Любовь неукротимая - Сноу Хизер. Страница 35

– Ну, преимущественно моему телу, – поправился Стратфорд после минуты раздумий. – Я признаю, что вернулся в Англию уже не тем человеком, каким был прежде. Некоторые вещи, которые раньше казались мне очень важными, теперь представлялись сущими пустяками. Очень нелегко было вернуться к прежней жизни. Мне казалось, она не для меня.

Габриэль кивнул в знак согласия. Да, Джеффри изменился. Однако не обезумел.

– Также мне казалось, что люди, прежде окружающие меня, мне не друзья. И не встреть я Лилиан… Ведь именно она исцелила меня. Не физически – хотя и в этом она тоже помогла. Она прекрасный врач. Но, что более важно, она излечила мою душу. Без моей Лилиан я бы не стал тем, кем являюсь сейчас, – тихо заключил Стратфорд.

Габриэль посмотрел на собеседника. У мужчин не принято говорить на подобные темы. Джеффри скупо улыбнулся, легко пожав плечами, и свернул на главную тропу. Он не обязан был изливать перед Бромвичем душу, и Габриэль полагал, что он сделал это, чтобы помочь гостю избавиться от смущения. За это Габриэль проникся к графу еще большим уважением.

Лишь несколько минут спустя они достигли окраины долины.

– Мы почти у цели.

Стратфорд пришпорил коня и направил его к тропе, ведущей в деревню, расположившуюся у подножия холма. Габриэль последовал за Джеффри, нагнав его на спуске.

– Я думал, мы хотим проверить, как проходят разработки, – сказал Бромвич, осматривая селение. Аккуратный ряд домов походил на древний город, который, казалось, раскопали совсем недавно; единообразная интересная архитектура напоминала палладианский стиль, в котором был построен главный особняк Сомертон-Парка. У домов высокие многостворчатые окна, и каждая парадная дверь окрашена в бледно-зеленый цвет, удачно контрастирующий с красным кирпичом строений. В деревне стояло здание, выделяющееся своими размерами среди остальных – оно было явно крупнее и казалось более старинным, как и низкая широкая хижина, над которой висела табличка «Таверна». Ряды домиков поблизости, окруженные живой изгородью, напоминали рынок, а в дальней части площади виднелась огромная каменная беседка.

– Так и есть, – ответил Стратфорд, указывая в самый дальний уголок долины, где можно было рассмотреть малозаметный фасад здания, которое, казалось, вросло в холм. – Это вход в первую шахту.

В центре стены располагалась широкая арка, где брал начало туннель, укрепленный металлическими перекладинами. Где-то в глубинах холма трудились шахтеры, добывая руду, чтобы переправить ее на поверхность. У Габриэля перехватило дыхание при одной лишь мысли об этом.

– Вторая – вот там. – Стратфорд показал на другой холм, у подножия которого был сооружен такой же вход. – В следующем году мы намерены основать и третью. Я надеялся начать разработку в третьей шахте уже в этом году, но оказалось немного сложнее распределить финансы и время между земляными работами и больницей для бывших солдат.

– А что насчет этой деревни? – поинтересовался Габриэль. Он был заинтригован.

– Здесь живут рабочие. Я решил начать разработку на моих землях и смог нанять некоторых бывших военных. Они съехались со всей Англии и обосновались здесь, так что селение еще разрастется. А после решения этой проблемы я планирую воплотить в жизнь несколько других идей по трудоустройству бывших солдат.

Габриэль осмотрел городок с большим интересом. Он знал, что Стратфорд последнее время неустанно вел дебаты в парламенте, борясь за интересы сотен тысяч солдат, вернувшихся с войны в Англию безо всяких видов на будущее. Граф также вложил собственное состояние в это дело, Бромвич преисполнился восхищения.

– Большинство людей живут в бараках, у них нет семей, – продолжал Джеффри, указывая на строение, похожее на амбар, которого Габриэль поначалу не заметил. – Однако мы продолжаем строить отдельные дома, чтобы эти люди однажды могли поселиться там со своими женами и детьми. Пока в селении проживают лишь несколько жен, совсем мало младенцев и один ребенок постарше.

