Бритва Оккама в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович. Страница 14

Бритва Оккама, чтоб ее. Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости! Если никак не связанные между собой люди говорят, что имеется некий леший — хрен с ним, возьмем это за данность и будем из этого исходит в последующих изысканиях. Всё-таки Антонина, Блюхер, деды, рыбаки, и черт знает кто еще — это слишком большая выборка. Слишком уж разные персонажи, да и той же почтальонше врать Ясе не было никакой необходимости. То есть — в сухом остатке у нас имеется некая сущность, скорее всего человекообразная, на вид страшная и приносящая несчастья. По крайней мере — кто бы ее ни встречал вскорости сталкивается с большими проблемами. Мистика? Не обязательно… Была у меня пара мыслишек по этому поводу, но подтвердить их или опровергнуть можно было только опытным путем: просто ухватив лешака за шиворот. А поэтому…

— Ну, ну, расскажи мне то, чего я еще не знаю? — как можно более многозначительно процедил я, сверля Сеню взглядом.

— Вас же всё немецкое интересует, да? Блюхер вам полевую кухню хотел загнать! Да? Да! По глазам вижу что да! И пропал! А вы тогда и приехали сюда его искать! Так-то немецкие полевые кухни говно, наши, советские — намного лучше… Но вы кому-то их перепродаете, и навар имеете, так что плевать с высокой колокольни… Мне-то если рубликов сто за наводку…

— Семьдесят, — сказал я. — Заказ просрочился. Да и то — только постфактум, как сам увижу и пощупаю.

— Так в том-то и дело! Чтоб увидеть — это прогуляться по лесу надо!

— Вот как?

— Вот так! Мне Вася сказал — он разнюхал, что Блюхер всё глицерин покупал, чуть ли не литрами! Так я понял, что кухня немецкая… Наши, советские, глицерин в гробу видали, а у тех противопригарочная приблуда такая была… Ну, не важно.

— Так. Ну, предположим — немецкая, ладно. Но про саму кухню откуда узнал-то?

— Пф-ф-ф-ф! Все знали, что он самогонный аппарат из военной кухни сделал! И на дамбу знали зачем он устроился! Чтобы по ночам оттуда сбегать и самогонку в распадке гнать! А вы как думали — ему двадцать кило сахару и мильен пачек дрожжей на кой хрен каждый месяц? Булки он не пек, это точно! — Сеня веселился. — Я и сам у него угощался… На дамбе. Теперь его аппарат бесхозный, наследников-блюхерчиков не существует в природе!

— Так что, отведешь меня в распадок? Покажешь немецкую кухню?

— Так это… Ну… — его веселье постепенно улетучивалось. — Не это… Наводку я ж дал? Дал.

— И что, я сам на себе целую кухню попру? Как ты себе это представляешь? И о каких семидесяти рублях ты можешь мечтать в таком случае?

— Э-э-э-э… Ну, давайте я с пацанами поговорю, может на выходных сходим… Утречком! Ночью туда соваться совсем не резон, а утречком — оно может и можно… — парень, который тушит сигареты о ладони, явно чего-то боялся.

— Куда — туда-то?

— Так под Ивашковичи! — как нечто само собой разумеющееся проговорил он.

Вот блин! Опять эти Ивашковичи!

— Лешего боишься, что ли? — всё с этим Сеней было понятно.

— Береженого Бог бережет, — понурился он.

— Береженого Бог бережет, а казака сабля стережет, — усмехнулся я. — Как знаешь, если не надумаете с пацанами — я кого другого о помощи попрошу. Время подумать у вас до завтра.

— А…

Я сунул ему в руку пятерку.

— Этого хватит. За наводку спасибо, остальное не заработал. У нас оплата труда — сдельная!

Сеня хмуро потопал прочь, а я уже прикидывал, как бы мне это напроситься со старым Гумаром на дамбу. Всё-таки всё плясало вокруг Ивашкович, а точнее — лесного массиво между полигоном, где военные строили что-то глобальное, Букчей с ее штундистами и Ивашковичами с бункером под кладбищенским холмом. Просто Бермудский треугольник, нахрен! Одно место другого краше… Хоть ты экспедицию снаряжай, в составе одного дебильного участника!

Вася — тот самый Сенин дружок — догнал меня минут через пять.

— Шкипер! Шкипер, стой. Есть дело, — он явно запыхался, его кудлатые длинные волосы потными сосульками болтались по обеим сторонам лица.

Похоже, кроме полевой кухни, он раскопал кое-что еще, но делиться с товарищами не желал.

