Идеальная девушка (СИ) - Шелкопряд Мария. Страница 32

Эверлин особо впечатлил этот случай, она мечтала заполучить исследования негодяев, ставивших опыты на людях, а еще лучше — живого и целого сурпатаманена. Исследовательский дух в ней так и трепетал при этой мысли.

Но все, и грибов, растущих в горле, и нечеловеческих обитателей других планет затмило другое.

Эверлин растила дочь своей погибшей подруги. Я видела, как малышка взрослеет, я держала ее на руках, помогала с уроками, несмотря на усталость после тяжелых деньков в клиниках и институтах. Вместе с Эверлин угадывала блестящее будущее, ждавшее ее воспитанницу Дивлиару.

И я была бы для Дивлиары лучшей матерью. Я знала это наверняка, сколь странным бы не казалось это заявление.

Эверлин ослепла и оглохла. Знания, жизненный опыт, годы вложенных в Дивлиару усилий, блестящий ум — все затмили гормоны и низменные инстинкты, превратившие ее из человека в тупую самку. Хотелось вскочить с койки, вцепиться Эверлин в волосы и приложить ее голову пару раз об стену или тумбочку, до того во мне разгорелось отвращение к ней.

Обе, Эверлин и Дивлиара, влюбились в идиота, наивно полагавшего, что сможет хранить тайну вечно.

Кирилл ничем примечательным не выделялся. Даже наоборот — весьма среднестатистический, а симпатичное чуть выше среднего, личико с возрастом утратит всю привлекательность. Это я хорошо усвоила, в пятнадцать лет повстречав свою первую любовь после долгой разлуки и обнаружив перед собой страшилище. Эверлин же он зацепил разговорами и неподдельным интересом ко всему, чем она занималась. А ведь могла бы выбрать и кого получше, вокруг в избытке хватало холостых мужчин.

Но внимание молоденького парня льстило этой дуре точно так же, как внимание женщины вдвое старше его льстило Кириллу. И даже желание ненаглядного Кирилла скрыть их отношения от Дивлиары ничуть не насторожило Эверлин. Любая женщина в здравом уме, расхохоталась бы, услышав те нелепые доводы, которые он приводил, но только не Эверлин. Та свято верила, что с Дивлиарой ее возлюбленный гуляет исключительно потому, что хорошие отношения в дальнейшем помогут девушке легче принять его в семью.

Затем настал момент истины. Разоблаченный любовничек оказался перед выбором, который так и не смог сделать.

Дивлиара еще могла понять желание здорового не нагулявшегося мужчины завести интригу с ее приемной матерью, но ее безмерно оскорбил уже сам факт — Кирилл не знает, кого из них выбрать. В ярости и уязвленной гордости девушка попыталась покончить с собой и находилась сейчас в коме, из которой мало шансов выбраться даже при всех возможностях современной медицины. Поджавши хвост, Кирилл сбежал от Эверлин, а та пыталась его удержать, донимая письмами и звонками, пока возлюбленный не принял против того меры, оборвав всякую возможность с собой связаться. Но глупая женщина винила во всем Дивлиару, а не героя-любовника. Хорошо хоть, его на славу отделали ребята из той самой компании, где он красовался с Дивлиарой. Сама Эверлин последствий этого не видела, но до нее доходили слухи.

Удивительно, но едва ли прошло несколько секунд, как я познала чужую жизнь. Произошедшее не пугало. Возможно, видеть чужую память и слышать мысли иногда все же в порядке вещей. С этим можно разобраться позже. А сейчас… наши взгляды встретились и Эверлин отшатнулась.

Да, можно считать себя хорошей, без устали твердить, что ты — не такая, как все эти снобы и надутые от важности болваны, отличающиеся от остальных людей только местом рождения, но считающие себя превыше всех. Но если родилась и выросла на Юфофадете, то однажды ты не успеешь и моргнуть, как на твоем лице появится фирменное презрительное выражение. И кричи потом, что у тебя нет ничего общего с отцом и прочей семьей, хоть голосок сорви.

— Не хочу, чтобы ко мне приближалась эта истеричка, — заявила я, поскольку после вот этой мины на лице терять было уже нечего.

