Ты родишь для меня (СИ) - Орлова Юлианна. Страница 12

— Я полностью тобой распоряжаюсь, Вита. Полностью. Ты в моей власти. Помни об этом, предпринимая любые действия. Ведь каждое может повлечь за собой свои последствия.

Резко оседаю на пол, наблюдая за тем, как человек, которого я считала всем, уходит из моей жизни навсегда. Теперь уже точно навсегда.

— Девочка, солнышко! Посмотри на меня, — Агапова поднимает мою голову за подбородок, и я сталкиваюсь с заплаканными глазами, такими похожими на глаза моей матери. — Что он сделал, что этот ирод сделал с тобой? — женщина плачет, ощупывая мою шею, а я опускаю взгляд на пол, мне стыдно. Стыдно, что она все это видела.

Через секунду я оказываюсь в нежных объятиях подруги своей матери. И чувствую себя я от этого…чуточку легче. Как будто это на самом деле меня обнимает мама.

— Ничего.

Отвечаю так тихо, что и сама не различаю слов.

*******

— Что он сделал, что он хотел? — Лилия Петровна без конца переспрашивает, а я молчу, сдавленно дыша сквозь спертые болью легкие. — Милая, ну как же так?

Мы сидим на полу в моем злополучном коридоре, где гуляет холодный сквозняк сквозь открытые входные двери.

— Я сейчас позвоню Юре и Владу, сейчас, деточка.

Наконец-то включаюсь, как по щелчку.

— Нет! — перехватываю руку женщины, не давая ей сделать и шагу. — Не надо никуда звонить! Все хорошо!

В ее глазах на мгновение проскальзывает шок, но она быстро приходит в себя и начинает говорить со мной слишком уж мягким голосом.

— Вита, то, что сейчас случилось…ты, возможно, не поняла, но он мог причинить тебе вред. Он душил тебя, детка, — голос Агаповой ломается, а я слишком хорошо понимаю, что было минуты назад, чтобы просто так согласиться впутывать семью Агаповых еще сильнее, чем есть.

Страх скользит по венам, плотно обосновывается внутри меня, и держит в бесконечном напряжении. В голову впиваются миллионы игл, но я не дам себе шанса дать слабину. Хотя бы перед ней.

— Милые бранятся, — кидаю первую "умную" фразу, всплывающую в моей голове.

Лилия Петровна моментально меняется в лице и отшатывается от меня. Затем поднимается и отступает, посматривая на меня как неразумное дитя.

Я понимаю, что она все равно расскажет и мужу, и сыновьям, и через некоторое время они обо всем узнают, если захотят поучаствовать в операции по спасению Виты, девочки из прошлого. И мне нужно придумать как отгородить их, чтобы решать вопрос исключительно самостоятельно. От колких мыслей голова пухнет, но я отчаянно вывожу на лице сдавленную милую улыбку, больше похожую на оскал дикой твари.

— Мы помиримся, просто сейчас время тяжелое, знаете ли…нервы. В компании проблемы, я еще со своими подозрениями, такое бывает. Решили разъехаться, это ведь со всеми случается.

— Не знаю, Вит, мой муж во время ссор не душил меня никогда, — неживым голосом отвечает Лилия Петровна.

— Он не душил, что вы. Просто…это сложно, но все совсем не так, как вам кажется, — уперто гну свою линию, перебирая пальцами плетение теплого свитера. Я все словно на вертеле кручусь.

— Встань с пола, немедленно!

Механически повинуюсь просьбе, но делаю это не так уж и быстро, потому что голова вращается. Приходится сначала усесться на пуф.

— Все хорошо, правда. Спасибо, что зашли, но не стоило вмешиваться. Мы сами разберемся.

— Вита, домашнее насилие — это всегда опасно, тебе кажется, что вы просто выясняете отношения, а в следующий момент ты умираешь, пойми это! Я так потеряла сестру, она тоже говорила, что ее муж всего-то эмоционален в плане выяснения отношений! А затем она умерла от рук такого нервного и эмоционально, но бесконечно любящего мужа! — Лилия Петровна срывается на крик, а мое дыхание застревает в глотке.

Агапова прикрывает глаза, а затем продолжает:

— Если тебе нужна помощь, ты должна сказать мне немедленно! Юра, Марк, Влад, я — мы все поможем! — в глазах истинное желание помочь, но я прикусываю язык.

Лишь киваю. А перед глазами у меня маячат мигающей вывеской слова Германа. Неужели он пошел настолько далеко? Неужели он способен на все? И зачем ему я? Только если…не все так гладко, как он себе обрисовал.

