Проклятые в раю - Коллинз Макс Аллан. Страница 64

— Не. Для этого Сэмми был слишком умный или слишком трусливый или уж не знаю что. Ну он вроде как довольно долго шел за этим офицером, пока офицер не догнал Талию, только он не совсем ее догнал. Офицер просто шел за ней. Они ссорились, ну, как любовники ссорятся. Ну Сэмми и подумал, может, плюнуть да и пойти оттуда, да тут увидел, как мимо проехала машина с парусиновым верхом, в ней сидели ребята, ребята, которых Сэмми узнал или подумал, что узнал.

— Он узнал их или не узнал?

— Узнал, но подумал, что это, наверно, кто-то другой, пока не подошел поближе и не увидел, что это точно они, его приятели, два отчаянных парня, которые должны были находиться в тюрьме.

Чанг сказал:

— Дэниел Лайман и Луи Каикапу.

Таити кивнул.

— Эти двое отчаянные ребята. Но Сэмми с ними раньше выпивал, ходил по бабам, они были его дружками, но должны были быть в тюрьме Оаху. Лайман за убийство во время ограбления, а Каикапу, он тоже вор. В общем, когда Сэмми понял, что это они, он понял, белая женщина попала в переплет. Они ехали и свистели ей, и говорили, ну, вы знаете: «Хочешь прокатиться, малышка?» или «Хочешь бананов и сливок, крошка?»

Да, в ту сентябрьскую ночь очистили достаточно бананов.

Таити достал из кармана рубашки сигареты, пачку «Кэмела».

— У кого-нибудь есть спички?

Нашлись у Чанга, который воспользовался моментом и тоже закурил. Таити жадно затянулся, словно человек в пустыне, который в первый раз за много дней смог напиться. Выпустил дым, который развеял легкий ветерок. Он немного дрожал. Я дал ему успокоиться. Не сводя глаз с нашего свидетеля, Чанг сосал свою сигарету, как ребенок, который тянет через соломинку густой солодовый напиток.

— Как отреагировала на их призывы Талия? — спросил я.

— Как будто ей понравилось, — сказал Таити. — Она ответила: «Конечно! Хоть сейчас, мальчики!», ну и всякое такое. Она вела себя, как шлюха, и зря, потому что на этой улице, знаете, ошиваются только дешевки.

— Что сделал офицер?

— Ничего. Сэмми подумал, что она, должно быть, повела себя так, чтобы разозлить своего дружка или чтобы он стал ревновать, потому что он повернулся и пошел обратно.

— Он столкнулся с Сэмми?

Таити отрицательно покачал головой.

— Он не заметил Сэмми. Сэмми был для него просто еще одним местным на дороге. В этом районе полно всяких забегаловок, магазинчиков, парикмахерских и всякого другого, всегда кто-то крутится поблизости.

— И что сделал Сэмми?

— Он подошел поближе и сказал: «Эй, бык, давай, оставь ее».

— Кого он назвал Быком? Лаймана или Каикапу?

Таити пожал плечами.

— Да любого. В машине был еще третий парень, Сэмми его не знал, филиппинец. Понимаете, на островах говорят «бык», как у вас обращаются «Мак» или «Джо», или «приятель», или «эй, ты». Понятно?

Я кивнул.

— Не знаю, что сделал Сэмми, но он подошел и попытался помочь ей, заговорил с ней, хотел убедить своих друзей, чтобы они ее отпустили. Думаю, тогда она уже тоже испугалась и передумала ехать с ними, если вообще собиралась. Может, она просто заигрывала, чтобы позлить своего офицера, это Сэмми так думает, может, просто была пьяная. Черт, не знаю, меня там не было...

— Продолжай, — сказал я, потрепав его по плечу. — Ты все хорошо рассказываешь.

Дрожащей рукой он поднес сигарету ко рту, затянулся несколько раз подряд и выдохнул дым, как человек, который курит свою последнюю сигарету.

— В общем, Сэмми сказал, что они его оттолкнули, схватили ее и затащили в машину, и уехали. Это все.

— Все, что видел Сэмми? Все, что он сделал?

— Да... а когда под Новый год Лайман и Каикапу сбежали, ну, или ушли, из тюрьмы и снова начали действовать вдвоем, Сэмми занервничал, по-настоящему занервничал. После этого он уже ни разу не возвращался на Оаху. А на Мауи, как я сказал, раздобыл револьвер. Играл для Джо Кроуфорда, а потом возвращался в отель и сидел в номере. Он был рад, когда схватили Каикапу и снова засадили в тюрьму, но по-настоящему он боялся Лаймана. Когда копы так и не смогли поймать Лаймана... — он с тревогой взглянул на Чан-га, — ...не обижайтесь, детектив...

