Блуждающий Трактир (ЛП) - "pirateaba". Страница 323

Зелья у меня не настолько уж и много. Я впиваюсь в неё взглядом.

— За что? За разговоры? Я дам тебе 1/64-ю кварта. Как тебе это?

Она колеблется, и я вижу, как она прикидывает цифры в уме.

— Хех. Я бы предпочла немного больше. Как насчёт трёх унций? Это вполне справедливо.

Я вскидываю бровь.

— Нет. Пять чайных ложек.

— Шесть.

— Пять.

— Ш…

— Пять.

— Я согласна.

Октавия ухмыляется и сдаётся. Она протягивает руку, и я пожимаю её. Я не могу не улыбнуться, когда беру её за руку. У неё крепкая хватка, и, когда мы заканчиваем рукопожатие, она улыбается ещё шире.

— Знаешь, даже самая малость стоит очень многого. Гораздо больше, чем несколько минут или даже часов моих разговоров.

— Я так и предполагала.

Наверное, я могла бы договориться с ней о чайной ложке или даже нескольких каплях, но это было бы слишком сложно. Один из немногих уроков, который преподал мне отец и который я действительно запомнила, – всегда знать, сколько тебе сойдёт с рук в сделке и как сильно ты можешь надавить на другую сторону.

— Итак, у тебя есть вопросы. У меня есть ответы.

Октавия выходит из-за стойки и предлагает стул, но я качаю головой и облокачиваюсь на стойку. В её магазине достаточно приспособлений и предметов, чтобы я опасалась опрокинуть что-нибудь опасное, если сяду.

— Мне интересна алхимия и то, как она работает.

— А также я, давай не будем об этом забывать. Ты впервые встречаешь одного из верёвочных людей, Риока Гриффин?

— Да.

— Что ж, давай начнём с этого. Я могу сказать, что я такая же, как и ты, более или менее. У меня есть самые обычные чувства и ощущения, и не могу сказать, что у меня имеются какие-то особенные способности. Я не могу кинуть в тебя руку и задушить тебя ею, как дуллахан, и я умру, если кто-то разрежет меня на части. Точнее… я могу такое пережить, если только моя голова не слишком сильно пострадает, но я хорошо горю. Некий компромисс, не находишь?

Октавия говорит легко, сев на высокий табурет по другую сторону от стойки. Она говорит быстро и чётко, что хорошо, раз уж мне приходится разговаривать.

— Что ещё? Я могу изменять своё тело, это правда. Но это не значит, что я могу вот так просто превратить себя в кого-то другого.

Она щёлкает пальцами, чтобы подчеркнуть это. Я киваю, пытаясь сосредоточиться. Собрать информацию. Задать невысказанные вопросы, хорошие вопросы.

— Но ты можешь себя изменить? Та ткань, из которой состоит твоё тело… ты можешь изменить, насколько ты сильная или как ты выглядишь?

— Такое я сделать могу. Если захочу. Я говорила тебе, что для этой работы я прибавила немного мускулов и, думаю, могла бы прибавить ещё немного. Но ткань не может растягиваться бесконечно, и, кроме того, это грозит проблемами с моим телом, если я нарушу баланс. Это всё довольно сложно, знаешь ли. Прямо как алхимия. Которую, кстати, не так-то просто освоить, если ты об этом спрашиваешь.

— Не спрашиваю. Я хотела узнать, как она работает в теории. И можно ли изменить пигмент кожи и саму руку? Можешь ли ты использовать другую руку, или ты ограничена своей первоначальной… тканью?

— Ха! Исследователь, да? Я никогда не встречала таких Бегунов. Только маги проявляют такой интерес, но они обычно знают, как работает алхимия. Мы берём магические эффекты и внедряем их в зелья или другие предметы. Мы используем реакции… как кремень и сталь создают искры, только в большем масштабе, чтобы создать зелья, которые действуют определённым образом.

Октавия указывает на свои руки. Кожа на её голом плече выглядит совершенно нормальной, и трудно вспомнить хлопчатую ткань, которая была там раньше.

— Моя рука – просто ткань. В ней нет ничего особенного, хотя, наверное, в ней есть что-то, что не просто швы и хлопок, да? Дома все постоянно спорят об этом. В общем, можно сказать, Октавию определяет большая часть меня. Если отнять слишком много, я умру, но, если дать мне время, я могу полностью изменить всё своё тело и при этом остаться собой.

