Черная смерть (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 59

Жгучая волна злобы, прокатившаяся по всему телу, вытеснила страх. Убрала его путы, сковывавшие руки и ноги. Дала сил действовать. Рука рефлекторно рванулась к ножнам на поясе. Схватилась за рукоятку меча. Как раз вовремя. Одна из наиболее прытких тварей уже была в паре метров от меня. Тянула ко мне свои обугленные, крючковатые пальцы. Недолго думая я оторвал от земли ногу. Чуть отклонился назад. Ударил.

Подошва окованного железом сапога угодила твари прямо в живот. Отбросила её на землю. Я рванул меч из ножен. Замахнулся. Хотел ударить, но внезапно руку снова сковала тяжесть. Стальными тисками сдавила запястье. Я скосил взгляд. В рукав моей рубахи вцепились крючковатые, костлявые пальцы. Тварь повисла на руке, не давая мне ударить поверженного собрата. Повисла. Оскалила обгоревшую пасть и попыталась что-то выкрикнуть. Не получилось. Из обожжённой гортани вырывался лишь хрип.

Свободной рукой сорвал с пояса кинжал. Замахнулся. Ударил, целясь прямо в одну из опустевших глазниц. Кровь вновь тяжелыми молотками ударила в виски. Голову пронзила боль, заставившая меня на мгновение прикрыть глаза. Я их тут же снова открыл и… замер, как вкопанный.

Не было обугленных тварей. Не было горящих домов и заколоченных окон. Не было колдуньи, указывавшей пальцем в мою сторону. На площади по прежнему кипела жизнь. Лишь стоявшие рядом со мной люди испуганно косились на меня и как-то осторожно пятились, пытаясь скрыться, раствориться в толпе.

Прямо передо мной на земле валялся тот самый грузный мужик. Он лежал, свернувшись калачиком, держась руками за живот, и тихо болезненно постанывал. На мгновение в голове прояснилось. Молнией промелькнуло осознание произошедшего. И тут же стекло по спине, струйкой холодного липкого страха.

Я осторожно скосил взгляд и посмотрел на «тварь» повисшую у меня на руке. Это была Айлин. Остриё моего мизерикорда нервно подрагивало в паре дюймов от её лица.

Глава 22

«Эхо войны»

Вокруг нас висела тяжелая, напряженная тишина. Казалось, само время замерло. И лишь едва слышные перешёптывания в замершей толпе, и поскуливания толстяка лежащего у меня под ногами напоминали о том, что это не так.

Я прикрыл глаза. Попытался успокоить судорожно мечущиеся по черепной коробке обрывки мыслей. Ничего из этого не вышло. Почти. Удалось лишь поймать один из лоскутов за хвост. Да и тот только шепнул мне: «Чувак, ты уже почти минуту не дышишь» и тут же выскользнул на волю, слившись с остальным хаосом образом, обрывков фраз, мешаниной чувств.

Я открыл глаза. И осторожно, словно опасаясь, что воздух может застрять в глотке, выдохнул. Затем медленно отвел кинжал в сторону. Убрал в ножны. Айлин, всё ещё державшая мою руку с мечом судорожно выдохнула. Прикрыла глаза. Разжала пальцы. Я спрятал в ножны клинок. И тут валявшийся на земле человек завыл:

— Убивец! Убивец! Люди, что вы стоите! Убивают! Помогите!

Толпа не двинулась с места. Люди стояли и переводили взгляд с валяющегося на земле человека, на меня и обратно.

— Мать твою, что тут происходит! Разойтись! Разойтись! — голос, донёсшийся откуда-то из окружившей нас толпы был знакомым. Если память меня не подводила, это был тот самый командир ордена, с которым мы вчера зачищали площадь. Деннек.

Солдатам ордена потребовалось около минуты, чтобы пинками, затрещинами и руганью пробить себе путь через кольцо толпы. И как только они вышли на открытое пространство, тут же развернулись к нам спиной, выстроились в цепочку и принялись оттеснять людей назад. Послышались окрики.

— Разойтись! Разойтись.

— Тут не на что смотреть!

— Проваливай давай, живо, пока я не…

— Отцепись, поганец, не то по хребту огрею!

Толпа начала понемногу редеть. Особо любопытные люди пытались заглянуть им за спину, но большая часть вернулась к своим делам. Вновь закричали торговцы. Начали ругаться горожане вновь выстраивающиеся в очередь за едой. Кто-то потерял своё место, а кто-то особо шустрый его занял. И теперь оба материли друг друга на чём свет стоит, не в силах прийти к согласию. Город вернулся к своей прежней жизни. Почти весь. Кроме воющего мужика у меня возле ног, Айлин стоящей чуть в стороне и нервно кусающей губу и командира орденцев пристально смотрящего на меня.За его спиной стояло четверо бойцов в закрытых шлемах. Двое в руках держали кистени, два других — взведённые арбалеты. Они пока не были направлены в мою сторону, но намёк всё равно оставался предельно понятным.

