Дело о золотой маске (СИ) - Кузнецова Светлана. Страница 44

— Да, я тоже не понимаю амбиций нахапать всего и вся. Но разве от этого легче? Миров вокруг превеликое множество: материальных и иллюзорных, тонкомирных, магических, технологических, зеркальных… — всяких. Это как собирать выкинутые на берег камни: их все равно больше, чем сумеешь унести. Более того, собранные они мало чего стоят. Однако существуют ведь собиратели ради собирательства…

— Зачем ты вытянул меня сюда?! — не было времени выслушивать неспешные размышления твари. — Как вообще сумел?!

Этому существу Итен точно не давал власти над собой, кровью не делился, имени не называл. Злость клокотала в груди. Ярость замешивалась на страхе, и это было нехорошо: в тонком мире не стоило не только выказывать эмоции, но и испытывать.

В нескольких шагах зашевелился песок, и на поверхность выбрался красный краб величиной с ладонь. Над волнами поплыл туман.

— Твоя несдержанность начала привлекать внимание паразитов тонкого мира, — произнес хамилио, поморщился и посмотрел на краба. Одного взгляда хватило, чтобы тот вначале застыл на месте, а затем неровной боковой походкой направился к полосе прибоя.

— Топиться что ли?

Хамилио пожал плечами. Не добравшегося до прибоя краба проглотил туман, а затем и сам поспешил растаять, словно испугавшись.

— Силен, — невольно вырвалось у Итена.

Мог ли он столь же легко спровадить тонкомирных тварей? Он не сумел понять даже того, насколько те были сильны.

— Тебе тоже не нужно прикладывать изрядно усилий, чтобы отогнать муху. Однако тот, о ком я хочу предупредить, — существо иной природы, пусть и паразит по сути.

— Сам-то ты кто, если не такой же?!

Нервозности Итену добавляло и то, что он заснул в карете: в присутствии лорда. Не упоминая элементарной вежливости, он не доверял Дракаретту настолько, чтобы не бодрствовать в его присутствии.

— Я и не утверждаю иного, но сейчас моя цель не позволить … — произнесенное слово… имя… ругательство не нашло ни малейших ассоциаций, а потому не только не задержалось у Итена в памяти, он попросту не расслышал ни звука, — разрушить твой мир, а это непременно случится, ведь у соперника имеется все необходимое.

— Ты сейчас…

— О сопровождающем изгнанную душу домой. Неужто еще не догадался?

— Я просто хотел услышать прямой ответ.

— И ты зря всполошился. В твоем времени и месте… сейчас опасность тебе не грозит.

— Тебе-то откуда знать? — огрызнулся Итен.

Хамилио опасно прищурился. Впрочем, вряд ли он мог выйти из себя или навредить: Итен был ему нужен.

— Ты ему нужен, — хамилио словно прочитал и повторил его мысли. — По…ка, — продолжения не воспоследовало, выспрашивать было бесполезно, но… абориген тонкого мира не стал бы врать, как и утверждать, если бы не знал наверняка.

— Может, ты расскажешь, какова его цель? — все же спросил Итен.

— А ты точно готов заплатить за знание?.. — глаза хамилио вспыхнули жидким золотом, а затем покраснели. Зрачок расширился, как у кошек ночью, а затем вытянулся в овал, преобразовался в равносторонний треугольник, стал звездой…

Итен покачнулся, на мгновение лишившись иллюзорной опоры, воспринимавшейся «землей».

— Нет. Мне неважно, — сказал он. — В сравнении с происходящим.

Итен сел на песок и сцепил пальцы в замок на колене. Так он почувствовал себя увереннее. Тварь молча смотрела на него, ожидая продолжения разговора. Не дождалась.

— Ладно. Ты прав. Зачем платить за то, что, вполне вероятно, уже не понадобится? — сказал хамилио и осклабился.

У аборигена тонкого мира, заключившего сделку с древней каргой, теперь имелось какое-никакое, но материальное тело, в котором тот мог пройти в материальный же мир без опасения угодить в ловушку притяжения и стать призраком или духом. С помощью физического тела он сможет на этот мир воздействовать. Причем не просто дотрагиваясь и переставляя предметы. Древняя дура, в конце концов, обладала магическими способностями, наверняка, сейчас ее сила даже больше, чем была, а уж если учесть знания твари…

— Почему ты пришел ко мне?.. — Итен потер переносицу, в висках загудело.