Она усмехается.

— На войне солдаты часто меняют так много частей, что иногда парень возвращается обратно и выглядит весьма привлекательно! Жёнам тяжело видеть, что их мужья теперь красивее, чем они.

Мне приходится засмеяться над этим. Октавия тоже посмеивается и продолжает:

— У меня тёмная кожа, потому что такой меня сшили. Наверное, я могла бы её изменить, но я не против иметь выделяющуюся внешность, даже если другим она не по нраву. А что? Тебя это беспокоит?

— Я видела людей с более тёмной кожей, чем у тебя.

— Правда? Где?

Упс. Дерьмо. Уводи разговор в сторону. Я качаю головой.

— Неважно. Я много где бывала. Но твоя алхимия… как ты можешь просто сказать, что это за реакция? Я видела, как действуют зелья лечения, и это не просто реакция. В зельях есть магия.

— Ну конечно.

Октавия в замешательстве. Полагаю, это естественно для здешних мест.

— Но нужно ли быть магом, чтобы приготовить зелье лечения? И как именно оно действует?

— Я не маг. Нет, всё, что тебе нужно, это магические ингредиенты. Ты их измельчаешь, кипятишь и смешиваешь, а потом соединяешь нужные и… пуф!

Она делает преувеличенный жест и хохочет.

— Ну, это не совсем так просто. Но ты поняла идею.

— Это всё равно не имеет смысла. Как магия может так работать? Это не вещество или что-то физическое. Как ты можешь преобразовать её в жидкую форму? Или… изменять её природу? Разве что есть целебные травы, которые можно просто сварить и превратить в жидкость.

Октавия сцепляет пальцы и хрустит ими.

— Вау. А ты к этому вдумчиво подходишь, не так ли? Ну, отвечая на твой вопрос, это о магии в вещах. Магия есть во всём и во всех. Обычно её немного… только отголоски в камнях и траве. Но что-то вроде камня маны содержит довольно много магии, и часто у этой магии есть качества.

— Качества? Например, определённые эффекты?

— Что-то вроде того. Ничего слишком впечатляющего; ты не сможешь начать бросать огненные шары из кожи огненной саламандры, она подарит тебе ужасную сыпь и ожог. Но у неё есть свои свойства. Ты можешь превратить её в мазь или крем, чтобы противостоять огню, но, если ты хочешь использовать её как-то иначе, тебе нужно изменить магию на что-то другое.

Октавия отходит от стойки и направляется к большим стеллажам с зельями. Она осторожно достаёт одну бутылочку и демонстрирует её мне. За стеклом плещется прозрачная тускло-серая жидкость.

— Это один из секретов алхимии. Магия существует в предмете, в котором она живёт, но её можно извлечь и заключить в вещи. Например, в жидкость. Это базовая жидкость… то, что мы можем использовать для хранения магии. Если я возьму ингредиент, например, кожу саламандры, и растворю его в этом веществе, оно сможет удержать магию и позволит мне добавить в смесь другие вещи.

— Так вот в чём секрет.

Глядя на серую жидкость, я могу себе это представить. Что-то вроде химии, но с миллионом реакций. Берёшь основу, добавляешь ингредиенты и молишься, чтобы всё получилось правильно.

— Вроде того. Конечно, алхимия – это не просто добавление ингредиентов друг к другу. Иногда важен порядок, и такие вещи, как тепло и время, тоже влияют на магию. Лунную росу нельзя использовать в смеси, пока луна не станет растущей и не наступит ночь, а гоблинские уши нужно варить перемешивая, иначе они загустеют.

Гоблинские уши? Я пытаюсь избавиться от вставшей перед глазами картины, но это трудно. Октавия продолжает говорить, показывая мне другие зелья:

— Это непредсказуемо и, разумеется, опасно. Но это и есть [Алхимия] в двух словах. Она не ограничена зельями, как многие думают. Хотя, конечно, в основном это зелья. Это просто самый простой способ смешать множество ингредиентов. Но я могу сделать и трипвайновый мешочек, хотя запихнуть все семена внутрь до того, как они прорастут, – та ещё хитрость. Это ответило на твой вопрос?

В основном.

— В основном, но у меня есть ещё один вопрос о тебе.