Основы человечности для чайников (СИ) - Шашкова Екатерина Владимировна. Страница 1

Основы человечности для чайников

Глава 1. Дом без окон и дверей

Знаете вот это дурацкое состояние, когда промозглая осень (холодно, бррр!), ты сидишь на бетонном парапете набережной (холодном), пялишься на воду (холодную), пьёшь приторно-сладкую газировку (тоже, конечно, холодную) и изо всех сил надеешься, что река сейчас выйдет из берегов, окатит всех волной (холодной, естественно) — и каким-то чудом смоет все проблемы?

Выяснится вдруг, что никто не завалил контрольную, не ругался с училкой, не дрался с Серёгой Бурановым и не толкал его так, что этот дебил приложился головой прямо о чугунную лавочку.

Не умер, к счастью. Если бы умер — фиг бы тебе дали спокойно посидеть на набережной.

Но сотряс отхватил, и кровью всё вокруг залил основательно так — и лавочку, и одежду, и даже асфальт местами.

И сразу вопли, крики, скорая, бабушку к директору, «Ну всё, Фролова, это была последняя капля!»

Уже восьмая «последняя капля» с начала года.

Но теперь, видимо, самая-самая последняя.

А этот придурок ещё и телефон умудрился разбить. Серёга. Когда падал.

Дорогой. Новый.

Все Ксюхины вещи стоили меньше, чем этот телефон. Даже вместе с самой Ксюхой. Особенно с Ксюхой. Потому что её стоимость — вообще величина отрицательная. Никакой пользы, одни убытки.

И ещё…

До бабушки, наверное, уже дозвонились. И до Серёгиных предков тоже. И теперь они все ругаются друг с другом. То есть маман Серёгина ругается, она у него голосистая, как пароходная труба. А бабушка смотрит жалобно и уверяет, что обязательно всё уладит и деньги за телефон вернёт. А директриса снова про свою «последнюю каплю».

И так по кругу, пока все не охрипнут окончательно. Ну или пока не придут к решению, которое всех устроит. Но охрипнут наверняка быстрее.

Хотя к решению рано или поздно тоже придут, и вряд ли это решение Ксюху обрадует.

Возвращаться домой и выслушивать вердикт не хотелось. Ксюха глотнула ещё газировки, посмотрела на зелёную (последнюю!) каплю, стекающую по горлышку бутылки. Язык, наверное, такой же зелёный стал. Как у змеюки, ссссс…

Вот вылезла бы из воды огромная змеюка, или сразу Ктулху какой-нибудь, и разнёс бы весь район вместе со школой. Все бы сразу забыли и про Буранова, и про его телефон, и про контрольную.

— Ктулху фхтагн, — старательно прогудела Ксюха в недра бутылки.

— Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех… эээ… вгах’нагл фхтагн, — так же старательно выговорил за спиной мужской голос.

— А… — ответила Ксюха.

Сложно придумать что-то более осмысленное, когда ты сидишь, предаёшься страданиям, а тебе вдруг в ухо Лавкрафта цитируют.

Ну ладно, не в ухо, а в затылок. Но от этого ни капельки не легче!

— А? И это всё, что ты можешь сказать? Да я две недели учился эту галиматью выговаривать! — недовольно пробурчали за спиной.

— Зачем?

— Да просто по приколу. Чтобы все удивлялись.

— И что, было бы лучше, если бы я от культурного экстаза в речку грохнулась? — Ксюха всё-таки обернулась.

Рядом с ней стоял… Мужик? Парень? Она не слишком хорошо умела определять возраст на глаз, но человек был явно старше неё и младше школьного историка Тимура Игоревича. Ну, то есть примерно от пятнадцати и до тридцати. Дурацкий такой возраст, когда совершенно непонятно, как к этому самому человеку обращаться и относиться.

Одежда тоже ясности не добавляла: косуха нараспашку, под ней свитер какой-то линялый с затяжками, джинсы дырявые, кеды. В общем, примерно как сама Ксюха, только парень.

Видимо, всё-таки парень, на мужика не тянет.

— Нет, в речку грохаться точно не надо, там мокро и холодно, — сказал он. — Давай опустим всякие церемонии и перейдём сразу к делу. Я так понял, тебе помощь нужна.

Тут любая нормальная девчонка, конечно, должна была гордо заявить, что не принимает помощь от незнакомцев, и сбежать. Мало ли что! Ксюха даже подумала об этом немножко. Совсем немножко, пару секунд.

