(не)желанный малыш для олигарха (СИ) - Владимирова-Бойко Марина. Страница 28

Я не чувствовала усталости, не чувствовала обессиленной. Лишь постоянно убирала липкие волосы со вспотевшего лица.

Когда снова появилась женщина в белом халате, она взяла меня за руку и куда-то повела. Я выгнулась дугой. Идти было сложно, никак не успевала за ней. Мои шаги медленные, нерасторопные. Хотелось просто упасть на гладкий пол и лежать.

- Идем, - говорила она. – Сейчас будешь учиться тужится.

И я пошла за ней, вцепившись в ее руку, как в спасательный круг.

***

Маленькое, совсем хрупкое тело малышки лежало у меня на груди. Моя маленькая, с шелковистыми щечками, карими глазками-бусинками, влажными темными волосиками. Мое неземное счастье, моя жизнь, моя душа.

- Поздравляю вас! Девочка, - я услышала отдаленный женский голос.

- Запишите время рождения, - продолжали говорить за моей спиной.

- Время шесть сорок.

- Девочка, три восемьсот, пятьдесят три сантиметра, - женщина в белом халате и в маске подходит ближе ко мне. У нее на руках моя малышка. Моя…

- Девочка… Моя маленькая бусинка. Какое же счастье быть мамой, - произношу на одном дыхании.

Давид не смотря на все прогнозы врачей оказался прав. Боже мой Давид! Когда Жанна увозила меня в родильный дом на своем авто – она была чернея ночи. Я подумала, что это конец. Давида не спасли. И от этой мысли голова закружилась еще сильнее. Охватило такое сожаление. Будто прорвалась платина и волна отчаянья захлестнула с головой.

Потому что он не узнает, что родилась дочь. Потому что он не сможет ее увидеть, подержать на руках. Поцеловать в маленький, гладкий лобик. Ведь он ее так ждал, так ждал… Называл: «Моей малышкой» и она в отвечала ему, пинаясь ножкой или своей крохотной ручкой в моем животе.

Девочка совсем не плакала. Зажмурив глазки лежала на моей груди. Я старалась не шевелиться, чтобы не потревожить кроху. Она так была похожа на Анвара, как две капли. Маленькая и притягательная его копия.

Нас выписали через три дня. Я постоянно не находила себе места, потому что боялась, что не успею попрощаться с Давидом. Но мне совершенно не верилось, что его больше нет и никогда не будет. Мне казалось ,что сейчас дверь в палату откроется и он войдет в палату и его древесный парфюм заполнит комнату.

Я привязалась к нему, как к лучшему другу. Тем более он всегда был рядом. В любые моменты. Когда сильно хотелось заварного пироженного, когда я плакала без причины. И даже когда я говорила об Анваре, говорила, что люблю его – Давид тоже был рядом. Но его нет. Нет! И не сбросить этот тяжелый камень с души. Если бы у меня была такая возможность, я бы хотела сказать: «извини». Сказать: «спасибо» и крепко его обнять.

С родильного дома с большой охапкой рубиновых роз меня встречал адвокат Давида и его водитель. Разноцветные воздушные шары, радостные поздравления от двух мало знакомых мне мужчин и обязательно совместное фото на память.

Не смотря ни на что, я улыбалась им в ответ, держа на руках розовый конверт, перевязанный, атласной белоснежной лентой.

- Жанна занимается организационными моментами, - сказал адвокат, когда мы сели в машину с тонированными стеклами. - Поэтому она не приехала. – Давид очень хотел, чтобы родилась дочь. Хотя по идее он должен был мечтать о мальчике, о наследнике.

- Скажите, что с ним произошло? – крепче прижимая малютку, спросила я.

- Остановка сердца. Прощальная церемония завтра. Понимаю, момент не самый удачный. Рождение малышки и тут такое горе. Девочка осталась без отца в канун самого рождения. Вы без мужа. Ах, да еще компания! – он всплеснул руками.

- Компания? – причем тут компания, ничего не пойму.

- Он все завещал вам. Все активы, все-все его миллиардное состояние.

- Что?? – мой голос охрип. Я едва сдерживала эмоции.

- Поэтому с этим вопросом тоже не стоит затягивать. Нет, я все понимаю, все в один момент, так навалилось. Вам нужно восстановиться и малышка, но с такими вопросами лучше не затягивать при любых обстоятельствах, - он внимательно смотрел на меня и говорил с полной серьезностью в голосе.