— И какого, позволь поинтересоваться, хрена здесь происходит? — Деннек скрестил на груди руки и криво ухмыльнулся.

— Убивают! Убивают! Он… — крикнул толстяк, поднимаясь на четвереньки и мутным взглядом смотря на командира святош, — Он… — Слова всё ещё давались бедолаге с трудом. Похоже крепко я ему зарядил.

Деннек многозначительно посмотрел на него. Затем снова уставился на меня. Толстяк продолжал говорить.

— Я значица… К нему… — мужчина закашлялся, — Я значица к нему с этой… Б-б-б-бла… — он снова закашлялся сплюнул. Упёрся руками в землю и начал подниматься. Но встать ему Деннек не дал.

— Брего, Ялек — увести.

— Но… — мужик выпучил глаза, то ли от ужаса, то ли от удивления, — Но ведь…

Больше он ничего сказать не успел. Один из бойцов снова дал ему под дых. Толстяк захрипел, обмяк, и начал сгибаться пополам, кашляя и плюясь. Второй боец вальяжно подошёл к нему, заломал за спиной руки и куда-то поволок. Деннек снова посмотрел на меня.

— Боюсь, что я вынужден повторить вопрос, — криво ухмыльнулся командир святош, — Какого, сука хрена здесь случилось?

— Недоразумение, — пожал плечами я, — Принял не за того.

— И за кого же позволь поинтересоваться ты его принял? — продолжал наседать орденец.

Твою то мать. Теперь так просто мне, похоже, не отбрехаться. С другой стороны у него приказ меня не трогать и по возможности обеспечивать защиту. Да и жизнью от нам обязан. Так что… Зараза, надо попытаться. Выхода то нет.

— За того, кого когда-то давно убил, — криво ухмыльнулся я глядя прямо в глаза командиру святош, — Знакомое состояние?

Деннек снова смерил меня взглядом. В этот раз долгим и задумчивым. Прошёлся взад-вперёд. И сказал.

— Ты будешь удивлён, — наконец бросил он, — Знакомо. Не лично, правда. У меня друг с войны вернулся. Почти нормальным. Только орал по ночам, как резанный. Говорил, мол убитые за ним приходили. А однажды мы с ребятами нашли его посреди его дома. Всего в крови. Рядом с ним лежала его жена с перерезанной глоткой. Она была ещё жива, когда мы к нему вломились. Лежала, блевала кровью. Отрезанную голову дочки он держал на коленях. И всё время повторял, что они его не достанут. Они не смогут навредить его семье. На допросе он уже пришёл в себя. Мы объяснили ему, что он сделал. Он попросил себя убить. Мы не стали. Бросили в клетку до разбирательства. Он, как ты понимаешь, до разбирательства не дожил. Тюремщик был идиотом. Дал ему придушить себя кандалами, — командир орденцев ненадого замолчал, снова прошёлся взад-вперёд. Посмотрел на меня. Продолжил, — После мы сталкивались ещё с подобными случаями. Один обмудок завалился в таверну с мечом и устроил там резню. Кричал мол, пока мы там за вас умирали, вы тут сидели и пиво пили. Пока наши подоспели, он успел зарезать четверых. Пришлось его грохнуть, потому как он и на моих ребят кинулся. Один хер напился и зарезал две семьи. Шесть мать твою человек. И поджёг дома, надеясь выдать это за обычный пожар. И таких придурков у нас тут было достаточно. Покорёжило в бою людям голову знатно. Эхо войны, мать их.

— Что ж, — пожал плечами я, — У меня лишь два вопроса. Где в этот момент была городская стража. Почему вы занимаетесь этим вместо них? И второй — на кой чёрт ты мне это рассказываешь?

— Где была городская стража? — ухмыльнулся Деннек, — Ты серьёзно спрашиваешь где были эти членососы, которые даже вчера на представление не успели, потому что сидели по углам и ссали от страха, пока мы с вами тут разгребали дерьмо? Так вот тебе ответ — они так же тряслись от страха, пока мы делали их работу. Боялись, суки, запачкать руки. Или попросту не хотели. А что до второго вопроса, — командир орденцев вновь прошёлся взад-вперёд, — Я это к тому, что мы тебя ёбнем, если начнёшь чудить. Да, конечно, по тебе у меня есть приказ и в принципе я тебе охеренно сука благодарен за то, что ты вчера спас моих ребят, но… — он тяжело вздохнул, — Но ты уж меня пойми, простые люди мне дороже. Надеяться они могут только на нас. Больше не на кого. И если уж так получится, что ты снова начнёшь чудить и кидаться на них — мне или моим парням придётся тебя прикончить. Ты меня понимаешь?