Верь мне (СИ) - Тодорова Елена. Страница 47

Именно это двадцатилетняя я и ощущаю, встретившись, наконец, с самой собой. Из моей головы ускользают какие-то несостоятельные, навязанные внешним миром теории. И моя душа тут же расцветает.

Природа идеальна без нас. Мы привносим в нее хаос. Но этот хаос генерирует не наш мозг. Оказывается, когда человеку удается поймать баланс, в его голове возникают достаточно упорядоченные мысли. Эти мысли мне хочется записать. И я, вдыхая будоражащую мои рецепторы композицию запахов из смеси терпкого крепкого кофе, сладкой выпечки и божественной глицинии, спокойно так, без какого-либо волнения, прихожу к мысли, что хочу написать книгу, где главным героем буду я.

Я заказываю вторую чашку кофе. Но почти его не пью. Подношу к лицу, вдыхаю аромат и улыбаюсь.

Александр Георгиев: Кайфуешь, Солнышко?

Моя улыбка становится шире. Обнажая зубы, я позволяю себе даже засмеяться. Тоска по принцу, конечно, присутствует. Но это не то жгучее чувство, которое вгоняет человека в апатию и лишает его дееспособности. Сейчас ощущения светлые. Мое сердце не только сжимается, но и учащенно скачет от любви.

Сонечка Солнышко: Запредельно!

Сонечка Солнышко: Спасибо. Я очень счастлива. Ты себе даже не представляешь, что именно ты для меня сделал…

Если бы еще неделю назад кто-то сказал мне, что я окажусь в Париже, я бы не поверила. В ближайшем времени реализация этого желания была невозможной. Однако… Не зря я считала Сашу внимательным, заботливым и благородным. Сам приехать ко мне не смог, но подарил мне мечту всей моей жизни. Ну, если не считать ту тайную и ставшую постыдной грезу, в которой я видела себя в церкви с ним в шикарном свадебном платье.

Утром, шестнадцатого августа, в мою квартиру позвонили. Это был курьер, который доставил букет из ста восьмидесяти одной розы ­– в этом Георгиев себе не изменял. Сказать по правде, я проигнорировала сей факт. Солгала себе, что для меня это число больше ничего не значит.

Растерялась, когда принимала красный лаковый чемодан. А уж когда открыла… Поразилась не только роскошной одежде и обуви, которые там находились, но и тому факту, что это были не просто бездумно купленные вещи, а идеально подобранные образы, которые тогда еще показались мне несколько неуместными для моей нынешней жизни. Но чуть позже я нашла конверт, а в нем – загранпаспорт и билет на свое имя.

Была и записка.

«Воспоминания – это то, что мы никогда не сможем выбросить. Хочу дарить тебе новые каждый день.

Твой главный антигерой:)»

Боже…

Я понимала, что отсылка идет к тому дню, когда я вышвырнула все его подарки через балкон ему же на голову. Понимала, что его это задело. Понимала, что кому-то другому дарить что-либо снова он бы не стал.

Но со мной Георгиев переступает через свою гордость. Не в первый раз. И мне приходится тоже. В тот момент я не просто приняла возможность осуществить свою мечту посетить Париж. Я приняла решение шагать Георгиеву навстречу.

А нашла в итоге себя.

Александр Георгиев: Я счастлив с тобой.

Александр Георгиев: Скидывай побольше фото.

Я и так позволила себе разгуляться. Начала спамить его личку еще вчера, в аэропорту Борисполя. Никогда прежде не летала, а потому даже вся эта суета с прохождением контроля казалась мне крутейшим событием. И я, такая уж есть, не стеснялась этим с ним делиться. Знала, что Саша, хоть ему все это приелось еще в детстве, смеяться не будет. Чувствовала, что каждая моя бурная эмоция вызывает у него не менее сильный отклик.

Естественно, я отрапортовала фотками и по прибытии в Париж.

С горящими от возбуждения глазами у выхода из здания аэропорта. С шальными от растущего предвкушения – в такси. Со сверкающими от радости – в огромном номере отеля. Со слезящимися от бешеного восторга – у Эйфелевой башни. С прищуренными на солнце, но неизменно счастливыми – по самым знаковым точкам маршрута знаменитой Амели Пуллен, который я тоже когда-то мечтала осуществить. С дурашливыми и шаловливыми – во время всех своих гастрономических приключений: дерзко облизывая рожок, жадно вгрызаясь в длинный багет, нежно прикусывая макарун, ловко закидываясь ломтиками сыра, с трудом вмещая в рот горячие уличные бутерброды и т.п. С блаженными – в постели: перед сном и после сна.

