Обещание любви - Рэнни Карен. Страница 49

Джудит хихикнула и залилась стыдливым румянцем, когда Алисдер положил ей руку на грудь и зашептал на ухо:

– Вернемся в нашу спальню?

– Ты больше ни о чем не думаешь? – возразила Джудит, делая попытку отстраниться от него.

– Думаю, но об этом думаю больше всего, – с улыбкой сознался он. – И в этом виновата ты, Джудит.

– Как это?

– Если бы ты не была так восприимчива к моим ласкам, не загоралась бы в моих руках мгновенно, я бы еще мог подождать несколько часов.

Джудит смущенно опустила голову. Алисдер остался доволен воздействием своих слов. Он подхватил ее на руки, словно новорожденного ягненка, и понес в противоположную от деревни сторону.

Джудит всегда нравилась Алисдеру, но он не подозревал, что она окажется столь пленительна. Он испытывал к ней не только сострадание и жалость, но, как ни странно, понимание и влечение. Он наслаждался ее близостью. Он знал, когда она входила в комнату: будто сияние исходило от нее. Он чувствовал ее боль, когда рядом заговаривали о детях, помнил ее взгляд, когда она следила за тем, как женщины, лаская и тиская, передавали с рук на руки маленького Дугласа. По выражению глаз знал, что она сердится, видел, когда она испытывает обиду. Как бы он хотел, чтобы она всегда смеялась, как сейчас, чтобы заливалась румянцем от пальцев ног до кончика носа.

Держа жену на руках, Алисдер вошел в заброшенную фермерскую хижину из глины и камня, одну из тех, что прилепилась к склону невысокого пригорка. Внутри было темно и пахло сыростью. Свет проникал через дымовое отверстие и множество мелких прорех в старой соломенной крыше. Из мебели осталась только старая продавленная кровать в углу.

Насколько возможно, Алисдер прикрыл покосившуюся дверь, но все равно любой прохожий мог заглянуть в щель и увидеть, что происходит внутри. Это место едва ли подходило для любовных утех. Но когда Алисдер покружил Джудит на руках, а потом прижал к своей груди, сырость, мышиная возня и не до конца прикрытая дверь вдруг перестали иметь значение.

Алисдер ласково взял ее лицо в ладони. Даже в тусклом свете хижины было видно, как оно светилось желанием: глаза искрились от счастья, а губы изогнулись в ожидании поцелуя.

Алисдер наклонился и кончиком языка обвел их контуры. Джудит прижалась к нему, вцепившись пальцами в его плечи. Алисдер поцеловал ее, их языки встретились, и Алисдер понял, что она испытывает такое же нетерпение, что и он. С губ Джудит слетел тихий стон.

Она обвила шею Алисдера руками, словно внезапно ощутила необходимость в опоре. Он положил ей на грудь ладони. Даже сквозь грубую шерстяную ткань платья Джудит почувствовала тепло, исходящее от них.

Она услышала раскаты грома, но не обратила на них внимания. Здесь, в горах, всегда идет дождь. Алисдер поцеловал ее закрытые глаза, нос. Пальцы его нежно перебирали пряди шелковистых волос. Джудит испытывала спокойную радость, а не страх.

Первые капли дождя не нарушили безмятежности Джудит. Сейчас только одно имело значение – вкус губ Алисдера, пьянящее ощущение его силы, его мускулистые ноги, плотно прижатые к ее бедрам. Страх от одной мысли о мужском прикосновении сменился трепетным, радостным ожиданием.

Дождь продолжался, не мягкий тихий дождик, привычный для Англии, а настоящий ливень, который очень быстро превратил тропинку, по которой они пришли, в грязный водяной поток. Дождь барабанил по соломенной крыше, с шумом падал со скалы. Хижину потому и покинули когда-то, что ее постоянно заливало и жить в ней стало невозможно.

Дымовое отверстие служило отличным входом для потоков дождевой воды, которые мгновенно залили утрамбованный земляной пол лачуги.

Алисдер видел, как хлещет сверху вода, но был слишком увлечен жаждущими губами, теплым влажным ртом, ответной страстью Джудит, распускающейся подобно цветку. Платье мешало Алисдеру, а память подсказывала, как горяча, влажна и нетерпелива ее плоть. Но сквозь туман желания вдруг пробилось какое-то постороннее ощущение. Джудит немного отстранилась от Алисдера и с досадой поняла, что промокла уже насквозь.

