Осколки: коготь Зверя (СИ) - Чернышева Майя. Страница 33

— А что такого? — отозвался я, специально пододвигая черновики к себе и отодвигаясь чуть дальше, дабы она увидела еще больше моих записей и экран смарт-панели, куда я заносил окончательные результаты. — Это проект для научной ярмарки.

— Которая будет на Полигоне? С сэром Уильямом во главе?

— Откуда знаешь? — удивился я.

Темно-карие глаза Уборщицы засияли безумным инфернальным светом, чем больше она вглядывалась в мой проект. Она прикусила губу и нехотя призналась:

— Поприбирайся здесь с мое — не такое узнаешь. К тому же… Немного секу в теме.

— Да? — умилился я ее самоуверенности. — Тогда может объяснишь, почему у меня расчеты не сходятся?

Она подошла ко мне, слегка задев локтем мое плечо. Мне захотелось взять этот локоть в руки и узнать, пахнет ли так же восхитительно она вся.

— У тебя тут ошибка, — ткнула она стилусом в экран панели, — ты в самом начале поставил не тот знак, потому расчеты и поплыли.

Я ощутил холод во всем теле, словно меня окунули в чан с ледяной водой. Уборщица же бесцеремонно подвинула меня и встала на колени рядом со столом:

— Идея хорошая, но не уникальная — задумчиво произнесла она, на этот раз обращаясь уже ко мне, — хотя знаешь, впервые вижу, чтобы работать предлагали не только с самим мотором мотоцикла, но и с экипировкой.

— Это же очевидно, — вдруг полилось из меня бахвальство, — никто никогда не обращает внимания на то, что гонщику должно быть удобно! В перчатках же невозможно держать руль нормально!

— Точно, — кивнула она, — а в шлеме можно задохнуться! А ты уверен, что двигатель стоит делать именно из этого сплава? Я знаю полегче… Уменьшит массу мотоцикла, лететь будет как птица на крыльях…

Счет времени за беседой был абсолютно потерян. Мы выдавали идею за идеей: совершенно безумные, полупомешанные, забывшие про усталость. Когда мои часы завибрировали, возвещая о том, что пора возвращаться в общежитие, я чуть ли не застонал:

— Пекло! Мне пора возвращаться!

— Чего ты так скис? — похлопала меня по плечу та. — Можем завтра доработать. Когда сдавать это все?

— В начале следующей недели.

— Будет непросто, — пробормотала Уборщица, — встречаемся завтра на этом же месте и в тот же час. Если не будем тормозить, то все успеем.

— Постой! — вдруг почему-то начал перечить я. — У меня ведь могут быть дела, как ты думаешь?

Ночная чаровница в это время что-то уже писала на клочке бумаги. Услышав мой слабый протест, она изогнула невероятной красоты губы в усмешке и вручила мне записку со словами:

— Я вот ради тебя готова пересмотреть свое расписание на завтра. А на что ты готов ради меня?

Не успел я даже рта раскрыть, как она поцеловала меня в щеку и испарилась, прихватив подмышкой все свои вещи.

Я же остался с красным размытым пятном в половину лица, наполовину завершенным проектом и запиской с номером для связи и небольшой припиской

Надеюсь, ты выделишь для меня окошко в своем плотном графике.

Целую, Долорес

***

Долорес абсолютно свела меня с ума, захватив мои мысли, сны и мечты.

Всего за три дня мы полностью закончили целый проект, без сомнения ставя его под оригинал. У дамы Адамантис не было ни единой придирки. Она лишь развела руками и пробормотала:

— Удивительно…

И то был единственный случай, когда я был с ней полностью согласен.

Единственной небольшой помехой на моем пути был Морок, а точнее, проблема его добычи без привлечения лишнего внимания. К счастью, лаборанты из отдела Разведки не задавали лишних вопросов, увидев разрешение от сэра Уильяма (которому я филигранно наврал про новый удивительный эксперимент по созданию усовершенствованной маскировки и необходимость изучать свойства Морока в полевых условиях. Видимо, и правда был так занят, что не смог связать воедино все логические несостыковки).