Осматривая результат своих трудов, Стратфорд вздохнул, как показалось Габриэлю, удовлетворенно. Бромвич почувствовал укол зависти. Граф делал что-то действительно важное в своей жизни, не жалея на это ни сил, ни денег. У него была цель.

Обеспокоенность, беспомощность сильно подкосили Габриэля за последние годы; он столько времени потратил зря – на злость и страдания; он был совершенно бесполезен и самому себе, и всему миру, и боль от понимания всего этого пронзила его сердце.

Стратфорд спустился с холма и остановился возле бараков, где спрыгнул с коня и привязал его. Габриэль последовал его примеру, привязывая свою лошадь к стволу ближайшего каштана. Граф вынул часы из кармана брюк.

– Мой штейгер скоро будет здесь. – Он оглядел вход в шахту. – Вот, как раз вовремя.

Убрав часы в карман, Джеффри кивнул коренастому мужчине, показавшемуся из первой шахты. Штейгер выглядел не старше Стратфорда и направлялся в сторону графа легко и непринужденно, уверенной походкой военного. Они пожали друг другу руки, словно старые друзья.

– Том, – сказал Стратфорд в знак приветствия.

– Майор, – ответил штейгер с улыбкой.

Джеффри представил Тома Габриэлю.

– Готовы спуститься в шахту и осмотреть рудники? – спросил штейгер.

– Разумеется, – ответил Стратфорд и последовал за Томом к зияющей черной дыре в земле. – Вы идете, Бромвич? – спросил он, оглянувшись.

«Вот дьявол!» – подумал Габриэль и ответил:

– Я бы предпочел остаться на поверхности, если мне нет необходимости спускаться. – Его горло словно сдавили, но он старался, чтобы его голос звучал бесстрастно.

– Как вам будет угодно, – любезно ответил Джеффри. – Я пробуду там не больше часа. Прогуляйтесь, осмотрите городок. Загляните в таверну, если хотите.

Габриэль кивнул и отвернулся, не в силах смотреть, как эта черная дыра поглощает Стратфорда и штейгера.

Он не направился напрямик в таверну, хотя чувствовал, что ему необходимо выпить после разговора с Джеффри. Однако Габриэль сначала предпочел пройтись по деревне и посмотреть поближе творение Стратфорда. Прежде всего он прошелся по рынку. Множество домиков, напоминающих лавки, были пусты и ожидали новых жителей, которые могли бы заполнить их товаром. Но у некоторых работы было невпроворот – например, у пекаря, у кузнеца и у портного. Торговцы провожали Габриэля любопытными, но дружелюбными взорами.

На другой стороне деревни располагались коттеджи. Бромвич остановился у самого дальнего из них и заглянул в окно. Дом казался пустым. Габриэль решил проверить дверь, и она оказалась незапертой.

– Есть здесь кто-нибудь? – спросил он, приоткрыв дверь.

Никто не ответил, и Габриэль вошел. Света слабых лучей зимнего солнца оказалось достаточно, чтобы оценить пространство коттеджа. Он, конечно, не отличался величиной, но спроектирован был с умом.

Габриэль представил, каким счастливчиком чувствует себя живущий здесь человек – и не только из-за комфортных условий. Положение многих бывших солдат и в самом деле оставляло желать лучшего, а Стратфорд спасал их от неопределенности будущего. Граф оказался героем и за пределами поля боя, Габриэль же едва справлялся с собственным рассудком. Какую пользу он может принести хоть одному человеку?

Походив по деревне с полчаса, Бромвич все-таки отправился в таверну. Его встретил аппетитный запах поджаренного на углях мяса и крепкого эля. Как и все постройки в деревне, эта оказалась чистой и светлой, с большими широкими окнами. Здесь тоже было безлюдно, за исключением единственной девушки, протирающей столы. Когда звонок зазвенел, она даже не взглянула на посетителя, а лишь сказала:

– Сегодня вы рановато. Что ж, правила вы знаете. Займите любое место. Скоро принесут ленч.

Габриэль сел у окна и устремил взгляд на деревню, по-прежнему размышляя о смысле жизни. У Стратфорда смысл и цель определенно были, и он казался довольным своей жизнью. Про Пенелопу можно было сказать то же самое: ведь, согласно ее собственным словам, именно работа помогла ей обрести цель и оправиться после смерти Майкла.