Верь мне (СИ) - Тодорова Елена. Страница 93

– Хватит… – Соня прорезает область моей глухоты тихо, но внушительно. Обхватывая мое лицо ладонями, прижимается мокрыми губами к моим пылающим щекам – к одной, затем ко второй поочередно. Мои нервные окончания охотно поддаются на этот раздражитель. Онемение, которое затянуло в какой-то момент кожу, резко исчезает. Огненные импульсы, которые ее сейчас пронизывают, заставляют меня дрожать. – Я давно тебя простила, – шепчет Соня.

И мое сердце в очередной раз взрывается.

– Правда? – долблю я так же тихо. Почти безжизненно, с трудом переживая костер, в котором с одуряющим свистом начинают детонировать все мои надежды и страхи. – Если что-то осталось, я готов работать над этим. Клянусь. Если у тебя будет желание, я найду силы, чтобы ты смогла понять и принять меня.

– Боже, Саша… Я уже поняла и приняла, – тарахтит Соня. – Прекрати заниматься самокопанием… Ты же этим нас обоих еще сильнее ранишь, пойми! – снова ее голос разрывает отчаяние. Я теряюсь. Не сразу осознаю, что в этой ситуации должен концентрироваться не на ощущениях, а на словах. – Все, что мне нужно было от тебя услышать, ты сказал… И даже больше, Саш… Хватит. Если ты хочешь, чтобы мы снова были вместе, пришло время отпустить все. Ты слышишь меня? Понимаешь?

– Да, – соглашаюсь я, по-прежнему дыша с огромным трудом.

И после этого мы замолкаем. Просто потому что сил на то, чтобы говорить что-то еще, не остается. Я перемещаюсь к шкафу и увлекаю Соню за собой. Сажусь, прикладываясь к прохладной поверхности спиной и затылком. Только в этот момент осознаю, что голова раскалывается, будто в нее загнали топор. Но эта боль после всего, что было, такая херота, что не получается даже зациклиться. Я сжимаю свернувшуюся на моих коленях Соню и, прикрывая глаза, касаюсь ее волос лицом.

На первом же осторожном вздохе слизистую обжигает, словно запах моего Солнышка насытили эфирными маслами. Этот аромат легко прокладывает себе путь прямиком мне в душу. Все лишнее выносит, очищает, успокаивает и вместе с тем возбуждает.

Соня засыпает. Улавливаю по тому, как меняется ее дыхание. Сам же отключиться не могу. Тело медленно выходит из режима оцепенения, которому я его в целях безопасности подверг. И в какой-то момент меня, будто кипятком, ошпаривает полным спектром ощущений, эмоций и чувств.

Она здесь…

Она сказала, что верит… Она сказала, что любит… Она сказала, что простила…

Она будет со мной… Будет моей… Будет.

Мое лицо снова становится мокрым. Я закусываю губы, но остановить эту жгучую хрень не могу. Медленно, но шумно вдыхая и выдыхая, старательно контролирую силу движения грудной клетки, дабы не потревожить сон Сони. Ну и, оставаясь предельно честным – стыдясь, чтобы она видела меня таким.

Пока я проживаю все свои эмоции, грудь будто лезвием на мельчайшие полоски сечет. Но, по правде, путем этой перекройки я впервые четко ощущаю, что воскрес в своем собственном теле и вернулся домой. Будто все предыдущие разы случался какой-то сбой, и я оказывался не там и не тем. Но, стоит признать, все эти клоны помогли мне пройти путь, который в самом начале казался непреодолимым.

Война закончена. Лабиринт покинут. Последняя шкура сброшена.

Я гол, уязвим и вместе с тем силен как никогда.

Потому что впереди у меня жизнь, которую я, мать вашу, безумно хочу жить. Ради безопасности всех будущих поколений утвердить на земле свою власть, за которую сражался потом и кровью. Сделать свою Соню-лав снова счастливой. Уговорить ее стать Георгиевой. И, возможно, когда-нибудь, убедить родить мне сына. Но даже если она и не захочет, ее одной мне будет достаточно.

Соня вздрагивает, когда я обнимаю крепче. Раз, второй… И в какой-то миг я понимаю, что это не волнение, которое она продолжает проживать во сне. Ей холодно. Ступни и ладони ледяные. Оглаживаю руками, она постанывает и содрогается еще явственнее.

Шмыгнув носом, растираю пальцами лицо и поднимаюсь на ноги. Однако, едва опускаю Соню на кровать, она сразу же просыпается.