— Не обижаюсь, — сказал Чанг.

— ...в общем, Сэмми наконец сел на пароход до материка, вот и все.

У трио Джорджа Ку закончился перерыв, и они снова заиграли, соединяя приглушенные звуки гитары и высокие переливы гармоники, которые разносились над водной гладью.

— Это все, что я знаю, — сказал Таити. — Надеюсь, я помог вам, ребята. Ничего не надо мне платить, ничего такого. Просто я хочу быть хорошим гражданином.

— Где Лайман? — спросил Чанг.

Голос звучал спокойно, но об него можно было порезаться.

— Не знаю. Откуда мне знать?

— Ты знаешь, где Лайман, — произнес Чанг. — Ты сказал, что знаешь.

— Я не говорил...

Я положил руку парню на плечо и сжал его, легонько — по-дружески, почти с любовью.

— Детектив Апана прав. Ты сказал, что не скажешь, где он, что бы мы ни делали. Это означает, что ты знаешь, где он.

— Нет, нет, вы, ребята, не так меня поняли...

— Где Лайман? — снова спросил Чанг.

— Не знаю, клянусь могилой матери, я даже не знаю этого ублюдка...

Я убрал руку с его плеча.

— Я могу дать тебе денег, Таити. Может, даже пять долларов.

Это его заинтересовало. Темные глаза сверкнули, но полные, женственные губы оттопырились.

— В могиле деньги не нужны, — сказал он.

Фраза совсем в духе Чанга.

— Где Лайман? — спросил Чанг.

— Нет, — сказал он и затянулся. — Нет.

Не успел я и глазом моргнуть, как Чанг выбил сигарету из руки Таити, она отправилась в воду и зашипела.

— В следующий раз я спрошу, — сказал Чанг, — в заднем помещении управления.

Таити закрыл лицо руками, он трясся, может, плакал.

— Если он узнает, что я вам сказал, — проговорил он, — он меня убьет.

И рассказал нам.

Глава 19

В скудном свете луны самострой вдоль бульвара Ала-Моана выглядел точно так же, как лачуги в тех местах, откуда я приехал, но за несколькими существенными различиями.

Подобные городки в Чикаго были как бы маленькими городами внутри большого, сообществами в миниатюре. Там жили нищие, но гордые семьи, от которых отвернулась удача, и селились они в хибарах, которые довольно упорядоченно располагались вдоль «улиц». В грязи прокладывались дорожки, вокруг горделивых в своей убогости сооружений сажали кусты и деревья, чтобы хоть как-то украсить бедный ландшафт. В мусорных контейнерах день и ночь горел огонь, зимой отгоняя холод, а в остальное время года — москитов.

На Ала-Моана тоже росли кусты и деревья, однако дикие пальмы и заросли кустарника обусловили беспорядочность россыпи лачуг, собранных из картона, высохших пальмовых листьев, сплющенных жестянок, кусков гофрированного железа, остатков пиломатериалов, упаковочных ящиков и всякого другого хламья. Никаких костров в мусорных контейнерах — даже в самую холодную ночь в этом нет необходимости, а москиты повывелись после осушения пригородных болот и болотистой местности вдоль Ала-Ваи.

Мы с Чангом Апаной сидели в его модели Т, стоявшей у дороги. Перед нами было припарковано еще несколько автомобилей, что показалось мне нелепостью. Что же за люди здесь жили, что могли позволить себе «форд»?

Естественно, я все не так понял...

— Эту деревню построили местные жители, — сказал Чанг. — Но пару лет назад власти заставили нас выгнать их.

Я слышал шум прибоя, но океана не видел, он был скрыт кустами, росшими вдоль другой стороны дороги.

— А почему вы ее не разрушили, не очистили землю?

Чанг пожал плечами.

— Полиция этим не занимается.

— А кто же тогда?

— Так и не решили.

— А кто сейчас здесь живет?

— Никто. Но в этих хибарах обитают торговцы контрабандой, сутенеры, проститутки, им удобно для их дела.

Я понял. Это был один из тех районов города, на который полиция смотрит сквозь пальцы — либо из-за взяток, либо из соображений здравого смысла. В конце концов этот город живет за счет туризма и денег военных, поэтому у покровителей должна быть возможность выпить, снять девку, иначе в отпуск или в увольнительную все потянутся в другие края.