— Да успокойся ты, — хамилио поморщился. — Наплевать мне на твой Гранвиль, сказал же: миров много. А вот внезапно возросшее могущество моего… пода-антипода ненужно. Только он, знаешь ли, связался с особью из твоего мира. А значит, я вынужден был связаться с тобой.

— Поду-антиподу? — переспросил Итен.

Хамилио кивнул.

Итен обратил взор к небу. Разумом он понимал: в невообразимо огромной Вселенной, включавшей в себя бесконечное число самых разных миров, могли существовать какие угодно законы и существа. Однако поверить оказалось непросто. Под и антипод? Двое, представляющие по сути одно?..

— Не смей даже заикаться о свободе воли! — предупредил хамилио. — Для меня ты несовершенен именно поскольку одинок. К тому же глуп, ведь, похоже, искренне считаешь, будто решаешь только за себя и обладаешь иллюзорным правом выбора.

Итен прикусил губу.

— Ты хоть представляешь, что такое кластер, идиот? Множество разумов, составляющих единое целое. Одни и те же души и сознания, путешествующие во Вселенной, рождающиеся и умирающие, всякий раз тасующиеся и исполняющие разные роли: тот, с кем ты был когда-то дружен, сейчас или в будущем станет злейшим врагом, а, возможно, родителем, любимым, ребенком…

Шквальный ветер обрушился с моря, взбугрил посеревшие волны, пронзительным чаячьим криком резанул по ушам.

— Перестань! — потребовал Итен.

— Мой кластер вмещает двоих, только и всего!

Небосвод прошила багряная молния, расколов его надвое. Половину начал заливать белый свет, другую — тьма.

— Я сказал: хватит!

Хамилио, позаимствовав у Итена привычку, тоже потер переносицу.

— Страшно?!

— ДА!

И начавшееся было буйство природы исчезло, словно и не начиналось.

— Да, — повторил Итен спокойнее. — Только это ведь не меня касается.

Хамилио усмехнулся.

— Всего лишь еще одна форма, которую обрела жизнь. Имеет ли она отношение к тебе — дело даже не десятое, а тысячное или миллионное. Однако задуматься стоит, не так ли?

— Несомненно.

— Во Вселенной есть не так уж много отвратных вещей. Но категоричность суждений — несомненно одна из них, — продолжил хамилио.

— Согласен. О чем ты собирался рассказать?

Небо снова стало синим, начали просматриваться звезды, у горизонта встала сдвоенная луна.

— Красиво?

Итен кивнул.

— Не хотел бы остаться здесь?

Врать не имело смысла, а ответить однозначно было бы опасно.

— Когда-нибудь. Возможно. Не сейчас.

— Мой под… антипод откусит немалый кусок твоего материального мира, — предрек хамилио, — впитает жизни погибших и не рожденных, затем вернется обратно, став намного сильнее. И тогда уже мне придется пожирать какой-нибудь несчастный материальный мирок, чтобы сохранить равновесие. Мне ни к чему эта гонка. Скажу больше: я страшусь ее последствий.

Итен скрипнул зубами. Лучшим выходом было бы уничтожить эту тварь прямо здесь и сейчас. Наверняка, перестань существовать она, исчезнет и двойник, а значит, и карга останется с носом. Вот только вряд ли на это у Итена хватило бы сил.

— Значит, ты предлагаешь помощь, добренький ночной кошмар?

— Не делай выводов раньше времени, — укорил хамилио. — Когда я сказал, будто добр или хоть чуть забочусь о ваших драгоценных существованиях? За благоглупостями — в храмы, их по всем материальным мирам настроили столько, что от одного вида или упоминаний блевать тянет. Причем кроме тех, кто на них паразитирует, есть немного искренне заблуждающихся. Жизнь портите и себе, и окружающим. Мантры… молитвы, мелочные желаньица аж сюда долетают и оседают вонючей жижей где ни попадя. Убирать приходится. Потому за сомнительным добром невесть кому, как и еще более сомнительной справедливостью — уж точно не ко мне.

— Ладно, допустим, — Итен пожал плечами. Представься абориген неким очередным богом, которого хлебом не корми дай осчастливить кого бы то ни было, Итен постарался бы дать ему в лоб. Вряд ли вышло бы, учитывая бой не в своем мире и неравные «весовые» категории, но намерения ведь тоже нельзя сбрасывать со счетов.