— Радиостанция, немецкая! — сходу сказал он.

— Да ну? Военная? — сегодня был просто день находок.

— Ну старая, да… Думаю — с войны еще она.

— И где она?

— Так у физика нашего! — Вася пребывал в состоянии нервного возбуждения. — Слушай: триста рублей и я ее сопру! Там замок совсем хлипкий. Фомкой клац — и всё!

Тут я не удержался и дал ему хорошую затрещину:

— Ты дебил? Я что говорил — никаких краж! Мне такой головняк не нужен! Еще и со взломом! Соображаешь, вообще?

Вася потер ударенный затылок и обиженно посмотрел на меня:

— Вот знал же, что говорить всего не надо… Кто меня за язык тянул? Припер бы станцию — разве не купил бы? — прогундосил он.

— Купил бы. А потом этой самой станцией тебе бы башку проломил, потому что нахрена тебе башка, если ты такой дебил? Вали давай отсюда, Фантомас,…ять!

Вася-Фантомас потирая башку пошел прочь, сетуя об упущенной выгоде, а я решил, что обязательно должен зайти к физику и предупредить его, чтобы лучше запирал ценное имущество. Мне не терпелось познакомиться с талицкими сомелье — так, из чистого любопытства.

— Давай, давай, налегай на кутерброды с болбасой! Долбаска-то кокторская, не всякий раз завозят! — Петрович превзошел сам себя в словотворчестве. — Хотя, как крохоборов этих вязать начали — куда как чаще, чем обычно полки в магаще наполняются! Снабжение в нашем сельпо теперь весьма приличное! Веришь, нет — даже бумагу туалетную купил. Вон, в сортире стоит, сразу десять рулонов взял, очень она мяконькая. Всяко удобнее чем газетку не по назначению использовать. А то бывало сидишь над дыркою, мнешь эту газету и заодно кусок статьи читаешь: как там удои, да сколько поросят в среднем приходится на одну свинарку. Неяк нядобра, а? Я вообще так думаю: если и подтираться газеткой, то надо какой-то чужой, что ли… А наши «Петрыкауския навины» прям жалко. Там сплошь знакомые рожи!

Я ухватил еще один «кутеброд», который состоял из неимоверно толстого ломтя черного хлеба, здорового шмата колбасы и прослойки из жирнющего сливочного масла. Масло было местное, его делали тут же, в Талице, здешние хозяйки. Кто-то на сепараторе, а кто-то вручную, при помощи маслобойки. Опять же — децентрализация закупок сделала своё дело: получить лишнюю деньгу селянам очень даже улыбалось, и приусадебные хозяйства в этом году расцветали буйным цветом.

— «Петрыкауския навины», — проговорил я, вспоминая моего друга-приятеля-коллегу Артёмова, из этой специфической газетки. — Яки раён, такия и навины!

Слоган был достоин Голливуда, что уж там. Да и район — тоже. Как раз хорроры снимать в пасторальных тонах! Ну и романтические комедии тоже, почему нет? Петриковщина — край специфический, особый, ничуть не менее колоритный чем наши дубровицкие дебри. А с Артёмовым следовало связаться — вот кто точно был в курсе большей части всякой бодяги, что тут творилась! И, кстати, в Букчу с ним сунуться будет куда как сподручнее…

— Так что, Петрович, возьмешь меня к себе на дамбу, переночевать? Ты говорил — там дичи немеряно? Я вообще-то охотник, билет имеется, как положено…

— М? Ночная охота? Слушай… А как ты относишься к охоте на волков? Одолели, ироды! Стая пришла откуда-то с Пинщины, наших косуль и оленей тиранят. Двух собак в Ивашковичах сожрали! И барашка у Габышева. Знаешь Габышева? Ну вот… Обосновались хищники у скотомогильников. Егерь волчатников ищет, но желающих пока маловато… Народ лешего боится, представь! Волки у меня там воют, а они — лешего боятся! Тьфу! Всё, дело решенное: пойдем к егерю! Как смена у меня будет — придумаем как их извести! И премия полагается… — размечтался старый Гумар. — А ты давай, на огудоры и помирцы маринованные налегай. Сам закатывал!

Это была железная легенда для того, чтобы пошататься по тамошним лесам с оружием в руках. С кулаками переть на лешего? Не-е-ет, товарищи. Хороший заряд дроби в жопу — вот лучший способ против лешего! А еще, говорят, на нечисть пагубно воздействует соль! Один ствол — патроном с «десяткой», второй — с солью… Хотя нет. Волки ведь там и вправду водятся! Тогда лучше картечь вместо «десятки».