Еще помехой на моем пути стоял Ленард, но я запретил ему беспокоить меня во время работы в мастерских и выделил два выходных дня в конце недели. Нас обоих устроила перспектива не видеть друг друга хотя бы на столько короткий срок.

Долорес или же Дори была удивительна и восхитительна. Она появлялась под покровом ночи, словно прелестнейший ночной дух, а уходила, когда приходило время темной поры.

Она не задавала лишних вопросов, да и о себе много не рассказывала. Все, что я смог понять из обрывков наших фраз — простачка, заканчивала средней руки колледж и подрабатывала в мастерских Тинтагеля уборщицей и чернорабочей, чтобы заработать на жизнь и отложить немного на поступление в университет.

— Красивые, но бедные девушки должны пробиваться в жизни как умеют, — с легкой печалью подметила она, зажав в зубах кончик стилуса, — но где бы тогда я завела столь приятное знакомство, правда, Алек?

Разумеется, раскрывать свое инкогнито я не намеревался. Долорес верила, что я простой рыцарь из небогатой семьи, которого денно и нощно ущемляли более влиятельные сокомандники и однокурсники. Женщины любят жалеть. К тому же для меня катастрофически было важно оставаться не собой.

Моему затуманенному вожделением мозгу казалось, что мы абсолютно идентичны. Такие же отчаянно умные, самодостаточные и… Одинокие.

Долорес потеряла отца во время падения Арилии. «Несовместимость бытия и горькой настойки» — ядовито высказалась она. Мать, судя по всему, после смерти отца покатилась по наклонной вслед за ним. Над сироткой взяла опеку куча дальних родственников, спася ее тем самым из лап приюта, но все они были настолько суматошные и поглощенные своими проблемами, что девочка росла практически без присмотра.

От семьи у нее остался только дешевые детские браслеты из крупных разноцветных бусин, которые она постоянно крутила на запястьях, почему-то морщась, словно воспоминания о былых временах причиняли ей физическую боль.

— Не подумай, что я жалуюсь, детство было благодатное, никто мозг не грузил своей опекой, — как будто оправдывалась она, закуривая сигарету за сигаретой из этой помойки под названием «Земля», — у меня вот соседка по комнате всю жизнь у мамы под крылышком просидела, а теперь сама ничегошеньки не может. Смех один — возвращаюсь после занятий, а она свернулась в узел на кровати и хнычет. Живот болит, а таблетки пить боится, мол, от них еще хуже станет. Такая дурочка и плакса, если честно… Бесит, а бросить не могу — совсем без меня пропадет.

Дори сбегала в мастерские за тем же, чем и я — немного отдохнуть от скопища людей, беспрестанно заполонявших жизненное пространство.

Ей я рассказал, что мать умерла при родах, а отец много работал и практически не находил на меня время. Идеальная легенда, из-за которой она начала симпатизировать мне еще больше.

Мы впервые поцеловались на пятый день знакомства. Точнее, это Дори вдруг оборвала разговор, притянув меня за воротник рубашки и буквально впилась своими губами в мои.

От резкости у меня кончился воздух в легких, и я чуть не задохнулся. Бесславный конец первого поцелуя, но как же это было невероятно.

Восхитительный аромат, не то фруктовый, не то просто сладкий буквально наполнил всего меня, словно вода наполняет сосуд. Она обвила меня руками, прижимая к себе еще крепче. А потом Дори проникла языком в мой рот, и я застонал подаваясь вперед.

Мне больше не хватит одних лишь разговоров.

Еще. Еще!

Вибрация на часах ножом перерезала этот прекрасный момент. Мы оторвались друг от друга, тяжело дыша. Дори ухмыльнулась, окончательно размазывая кроваво-красную помаду по лицу:

— Вижу, я испортила хорошего мальчика.

— Штраф тебе, — выдохнул я, без сил облокачиваясь о стол.

Она же вела себя так, словно ничего толком и не произошло. Только лишь невозмутимо расправила волосы под косынкой, расстегнула рукава комбинезона и бросила через плечо:

— Напишу тебе завтра. Сладких снов.

Нужно ли упоминать, что в ту ночь я вообще не спал? Воспоминания о близости того самого, сладкого и неминуемого, что происходит между двумя, когда их влечет друг к другу буквально выдергивали меня из дремы.