Сладостный вызов - Бингхем Лайза. Страница 27

Брэм стал намыливать подбородок, шею и плечи, затем ополоснул их и утерся грубым холщовым полотенцем. Маргарита могла прекрасно рассмотреть его широкую спину, все рубцы и шрамы на ней и его безупречную мускулатуру… По ее бедрам потекла горячая влага, заставив ее вздрогнуть. Ухватившись за шероховатые деревянные перила, она закрыла глаза, стараясь отогнать внезапное и непонятное ощущение, но не могла, и, что пугало ее еще больше, не хотела. Только этот мужчина мог заставить ее испытать нечто подобное. Когда она рассталась с ним, вернулась во Францию и родила ребенка, ей казалось, что все ее чувства к нему были придуманными, что она преувеличивала их подлинную силу. Но теперь она открыла для себя непреложную истину: та жгучая страсть, которую она почувствовала еще в шестнадцать лет, с годами не умерла. Она лишь пряталась где-то в глубине ее души, превратившись в крошечную искорку. Но достаточно было лишь легкого дуновения ветра, чтобы искорка вновь стала могучим пламенем.

Маргарита присела на порог, прижавшись спиной к двери, и постаралась унять бешено рвущееся из легких дыхание. По ее жилам словно разливалась странная смесь испуга и радости.

— Маргарита! Пора вставать!

Этот неожиданный крик заставил ее встрепенуться. Низкий, бархатный мужской голос будто проник в самую глубь ее сердца. Маргарита подхватила ведро и побежала к Брэму, как будто ничего не произошло. Словно она не была сейчас взволнована и потрясена до глубины души. Правда, она опасалась, что пылающие щеки и лихорадочно блестящие глаза смогут выдать ее.

Когда Маргарита явилась на его зов, — так быстро! Брэм посмотрел на нее с некоторым удивлением и поспешно набросил на себя рубашку, — он, видимо, и сам испытал легкую неловкость из-за того, что в дневном свете ужасные рубцы, покрывавшие его тело, были видны с беспощадной отчетливостью. Это заставило Маргариту почувствовать странное облегчение. Она словно нашла крохотную трещинку в его броне гордости и язвительности.

— Доброе утро, — смущенно и тихо произнесла она. Он стал застегивать рубашку, что убедило Маргариту в правильности ее предположения.

— А я-то думал, ты все еще спишь.

— Нет-нет.

Это был самый будничный обмен ни к чему не обязывающими, незначительными словами. Но эти, на первый взгляд, невинные реплики таили в себе глубоко скрытый смысл. Было понятно: Брэм не случайно улегся спать рядом с — ней: это означало, что их прежние отношения понемногу восстанавливаются, становятся действительно интимными. Еще чуточку — и к ним, быть может, вернется их былая страсть…

Увидев, что Маргарита держит в руках ведро, Брэм осторожно взял его, наполнил водой и поставил у ее ног.

— Ты можешь помыться в сарае. — Он указал на стоящую неподалеку палатку, в которой несколько ночей подряд спали его люди.

Она кивнула. Ясное дело, они еще не проснулись, но скоро Брэм их разбудит. Ну что же…

— Спасибо.

Она направилась назад, к сараю, но, прежде чем успела приблизиться к двери, обнаружила, что Брэм следует за ней. Теперь настала ее очередь смутиться. Она поставила ведро на стол, находившийся в дальнем углу, и медленно повернулась к Брэму, вытирая руки подолом юбки. Брэм пристально смотрел на нее, даже слишком пристально. Маргарите страстно захотелось прочесть его мысли. Но его лицо оставалось таким же непроницаемым, глаза бесстрастно глядели на нее.

— Ты, должно быть, стал прекрасным солдатом, — невольно вырвалось у нее.

— С чего ты взяла?

— Ты никогда не показываешь своих чувств. И я никогда не знаю, о чем ты думаешь, что ощущаешь.

— А тебе хотелось бы знать? — спросил он резко.

— Да… хотелось бы.

Никакая пытка не заставила бы Маргариту произнести это слово. Однако желание разгадать мысли и намерения Брэма, постараться понять его как можно лучше оказалось сильнее.

Действительно ли он был наемным убийцей, как говорил Кейси? Было ли золото, спрятанное в сундуках, омыто кровью какого-то ни в чем не повинного человека?..

— Скольких людей ты убил, Брэм? — спросила она, не удержавшись, и сама испугалась своего вопроса.