Кстати, с фиолетовыми волосами и в больничной одежде, выглядело это диковато. На первый взгляд, во мне никак не заподозрить выходца с Юфофадета. Эверлин посчитала меня обычной легкодоступной девицей, наркоманкой, которую посреди ночи потребовали вытащить с того света после наших с Марком развлечений. Марк, кстати, отпетый мерзавец. Дурно повлиял на ее драгоценного Кирилла, как раз подбил бросить ее. Обхохочешься, да и только.

В палате действительно раздался смех. Марк расхохотался, увидев, как отшатнулась Эверлин, услышав мои слова.

— Вон отсюда! — прошипела разъяренная Эверлин. — Убирайтесь сейчас же!

И вылетела из палаты прежде, чем Марк успел вновь сказать что-то о врачебных обязанностях.

Я повернулась к нему, чтобы разглядеть и выудить из своей собственной памяти.

Молодой, красивый. Широкие плечи, смолянисто-черные волосы, рельефные мускулы видны под тонкой майкой. Можно даже сказать, что он сногсшибательный и привлекательный. Только во внешности я давно разочарована. Она не значит ровным счетом ничего, разве что немного утешает, когда ничего прочего у человека нет.

— Она сказала, у меня передозировка? — я задала вопрос, чтобы выиграть время.

На самом деле, это пока что беспокоило меньше всего. Меня и раньше принимали за избалованную девицу, вырвавшуюся из удушающей родительской опеки и без разбора хватающую все запретное. В этот раз, похоже, мнение окружающих полностью совпадало с реальностью.

Главное — привести в порядок память. А то собственное имя ускользало, что не очень-то хорошо. Что-то печальное, непонятное, пробиралось на поверхность сознания, и только что яркий мир, который так хотелось обхватить и изучить, пустел и выцветал.

— Несчастный случай, Энжи, — нежно улыбнулся Марк.

— Энжи? Не называй меня так! — мне мгновенно вспомнился голос отца.

Энжи, Энжи, Энжи, Энжи. Ненавижу! Меня стошнит, если я еще раз это услышу. Борясь с противным голосом из глубин памяти, я отлепляла от себя датчики, пытаясь отвлечься на неприятные ощущения. Больничная одежда имела длинные рукава, но в нужных местах — на сгибах локтей, запястьях, имелись круглые окошки для доступа к коже. Я бесстрастно вытащила из вены катетер. Аппаратура в изголовье обиженно пискнула.

— Какой частью твоего имени тогда сейчас тебя звать? Нами? Трини? — игриво спросил Марк, забирая из автомата пластырь и заклеивая мою ранку.

— Как же все плохо! Это годится разве что для астероида с окраины галактики! Гадский папа, со своим соблюдением традиций! Угораздило же его меня так назвать!

Память об отце, самодовольном снобе-тиране внезапно развернулась во всей красе. До моего совершеннолетия — двадцати одного года по законодательству Юфофадета, еще бесконечно долгих два года. Впрочем, я не хочу и после него видеться с отцом. Хоть немного и любопытно, каким станет выражение его лица, увидь он мои новые волосы. Я помнила свою родную каштановую шевелюру, но не могла вспомнить, как давно с ней распрощалась… Нет. Стоп. А не мчится ли он сейчас в больницу к дочурке, чтобы забрать домой и упечь под домашний арест? Что, если в этот самый момент Эверлин мстительно ищет контакты моей семьи, чтобы сообщить «приятную» новость?

— Он уже знает?

— Наверняка, — Марк оставался поразительно спокойным. Будто не он рисковал жизнью чтобы прилепить к моему окну записку, пробравшись через охранную систему. Будто мой отец не обещал отправить его за решетку и устроить крупные неприятности, если еще раз увидит Марка рядом со мной.

— Так почему мы еще здесь? С этой планеты нужно убираться!

— Не беспокойся, дорогая. Твой папаша ищет тебя совсем в другом месте и чтобы там не сказала ему Эверлин, сюда не примчится.

Странно. Я не понимала, как такое возможно. Но Марк говорил столь уверенно, что сомневаться в его словах казалось излишним. Ладно. Он определенно знает что-то, что я пока не помню. Встав с койки, я поправила волосы и ощутила чуть ниже затылка какой-то прибор, который не снимался, как бы сильно я его не дергала.

— Посмотри, что там за датчик? Не пойму, как он снимается.

— Это мой, служебный. Прилепил его на случай, если тебя похитят, пока я разбираюсь с документами, — Марк, как ни в чем не бывало, улыбнулся и подал мне руку.