– Не уходи, – шепчет, пока я натягиваю одеяло.

Молча перевожу дыхание и осторожно ложусь рядом.

Она не смыкает глаз. Смотрит в мои. И я, естественно, не могу разорвать этот контакт.

– Покажешь мне свои раны?

Первым порывом хочу выдать отказ, но пока смачиваю пересохшие губы языком, вспоминаю, что должен идти ей навстречу, а не в обход.

«Она меня любит, поэтому волнуется», – говорю себе, маниакально смакуя первую часть этого предложения.

– Только если пообещаешь не плакать, – выдыхаю глухо.

Все еще не верю в то, что мы снова лежим вместе в кровати.

– Обещаю, – выдает Соня, неспешно принимая сидячее положение.

И, блядь… Конечно же, она меня обманывает.

Когда я сажусь и, расстегнув несколько верхних пуговиц, сдираю рубашку через голову, на длинных ресницах Солнышка моментально повисают, как роса, слезы. Притискивая к губам ладонь, она, очевидно, пытается сдержать всхлипывания. Но они так и так просачиваются скулежом, разрывая мне сердце на свежие ошметки.

– Блядь, Соня… Ты же обещала, – толкаю с укором, который пропитан собственной мукой. – Вот поэтому я не хотел тебя видеть в больнице…

Договорить не успеваю, как она, отнимая руку от своего рта, притискивает ее к моему.

– Замолчи, Саша, замолчи! – шепчет горячо. – И запомни: если когда-нибудь ты, не дай Бог, окажешься в больнице снова, я буду там! И да, я буду плакать! На все это, если ты хочешь быть со мной, я имею полное право!

Мне не удается возразить, даже если предположить, что я смог бы скинуть с себя ее руку. Поэтому я лишь судорожно перевожу дыхание и молчу. Молчу и тогда, когда ее пальцы соскальзывают по моему подбородку вниз и касаются в двух местах груди – там, где плоть была пробита пулями.

– Ну, хватит… – шиплю едва слышно. – Видишь же, все зажило.

И резко замолкаю, когда Соня вдруг прижимается к одной из бывших ран губами. Тело пробивает током. И я испускаю сдавленный тяжелый выдох.

– Пока ты там умирал, я сама чуть не умерла…

– Я не умирал.

– Скажешь!

Сердито смотрит на меня, а я ловлю себя на том, что ухмыляюсь.

– Скажу, – шепчу как-то растянуто, ощущая, как под кожей по всему периметру плещется пьянящее тепло. – Я смотрел фильм.

– Кошмар? – предполагает Солнышко.

– Начиналось как мелодрама, плавно перешло в драму, потом немного порно намешалось и в конце уже затянуло как самый настоящий триллер.

– Боже, Саша…

– Что?

Соня замирает. А потом, подавшись ко мне, обнимает, прижимаясь верхней частью тела.

– Я по тебе очень скучала.

У меня внутри все переворачивается и, разбившись о ребра, сбивается в тугой огненный комок.

– И я по тебе скучал. Смертельно, моя Соня-лав.

Отвлечь ее полноценно, конечно же, не получается. Она все равно заливает мои раны слезами. Продолжая дышать так, словно сейчас взлечу, смиренно это терплю, пока Соня не затихает и не позволяет увлечь себя обратно под одеяло.

Обнимая ее, я бессчетное количество раз прокручиваю все слова, которые были сказаны сегодня. По новой давлюсь эмоциями и ощущениями. И все равно думаю, думаю, думаю… Не могу остановить этот процесс, пока сознание не заволакивает мороком сна.

И даже тогда… На границе ясности продолжаю жить и делать важные заключения.

Любовь – святыня.

Без всяких там «самых». Истинная.

Это не та цель, ради которой я готов рисковать.

– То есть… – скрипит Тоха, игнорируя убийственный взгляд, которым я, мать вашу, призываю его заткнуться. Ему, как и всегда, класть на подобные просьбы. Секунд пять выражение его лица свидетельствует о глобальном подвисании мозговой активности. – Вы две ночи спали вместе, и ты даже не попытался… Ну, блядь… Типа закрепить мир? – сипит с интонациями, словно этот факт, сука, является для него потрясением года. – Сука, как? – давится смехом ирод, все мышцы на наглой роже дрожат. – Может, твой член так разбушевался, что треснул тебя по лбу и тупо вырубил? Других вариантов я не вижу, соррян.