? Но не посмела.

Согрев ее руки, Лаэрт притянул девушку к себе, закутал в полы своего длинного черного пальто, а она, разморенная долгожданным теплом, больше не хотела разбираться в своих чувствах. Она просто прижималась к нему — доверчиво и безоглядно. Пусть ненадолго, но сладкая иллюзия согреет ее прежде, чем этот сон растает. Она снова готова была простить ему все: к чему копить обиды, собирая их в коллекцию? Сандра больше любила хранить в своей памяти более приятные вещи, наверное поэтому не умела долго сердиться на людей.

— Ты совсем потеряла здравый смысл, раз стоишь здесь на всех ветрах в такой легкой одежде, — начал он поучать ее, словно младшую сестру. — Да и с тем человеком тебе нужно быть осторожнее…

— Герберт хороший, — просипела Сандра, задетая его нравоучениями. Интересно: будет ли он ее слушать, скажи она то же самое о Жанни Лагерцин? Конечно нет, ведь Сандра для него — очередная подопечная!

— Нам нужно поговорить, — вдруг сказал он, сделав какое-то неопределенное движение. — Пойми, ведь я теперь обязан тебе… Я хочу, чтобы ты была счастливой!

Его слова, сказанные неизменно мягким, вкрадчивым голосом, не вызвали, однако, в ней ничего, кроме очередного приступа разочарования. «Что это за человек? Почему он всегда говорит одно, а делает другое? «Обязан», «счастливой» — уж не глупость ли все это? Если бы Лаэрт действительно любил меня, то не говорил бы своих путанных фраз, в которых мало кто может разобраться, а одним взглядом, жестом, словом объяснился бы со мной, и я бы все поняла. И мне бы больше ничего не нужно было для счастья», — с горечью подумала Сандра. Ей не нужна братская любовь человека, которого она любит больше всего на свете. Ей нужно все — или ничего.

Вывернувшись из его объятий, она достала из коробки первую попавшуюся статуэтку (это был красный бык с отбитым рогом), и сунула ее в руку Лаэрта.

— Я не дала вам разговора, так возьмите хотя бы это! — а после чуть ли не бегом бросилась прочь в страхе, что нежные, теплые, любимые руки в последний, решающий момент не позволят ей уйти, а потом оттолкнут — неожиданно и бесповоротно.

— Стой! — во весь голос крикнул Лаэрт, но этим лишь подхлестнул ее желание скрыться. Обязан. О, это слово способно объяснить многое! Обязан — действо отнюдь не по велению сердца, а она не хотела ни к чему обязывать того, кого любила.

Если б не гололед, Сандра припустилась бы бежать, и Лаэрт ни за что не догнал ее, а так… уже через несколько отчаянных попыток скрыться он почти настиг беглянку. И тут случилось непредвиденное. Поскользнувшись, Сандра упала, растянулась на холодной, промерзлой земле, да еще к тому же придавила собой коробки, отчего наверняка ничего не уцелело из того, что могло принести хоть какие-то деньги. Но девушка уже не думала ни о чем. Скрыться, убежать, исчезнуть — вот единственное, к чему она стремилась, ибо боялась утратить свою твердость.

Он рывком поставил ее на ноги, развернул к себе, и она увидела его встревоженный взгляд, но тут же, собрав все силы, вырвалась. С губ ее сорвался жалобный стон:

— Ничего не нужно… Не ходи за мной… Забудь.

Она выглядела такой уставшей, замученной, что ему не хватило совести и дальше преследовать ее.

Лаэрт провожал взглядом убегающую Сандру, и его начинало мучить смутное чувство тревоги. «Я совершаю ошибку?» — подумал он, и перед его глазами пронеслись все те мгновения, когда незнакомка заботилась о нем так, как до нее еще не заботился никто, даже отец и уж тем более мать. На какой-то миг Лаэрту показалось, что он все понял: надо догнать ее, вернуть, сказать одно короткое слово и… больше никогда не отпускать от себя. Однако вместо этого он покачал головой и медленно побрел в противоположную сторону — домой, где его дожидалась некогда обожаемая и желанная женщина, теперь ставшая чужой.