— Спасибо, но помощь мне не нужна.

Наш молчаливый диалог взглядами продолжается пару минут, а затем женщина уходит к себе не прощаясь со мной.

А я приваливаюсь к стене, прокручивая в голове все произошедшее. Дальше с большим трудом заставляю себя встать, собрать все ценное, что только может быть у меня в доме, и пойти в ближайший ломбард, чтобы сдать за бесценок.

Много это или мало? Для меня вся жизнь и дело не в деньгах, а в ярким воспоминаниях о родителях. Мать собирала украшения, отец картины и монеты, все это — они, напоминание о тех, кого я больше не увижу. Напоминание о том, что это все, что у меня есть.

Есть мгновения, которые хочется прокручивать в голове снова и снова, а есть мгновения, от которых хочется удариться головой о стенку несколько раз. Такими стали мои последние воспоминания о родителях.

«— Папа, что ты несешь?! Да как ты можешь такое говорить?! Мы уже муж и жена! — я плакала, прижимая руки к груди. Отец кричал, что Герман меня использует, что хочет добраться до его денег. Помимо денег папа не видел ничего. Даже то, что его дочь на самом деле ожила.

— Как я могу? Как я могу говорить правду, да? Да ты ослепла! Я никогда не приму его, никогда, что бы он не предпринял, я слишком хорошо вижу гнилое нутро, дочь. Слишком хорошо. И если ты хочешь с ним быть, то забудь, что у тебя есть отец! И я не оставлю тебе ни рубля. Посмотрим тогда, на сколько хватит твоего горячо любимого Германа! Поженились они! Совет вам да любовь!

Я отшатнулась, когда мать ворвалась на кухню, где и начался скандал. В душе был полный раздрай, а руки превратились в ледышки, и это при такой жаре на улице. Никогда не думала, что смогу так сильно злиться на отца.

— Прекратите оба! Немедленно! В нашем доме никогда не будет таких речей!

— Выйди! Я разговариваю с дочерью, которая решила спустить свою жизнь в унитаз, — папа отмахнулся от мамы, схватил со стола телефон и начал кому-то звонить. Я сейчас не так важна, как работа. Да? Даже сейчас.

— Конечно, папа, это ведь не Влад, которого ты был готов расцеловать только за то, что он существует, — мать все еще стояла между нами, вскидывая руки к лицу. — И мне не нужны твои деньги, мне ничего от тебя не нужно.

Это стало последней каплей. Мужчина покраснел, начал тяжело дышать, а затем взорвался окончательно.

— Влад мужик, Вита, а ты полная дура, если упустила такого человека. А что до денег. Ну так живите в шалаше, какие вопросы?!

Мобильный телефон отца полетел в стенку, разламываясь на мелкие кусочки. А я выбежала из квартиры, не подозревая на самом деле, что это был наш последний разговор».

Разумеется, я отдаю самое дорогое для меня, но там это считают ломом, оплачивают тоже как лом, и с каждым словом ювелира, на глаза наворачиваются слезы, но плакать я себе запрещаю. Это всего лишь вещи, Вита.

Взгляд в последний раз цепляется за кольцо, подаренное отцом. Оно сверкает яркими переливами, и я мысленно обещаю себе забрать его.

Обручальное отдаю без сожалений. Будто бы тонну с плеч сгружаю.

Полученных денег мало, но хотя бы на что-то должно хватить. На первое время. На телефон падает сообщение от подруги с номером адвоката, и я максимально готова к тому, чтобы выгрызть свою свободу.

«…полностью тобой распоряжаюсь, Вита. Полностью. Ты в моей власти».

Жую эти слова снова и снова, пытаясь додумать, что он имел в виду. Кроме очевидного превосходства с деньгами. И не нахожу.

11

ПРОБУЖДЕНИЕ

— Я могла и сама поехать, — отворачиваюсь к окну, не готовая сейчас хоть к какому-то диалогу, но моя подруга решает иначе.

— Ты думала, что я оставлю тебя с этим всем наедине? Да щас!

Прикрываю отяжелевшие веки, пока перед глазами прыгают разноцветные точки. Что-то с моим организмом не так, я словно выжатый лимон. Благо хоть с работой уладилось быстро. Моя администратор дала мне пару дней отгулов и даже не спросила зачем и почему. Догадки давно не пытаются роиться в моей голове, потому что причину своих отгулов я знаю слишком хорошо.