Фактор беспокойства (СИ) - Ковригин Алексей. Страница 40

— Предложение по закупке тростникового сахара в обмен на стабильность в стране и привязку её в экономическом плане к Советскому Союзу очень даже интересно и в экономическом аспекте, и в политическом. Думаю, что на это нам стоит обратить своё внимание и незамедлительно проинформировать руководство.

— Вы знаете что в начале двадцатых годов я занимал пост заведующего консульским отделением экономико-правового отдела НКИД РСФСР-СССР. И как экономист могу сказать, что предложение Лапина «нефть в обмен на сахар» на первый взгляд выглядит вполне заманчиво и перспективно.

Думаю, что и расчёты это подтвердят, но ни один даже сведущий в этом вопросе бухгалтер не додумался бы до самого этого предложения. Это не тот уровень компетенции в понимании вопроса. Я вот не догадался, хотя сейчас выгоды этого предложения вижу отчётливо. И экономические и политические.

— Ещё более интересны выводы этого музыканта по Аргентине. Это вот что мы от него только что услышали? Наивные рассуждения шестнадцатилетнего шлемазла, или сухую выжимку из доклада аналитического отдела? Это как-то не вяжется с образом «Юноша бледный со взором горящим…». И откуда у него такие познания в теориях и тенденциях развития современных социалистических идей? Газет начитался?

— Что-то мне это сильно сомнительно. Насчёт антисемитизма Перона товарищ Лапин абсолютно прав, из Аргентины уже пришли сообщения о первых еврейских погромах. И об окружении диктатора Михаил тоже знает гораздо больше, чем об этом пишут в газетах, как и об интересе Перона к Чакскому конфликту. И нам совсем не нужны белогвардейские отребья в его советниках. Тут Лапин совершенно прав, эту ситуацию также следует незамедлительно донести до нашего руководства! Но откуда Лапин всё это узнал? Мне вот это тоже чуточку интересно.

— И последнее. Когда Михаил так увлекательно повествовал нам о своём путешествии, я обратил внимание на то, что он ни разу не ошибся при выборе маршрута перелёта. Он словно знал, что в конечной точке его ждёт и аэродром, и гостиница и заправка топливом.

— Скажите, это так возможно? Лететь на обум, без карты и всегда попадать «в яблочко»? Не смешите меня. Уверен, что у него таки была карта и заранее проработанный маршрут, и он отлично знал, что делает.

— Но вот кто для него этот маршрут разработал? С этим ещё предстоит разобраться. И откуда он знает испанский язык? Возможно, что португальский тоже. Вряд ли на аэродромах его встречали персональные переводчики. Хотя и этого я уже не исключаю. Чем дольше я думаю о Лапине, тем больше у меня возникает к нему вопросов.

— Кстати, мы никогда даже в теории не рассматривали план эвакуации в случае непредвиденных обстоятельств по воздуху. Но как оказалось, это довольно эффективный способ и его надо включить в перечень эвакуационных мероприятий. У меня всё. — Григорий Моисеевич откинулся на спинку стула и перевёл дух, оглядев присутствующих насмешливым взглядом умудрённого опытом человека.

— Я так и знал, что с этим «музыкантом» не всё чисто и мы ещё огребём с ним хлопот! А что Вы скажете по поводу «летающих предков» нынешних дикарей? И какие будут Ваши выводы и предложения, товарищ Меламед? — Толоконский хмуро взглянул на Довгалевского, словно это он был виноват во всех грядущих неприятностях.

— Да какие ещё к чертям собачьим «летающие предки»? Рабочие что строили эту дорогу просто побаловались в расчёте на таких вот наивных простачков, как наш Михаил. Не хватало нам ещё опозорится на весь мир с такой дутой сенсацией. Сообщить конечно всё равно придётся, но вот афишировать эту новость не стоит.

— Также не стоит пока делать никаких поспешных выводов по Лапину, так что от предложений тоже воздержусь. Нужно только более пристально присмотреться к окружению Лапина, чтоб понять, кто его станет опекать. Ну не верю я в то, что этого юношу надолго оставят без пригляда, а действовать самостоятельно? Не… Слишком молод! Вот понаблюдаем, а потом уж и решим, что с ним делать. Пока трогать его нецелесообразно, он нам ещё нужен тут, в США, по крайней мере в ближайшие полгода точно.