Лаэрт осуществил давнюю мечту, он привел в свой дом падшую женщину, он пренебрег приличиями, растоптал честное имя отца, но почему-то не получил и сотой доли удовлетворения. Живя с Жанни, просыпаясь каждое утро рядом с ней, целый день видя ее, Мильгрей больше не испытывал того полыхавшего в крови огня, того азарта, который сопровождал все их прежние тайные встречи. Так, наверное, разочаровывается ребенок, которому наконец купили долгожданную игрушку. Там, за стеклянной витриной магазина, она кажется ему красивой, недосягаемой, а оттого желанной, и все дальнейшее время наивное дитя живет ожиданием, предвкушением обладания заветным предметом. Обретя же его и принеся домой, ощущает пустоту — ведь что может быть слаще предвкушения?

Вот и Лаэрт будто протрезвел. Уже спустя каких-то три дня он обнаружил рядом с собой немолодую, пошлую, грубую женщину — и с ужасом понял, что с ней даже не о чем поговорить. Жанни не читала книг, не интересовалась ничем, кроме денег и плотских наслаждений, отчего Лаэрт стал чураться ее, избегать, но из каких-то остатков благоговения к мечте не решался разрушить все, чего достиг с большим трудом. Он был обязан жениться на Жанни Лагерцин, потому что обещал в порыве юношеской страсти обеспечить ее всем необходимым.

А Жанни испытывала верх блаженства. Она узнала, что иметь проверенного «постоянного клиента» гораздо надежнее, чем плыть по течению, особенно в ее возрасте, когда красота стремительно угасает, а ни в душе, ни за душой не остается ничего, способного разжечь в мужчине интерес. Вцепившись мертвой хваткой в своего покровителя, она ни за что бы не отпустила его. Жанни просто не имела другого выхода.

Лаэрта не покидало ощущение, что он совершает роковую ошибку. Сидя в своем кабинете, прислушиваясь к завыванию ветра за окном, он чувствовал себя безмерно одиноким. Все отвернулись от него, как от прокаженного. Даже Миля и Ники. Они переехали в дом своих покойных родителей, заявив, что не желают жить под одной крышей с Жанни Лагерцин. Все, даже тихая, преданная Александра теперь избегали его… Ради кого он променял близких, дорогих ему людей? Ради женщины, с которой его ничего не объединяло.

Часть седьмая

Прощание

41

Чуть живая, Сандра бежала до самого дома, боясь опомниться, вернуться, догнать любимого, сказать ему все, покориться его воле… Что будет дальше? Ей было страшно даже подумать о будущем. Она погрязла в долгах, как в трясине; кругом были одни обязательства: перед Гербертом Лабазом, перед Стефаной… Сандра боялась показаться соседке на глаза, ведь она испортила последнее, что та имела.

Как сомнамбула плелась она к двери своей комнаты — изможденная, замерзшая, отчаявшаяся. Но здесь ее подстерегало новое испытание: в комнате ожидал Герберт Лабаз. Он восседал на ее кровати, закинув ногу за ногу, и насвистывал какой-то веселый мотив.

Когда Сандра вошла и он обернулся к ней с привычной слащавой улыбкой, она впервые почувствовала к нему отвращение. Впрочем, не к нему одному — она почувствовала отвращение ко всему праздному, не знающему бед, нужды и голода. Ласковое обращение «мой друг» теперь даже рассердило ее: как он смеет сидеть здесь и рассуждать о каких-то пустяках?! Ведь она не может отблагодарить его, у нее нет ни гроша за душой, а гордость не позволит ей просить денег у Лаэрта.

— Что случилось, мой друг? — спросил Лабаз со следами легкого замешательства в голосе. — Почему ты больше не принимаешь от меня подарки? Почему не хочешь, чтобы я заботился о тебе?

Сандра стояла у стены, и лицо ее впервые было непроницаемо серьезным; вся она выглядела как неприступная скала, и было даже трудно себе представить, что эта рассерженная девочка могла когда-то улыбаться. Теперь она не испытывала к этому человеку ничего, кроме раздражения, ведь он смотрел на нее, как на свою собственность, и, наверное, имел на это право — большую часть времени Сандра существовала за его счет: он кормил, одевал ее, вносил плату за жилье…