Саша все это спонсировал. Я еще была в Киеве, когда он перевел мне внушительную сумму денег на счет с припиской: «На реализацию мечты». Меня немножко это ковыряло вначале. Заставило запереживать: не наступаю ли я на те же грабли во второй раз? Но пораскинув мозгами, я, как раньше, сдержанно поблагодарила его и пустила эту так и так непредсказуемую жизнь на самотек.

Сонечка Солнышко: Честно? Здесь такая потрясающая атмосфера! Это мое место! Я хочу тут жить!

Пишу все это, расплачиваясь по счету. Пока поднимаюсь, собираю свои вещи и перехожу дорогу, приходит ответ.

Александр Георгиев: Совсем, значит, не скучаешь?

Я смеюсь.

Сонечка Солнышко: Неа:))

Вновь смеюсь. И на эмоциях добавляю еще пару фраз.

Сонечка Солнышко: Ну, немножко))

Сонечка Солнышко: Знаешь, сколько здесь всего? Ты просто идешь по улице, и это уже лучшее приключение в твоей жизни! Я еще никогда не чувствовала себя настолько заряженной.

Александр Георгиев: Хотел бы я это увидеть.

Александр Георгиев: Эгоистично. Лично.

Я заливаюсь жаром, но не перестаю улыбаться. Уходя от неловкой для меня темы, отправляю Саше новое фото.

Александр Георгиев: Охуенная.

Я уже привыкла к этой оценке. Как бы грубо не звучало, знаю, что это высший балл, поэтому неприятия не вызывает. Напротив, мне нравится. И идет все к черту!

Сонечка Солнышко: Вообще-то я тебе интересное здание показывала, а не себя.

Александр Георгиев: Вижу только тебя.

Снова я задыхаюсь и теряюсь, не зная, что написать в ответ. Благо пока я думаю, необходимость в этом пропадает.

Александр Георгиев: Какие планы дальше?

Сонечка Солнышко: Только что я пила кофе в ресторане, здание которого являлось когда-то домом главного священника Собора Парижской Богоматери. А сейчас иду прямиком в собор. Там сейчас начнется месса. Меня немножко потряхивает. Я пропаду, чуть позже отпишусь.

Александр Георгиев: Жду.

Сонечка Солнышко: А ты сегодня свободен?

Рискую спросить, потому что обычно он так долго со мной связь не держит. Даже в выходные дни.

Александр Георгиев: Уже да.

Я не знаю, что именно делает меня столь восприимчивой ко всему, что я вижу в Париже, но Нотр-Дам меня сражает такими сильными эмоциями, что я все же начинаю плакать. Это место – не просто сбывшаяся мечта. Тут царит невероятная духовная энергетика. Она не только окутывает тебя священным теплом, но, кажется, проникает глубоко внутрь и очищает каждую клетку.

Я медленно иду через весь проход, с восхищением разглядывая витражи, колонны, арки и статуи. В какой-то момент на душе становится тяжело. Я вдруг думаю, что видела все это раньше. Очень давно. В несколько другом виде.

Мне приходится присесть. Сворачиваю с прохода и, опустившись на лавку, достаю из сумочки пачку бумажных салфеток. Промокаю ими глаза на протяжении всей службы, которая длится больше трех часов, но они продолжают слезиться до самого финала. И все же покидаю я собор со спокойной душой.

Сонечка Солнышко: Знаешь, я чувствую себя совсем другой.

Делаю на фоне Нотр-Дама селфи и отправляю следом.

Александр Георгиев: Заплаканная.

Сонечка Солнышко: Угу. Но мне хорошо.

Он присылает мне смайл-сердце.

Александр Георгиев: Что дальше?

Сонечка Солнышко: Отправляюсь в отель. Надену красивый наряд и отправлюсь во Дворец Конгрессов на мюзикл.

Александр Георгиев: Красное, ок?

То, что он сам выбирал мне вещи, вызывает какой-то необъяснимый трепет.

Сонечка Солнышко: Ок.