На этом собственно всё «обсуждение» и закончилось.

Глава 4. США

Творить можно только в России,

Продавать надо в Америке,

А отдыхать в Европе. (Немирович-Данченко)

В прошлом году, когда только начал готовиться к постановке мюзикла в Париже, как-то не задумывался над тем, с какими трудностями мне придётся столкнуться по ходу этого «увлекательного процесса». Сейчас-то понимаю, как мне тогда повезло. Это зря я считал, что весь мир вертится только вокруг меня, ему до моей особы и дела не было. По наивности воображал, что «спасаю» Монтё с его оркестром от «финансового омута», а в ответ получил знатный «щелчок по носу» гастролями этого самого «утопающего» оркестра в Королевском театре бельгийского Льежа. Не так уж они и были финансово во мне заинтересованы.

Думал, что Парижская Консерватория с радостью ухватится за возможность постановки моего спектакля, а она тут же дружно разъехалась на каникулы. Таких «гениев» как я на своём веку это музыкальное учреждение повидало не один десяток и чем-то особенным удивить или заинтересовать своих преподавателей просто не сумел. И если бы не помощь Ильи Ароновича Лопато, то вообще не знаю, как бы смог осуществить финансирование спектакля. Маркус Майер с Джейкобом Вонтобелем также вовремя затеяли продажу своего гостиничного бизнеса в Швейцарии и Германии, иначе бы и о рекламной компании мюзикла тоже можно было бы забыть.

Но теперь-то я «калач тёртый» и всё понимаю. Ну, по крайней мере так думаю. И вижу, как мне опять крупно повезло, в этот раз с моим антрепренёром. Яков Шуберт, покрутившись в Париже, посетив мой спектакль и переговорив с Пьером Монтё пришёл к выводу что «от добра — добра не ищут». В марте получил от него письмо, в котором он сообщил что ведёт переговоры с главным дирижёром Нью-Йоркского филармонического оркестра Артуро Тосканини об ангажементе его музыкантов на время моих гастролей. Джейкоб решил, что сыгранный оркестр профессиональных музыкантов намного выгоднее, чем сессионный состав, собранный «с бора по сосёнке», пусть это и выйдет несколько дороже.

Вся трудность заключалась в том, чтоб суметь убедить Маэстро взяться за моё произведение. Но мой импресарио был полон надежд и почти уверен в успехе идущих переговоров. А я начал наводить справки о Маэстро, что оказалось совсем несложно. Артуро Тосканини в современном мире, и не только музыкальном, фигура широко известная, популярная и находится в зените своей творческой славы. Внук владельца портняжной мастерской, сын известного итальянского социалиста и борца за свободу Клаудио Тосканини, патриота и революционера сражавшегося в рядах Гарибальди, сам является убеждённым социалистом и личностью неординарной. Одно время был дружен с Бенитто Муссолини, поддерживал его и даже голосовал за фашистскую партию в ноябре девятнадцатого года на выборах в парламент.

Будучи либеральным социалистом по убеждениям, тем не менее поначалу разделял идеи фашистов и сочувствуя им принял пост министра культуры в правительстве самопровозглашённой и никем непризнанной городе-республике Фиуме, образованной в результате вооружённого мятежа другого сторонника Муссолини и одного из первых идеологов профашистского движения в Италии команданте графа Габриеле де Аннунцио. О том, насколько наивны и романтичны были первые правители «Независимой Республики» красноречиво свидетельствует тот факт, что конституция самопровозглашённого государства была написана в стихах, а фундаментом политического строя объявлялось обязательное музыкальное и художественное образование, что и было закреплено в основном законе этого города-республики. Регентом Фиуме стал драматург, министром культуры — композитор, министром иностранных дел — поэт, военным министром — художник и только премьер-министр был «из политиков», но тоже не чуждый «чувству прекрасного». Общество возвышенных романтиков-идеалистов, а не когорта прожжённых управленцев-прагматиков.