- Ничего не понимаю, - растерянно качаю головой.

- Почему я? – отрицательно качаю головой. - А Жанна? Как же она?

- Жанна не его родная сестра, - после его слов малютка заплакала.

Часть 24

Мне казалось, что это ошибка. Роковая, бессмысленная. Что я буду с этим делать? Я с таким трудом учила английский, а тут огромная компания. Тысяча сотрудников, коллег, конкурентов. То, в чем я совершенно не разбираюсь и понятия не имею, с чего начать, как нужно действовать. Нет опыта, навыков, нет ничего.

Невольно вспомнила слова Анны, когда она сказала: «Ты сможешь построить жизнь заново». Значит, вот так выглядит моя новая жизнь? Малютка на руках и пугающая неизвестность. Мне больно от того, что я ничего не понимаю.

Адвокат Давида посмеялся надо мной, сказал, что первый раз видит женщину, которая не знает, куда и как потратить деньги.

– Я даже не знаю, чем занимался Давид, – тихо обратилась к нему, когда малышка успокоилась. – Что у него за бизнес?

– Розничная торговля товарами широкого потребления, такой ответ подойдет? – также тихо ответил и поправил очки. – С масштабным оборотным капиталом. Это очень большие деньги.

Больше вопросов не задавала. Всю оставшуюся дорогу мы ехали молча. Я смотрела в окно, как мелькают витрины, спешат прохожие, как сереет небо и жаркое солнце скрывается за ватными облаками. Кто-то читал газету на бульварных скамейках, кто-то катил велосипед. Как все стремительно меняется: запахи, люди, атмосфера. Перекрестки, улицы, проспекты. В этом большом городе жизнь не останавливается ни на мгновение. Лишь когда загорается светофор, большой поток машин останавливается и артерии города замирают.

В гостиной меня встречала Жанна. Она была в черном обтягивающем платье, которое так подчеркивало ее стройную фигуру. При виде меня она бросилась меня обнимать, а потом со слезами на глазах сказала:

– Можно я подержу малютку?

Я неуверенно протянула ей свою дочь.

– Такая красавица, – Жанна улыбнулась сквозь слезы. – Как хорошо, что ты еще такая маленькая и не видишь всего этого... Прощание завтра, – продолжила она сухо и бесцветно.

Это была небольшая церковь с высокими потолками и мрачными сводами. Горели свечи, ощущался запах лампадного масла. На деревянных скамейках сидели незнакомые мне люди, опустив головы вниз. Я медленно шла вперед, слушая, как в тишине стучат мои небольшие каблуки и отдаются гулким эхом по сторонам, как скрипит деревянный пол, как пробирается солнечный свет в витражные окна.

Когда подошла ближе и положила рядом с ним цветы, единственное, что я смогла сказать:

– Прощай, Давид, – и теплая слеза покатилась по моей холодной щеке.

***

Что я почувствовала, когда переступила порог дома, где уже не было и никогда не будет Давида? Без него слишком пусто. Наверное, нужно привыкнуть. Говорят, время лечит, но я уже не верю этому утверждению.

Еще мне казалось, что возле меня и моей малышки слишком много людей. Нянечки, врачи, медицинские сестры. Они постоянно говорили, что мне делать: не носить ребенка часто на руках, укладывать в кроватке, соблюдать режим, правильно питаться.

К некоторым их советам мне не хотелось прислушиваться. Я спала с малюткой на одной большой кровати, кормила ее грудью тогда, когда она этого попросит. Постоянно качала на руках, прислушиваясь к ее тихому дыханию. А еще мне жутко хотелось домой. Теперь я так загорелась этой мыслью, что меня сложно было переубедить.

Часто вспоминала об Анне, Викторе и даже Фране. Меня интересовало все: как там моя белогривая лошадка Джоконда, как распускаются мои любимые розы, как солнце гуляет над берегами, как вьется виноградная лоза.

Дочку я назвала Софией. Несмотря на все убеждения Давида, не думала, что у меня родится дочь. Поэтому имя придумала спонтанно, когда пела ей колыбельную, а в открытое окно светила полная луна. Милая-милая крошка, которая так сладко спит, тянет ко мне свои ручки и редко плачет. Моя София, моя мудрость, мое знание.