Брэм нахмурился.

— Не забывай, Маргарита, что я был на воине.

— Но все же, скольких?

— Я не считал убитых. — Он еще сильнее нахмурился. — Черт побери, леди, вы что — считаете меня исчадием ада?

Она покачала головой, примирительно подняв руку:

— Прости, пожалуйста… я просто спросила.

Брэм схватил ее за локоть.

— Ты бледна, как смерть. Что с тобой произошло за это утро?

Секунду Маргарита колебалась, но потом решила, что не стоит отступать.

— А откуда у тебя твои… рубцы? — она задала этот вопрос, надеясь, что отвлечет его внимание от подсчета жертв.

— Я получил их в бою, — процедил Брэм сквозь зубы.

— В рукопашном?

— Некоторые — да. Остальные — следы от огнестрельных ранений… и пороховые ожоги.

Ее глаза расширились, и ей вдруг показалось: она сама чувствует все, что довелось пережить Брэму на войне. Куски металла впивались в ее тело, рвали, корежили, уродовали его.

Не в силах совладать с собой, она схватила его за плечо:

— Боже, Брэм, что заставило тебя отправиться на войну?

— Честь.

Это одно-единственное слово хлестнуло ее — с такой убийственной иронией оно прозвучало. К тому же воевал он на стороне южан. Однако, если судить по справедливости, Брэм никогда не страдал приступами малодушия.

— А ты… ты всегда был безупречно честен и благороден? Ты придерживался военной этики?

Он забрал ее волосы в горсть, заставив ее поднять голову.

— Маргарита, о какой вообще этике может идти речь на войне?!

— Скажи — то, за что ты воевал, стоило того, чтобы умереть за него?

— Да.

— И ты все это время хранил верность идеалам юности?

— По крайней мере, пытался.

Во рту у Маргариты так пересохло, что ей показалось: она не сможет произнести то, о чем собиралась его спросить:

— А ты… Тебе часто платили деньги за то, что ты убивал человека?..

Было совершенно очевидно, что ее расспросы раздражали Брэма все больше и больше. Тем не менее он и в этот раз ответил — так же кратко и четко, как и на предыдущие вопросы:

— Нет, никогда.

Она с облегчением вздохнула и тут же обессиленно покачнулась. Брэм едва успел ее подхватить.

— Чего ради ты стремишься узнать о таких вещах? Я уже не говорю о тех вопросах, которые ты задаешь…

— Нет… Я…

Но что она могла сказать в свое оправдание? Что Кейси обвел ее вокруг пальца, желая позабавиться, и выдал ложные факты за истинные? Что он, стремясь как можно сильнее навредить Брэму, выставил на посмешище его жену?

— Нет, ничего, — сказала она, пытаясь высвободиться. — Всего-навсего дурные мысли.

— Ты что, все это время думаешь обо мне? — казалось, это предположение доставило ему удовольствие. Хм, пожалуй, мои планы на сегодняшний день окажутся …м-м-м… более приятными, чем я предполагал.

— Планы? Какие планы?

— Наверное, мы с тобой отправимся в Кейлсборо. Брэм бесшумно, как кошка, шагнул к ней. — Мне кажется, нам не помешали бы кое-какие обновы.

Маргарита досадливо поджала губы. Только критики ее наряда ей и недоставало.

— Не хмурься, милая. Цвет этого платья тебе совсем не идет.

— Такой цвет не пошел бы никому, — сердито пробормотала она вполголоса.

Уголки его губ дернулись, и Маргарита вдруг почувствовала, что и ее захлестывает прилив веселья, чего она от себя никак не ожидала. Она во все глаза глядела на Брэма, в то время как тот улыбался — только ей одной.

— Так мы поедем за покупками?

— Но у нас ведь совсем нет денег. То немногое, что ты берег, чтобы после войны восстановить Солитьюд, должно быть, уже истрачено.

— А я-то думал, что ты разбогатела и нажила целое состояние. После стольких-то сеансов позирования Жоли…

— Нельзя сказать, чтобы эти сеансы приносили особенный доход. Несмотря на то что мне приходилось довольно много вращаться в высшем свете, зарабатывала я меньше, чем школьная учительница. — Маргарита не преувеличивала. Те скромные деньги, что она получала, целиком уходили на ведение домашнего хозяйства и на то, чтобы прокормить семью. К тому же нужно было еще платить сиделке — Джеффри нуждался в специальном уходе.