А потом решила: парень, Ктулху, нашествие инопланетян — какая разница-то? Да и что может случиться на людной набережной посреди дня? Тем более помощь ей действительно не помешала бы.

Только откуда этот странный тип знает о её проблемах? И что потребует в уплату за их решение⁈

— В чём подвох? — напрямик спросила Ксюха. — Вы вообще кто?

— Добрый фей.

— С топором?

— Со штопором. — Штопор был немедленно вытащен из кармана и предъявлен.

Очень, очень странный тип!

— А серьёзно? С чего вам мне помогать? И какую помощь вы имеете в виду? И что я должна сделать в ответ? И как вас, кстати, зовут?

— Людвиг, — ответил парень на последний вопрос. — Честно! Только не смейся, а то помогать не буду.

— Паспорт покажите, — потребовала Ксюха. Но не засмеялась, хотя очень хотелось.

— А у меня его нет. То есть с собой нет. — Людвиг взъерошил и без того растрёпанные русые волосы. — Слушай, ну… Хватит на меня смотреть как на врага народа. Давай поговорим как нормальные люди, посидим в тепле где-нибудь. Охота тебе тут торчать?

Ага, вот сейчас её затащат в машину и увезут в глухой лес. И вырежут почку. Прямо в лесу. Штопором.

— Мне и здесь неплохо.

— Зато мне плохо! Я замёрз!

— А нечего в такую холодрыгу в кедах ходить! — буркнула Ксюха. Всерьёз бояться Людвига почему-то никак не получалось. Как вообще можно в двадцать первом веке Людвигов бояться?

Он бы ещё Вольфгангом представился!

— И вообще, у меня нога болит, стоять тяжело, — угрюмо продолжил Людвиг.

На правую ногу он действительно старался не наступать. Поджимал её, как собака — раненую лапу, разве что не поскуливал при этом.

Но вместо жалости и сочувствия Ксюха испытала любопытство: как он умудрился совершенно беззвучно подкрасться к ней со спины с такой ногой?

Да даже если бы и со здоровой: вся набережная засыпана опавшими листьями, которые шуршат от любого движения. А в тот момент ничего не шуршало, это Ксюха помнила совершенно точно.

Значит, либо он врёт про ногу, либо…

Второе «либо» никак не придумывалось. Не по воздуху же он к ней подлетел, в самом деле!

Ксюха поудобнее перехватила бутылку из-под тархуна. Стеклянную.

Нет, она не собиралась бить ей Людвига. Пока что не собиралась. Просто с бутылкой было как-то спокойнее, надёжнее.

Потом Ксюха проверила сумку, убедилась, что она застёгнута и перекинута через плечо. То есть не грохнется в воду от неосторожного движения и не растеряет по пути тетрадки с ручками.

Людвиг смотрел на всё это спокойно и будто бы даже с улыбкой. Смешно ему, ага. Его небось не пичкали с детства лекциями о том, что никуда нельзя ходить с незнакомцами. И не драли за волосы после того, как буквально на пять минуточек заглянул в соседний двор кошку погладить.

— Куда мы пойдём? — осторожно спросила Ксюха.

— Ко мне домой.

— Нет! — Она ответила, кажется, раньше, чем он успел договорить. Спрыгнула с парапета на тротуар и сделала пару шагов в сторону.

Наверное, если бы Людвиг попробовал её задержать: преградил дорогу, схватил за руку или хотя бы подозрительно дёрнулся — Ксюха не выдержала бы и припустилась бегом подальше отсюда. Или, может, заорала бы. Или и то, и другое одновременно.

Но Людвиг стоял — и она тоже остановилась, уставилась на него настороженно.

Он всё ещё не выглядел опасным.

Впрочем, говорят, маньяки вообще редко выглядят опасными. Нормальными они выглядят, обычными, как все люди.

Но нормальным и обычным Людвиг тоже не выглядел. У него было странное имя, дурацкая стрижка (возможно, стрижкой это было полгода назад, а сейчас представляло собой неравномерно отросшее нечто) и тонкие обкусанные губы. И ещё у него, похоже, и вправду болела нога. Он снова поджал её, опёрся о парапет, украдкой перевёл дух.

— Можно в кафешку зайти, — сжалилась Ксюха. В конце концов, ей помощь предлагают. Жизненно необходимую. Хоть и каким-то очень странным образом.