Она сделала шаг назад и едва не упала в воду, доходившую уже до лодыжек. Алисдер протянул ей руку, чтобы поддержать, и опять притянул в свои объятия. Она прижалась лбом к его груди, ощутив мокрую ткань рубашки, и едва слышно рассмеялась.

– Похоже, я выбрал не самое удачное место, – расхохотался Алисдер. Насквозь промокшие штаны подобно перчатке обтягивали его мускулистые ноги и выделявшуюся плоть, напоминая, что он уже с трудом владеет собой. – Правда, могло быть и хуже.

– Хуже? – задыхаясь от смеха, переспросила Джудит.

– Ну, – начал Алисдер и на секунду задумался, – могла бы стоять зима. – Джудит застонала. – Или, – прошептал он, – мы могли бы быть голыми.

Она с подозрением покосилась на него, сделала шаг назад, наступила на мокрый подол платья и упала навзничь, едва не ударившись о спинку старой кровати.

Смех Алисдера сотрясал стены хижины не хуже самой бури. Он опустился на колени рядом с Джудит и помог ей подняться, не замечая, что и сам уже весь в грязи. Джудит была покрыта слоем скользкой, с едким запахом грязи. Алисдер обнюхал ее и опять расхохотался.

Грубая ткань платья намокла, юбки тянули книзу, жижа под ногами мешала двигаться. Джудит отмахнулась от рук Алисдера и попыталась встать, но он притянул ее к себе.

Она опять хотела подняться, но Алисдер ухватил ее за воротник и слегка потянул. Выношенная ткань не выдержала и порвалась вместе с нижней сорочкой. Вид обнаженной Джудит, покрытой с ног до головы грязью, уже не вызывал смеха.

Алисдер прижал ее к себе и стал целовать. Джудит постепенно успокоилась, забыв, что происходит вокруг. Она раскрыла губы и приняла поцелуй Алисдера. Он немного отступил от жены, снял мокрую насквозь рубашку и отшвырнул ее в сторону. Сквозь дырявую крышу вместе с потоком воды сыпались листья и травинки, которые прилипали к мокрым телам Алисдера и Джудит. Скользкая от дождя грудь Джудит прижалась к покрытой волосками груди Алисдера, которые приятно покалывали соски и возбуждали ее еще больше. Джудит застонала, Алисдер поцелуем заглушил стон.

Капли дождя безжалостно стучали по обнаженным плечам Джудит. Алисдер наклонился и начал слизывать языком капли воды, стекающие с ее отвердевших сосков. Джудит выгнулась навстречу его рту.

Алисдер отодвинулся от нее и, не обращая внимания на приглушенные протесты, снял с себя оставшуюся одежду и отшвырнул в угол, где ее тут же подхватил поток грязной воды.

Он повернулся к Джудит и приподнял ее так, чтобы ее талия оказалась на одном уровне с его талией.

– Обними меня ногами, любимая, – прохрипел он, чувствуя, как она открывается ему навстречу.

Он немного опустил Джудит и вошел в ее горячее, жаркое лоно. Вода поднималась все выше, идти было некуда, но двигаться – можно. Джудит держалась за Алисдера, крепко обнимая его сильное тело ногами и руками, а он медленно двигался внутри нее. Дождь стекал по ее спине, но Джудит не замечала его, сосредоточившись на восхитительных ощущениях, которые вызывал в ней Алисдер.

Он был единственным источником тепла в промокшей и остывшей хижине. Она склонилась к его плечу, зубами впилась ему в кожу. Алисдер едва не потерял остатки самообладания, поняв, насколько Джудит возбуждена. Но он решил сдержаться: пусть она испытает наслаждение первой.

Алисдер прижал жену спиной к стене, превратившейся из-за потоков воды в раскисшую грязь. Дождь накрывал их словно простыня. Большими пальцами Алисдер стал ласкать ее соски. Он прижимался к ней все сильнее, двигая вверх и вниз бедрами. Она стала частью земли, частью его. Вдруг он замер, Джудит впилась ему в плечи ногтями, и оба содрогнулись от накатившего на них экстаза. Время остановилось.

Наконец Алисдер пошевелился. Он подхватил ладонями ягодицы Джудит и, крепко держа ее, осторожно перенес на кровать и положил посередине мокрого матраца. Сам он лег рядом и притянул ее к себе. Они молча лежали и следили, как через неплотно прикрытую дверь хижины вода вытекает наружу, унося с собой мусор.