Прощай, Германия - Прокудин Николай Николаевич. Страница 75

— Эх, Эдик! Не водку надо ругать, а коктейли! — пробурчал Толстобрюхов. — А ещё лучше пить домашний самогон. Натур-продукт!

— А почему моим состоянием ни кто не интересуется? — обиделся Чернов, низко склонившийся над столом заваленным бумажками, и крепко прижимающий холодный гранёный стакан ко лбу.

— Сёма, по твоему лицу и так всё ясно, — ответил замкомбата, скрипя зубами. — Ладно, молодёжь, буду вас лечить! Пойдем-ка заниматься спортом!

— Какой нахрен спорт, — простонал Чернов. — Голову бы поправить… Еле-еле на стуле сижу…

— Ах, да, вы же не в курсе! Поясняю, позаниматься спортом в лексиконе нашего полка означает сходить в пивной кабачок, который находится на территории немецкого спортивного клуба, а клуб этот вплотную примыкает к нашему стадиону. Там есть узкий проход — прямо в немецкий кабак. Наш полк в этом отношении уникален! Я думаю, другого такого не найти во всей Западной группе войск. Мало того, что стоим практически в самом центре города, так его ещё и окружили питейными заведениями. Сволочи и мерзавцы эти фрицы! Мы их покорили, а они нас споили! И продолжают спаивать, гады!

Старожилы говорят, что казармы нашего полка — это бывшие казармы немецкого учебного полка из состава дивизии СС «Мертвая голова». И нам все эти злачные места от них по наследству достались. Запоминайте: поработать на технике — в лексиконе технарей — означает посидеть в гаштете немецкого садоводства напротив парка боевых машин. Сходить в санчасть — вовсе не обязательно идти за таблетками, скорее всего офицер хочет заглянуть в бар, который примостился снаружи, с улицы, как раз напротив медпункта. Помимо немецких питейных заведений у нас есть ещё и своё офицерское кафе, оно расположено в помещении вместе с магазином, возле главного КПП, только вход с другой стороны и открыта кафешка после двадцати часов, но этот вариант на крайний случай. Выбор там не велик, да и пиво дороже, чем у немцев. Ну, что, хлопцы, идём, займемся спортом?..

Под разговор о «культурных достопримечательностях», мучающийся Толстобрюхов повёл таких же, как и сам несчастных страдальцев, в спортивную пивную. Денег у капитанов после «проставь!» уже не было ни пфеннига, но майор щедро угощал, тем более, что цены почти даровые, да и восточные марки, в настоящее время никто из офицеров не жалел. Через месяц обе Германии объединяли валюты, о количестве обмениваемых денег и о курсе обмена для советских военнослужащих никто пока не объявлял, а немецкие власти затянули эти переговоры. Явно вели политический торг.

Офицеры прошли через вытоптанное солдатскими сапогами футбольное поле, прошмыгнули в узкий проход между заборами, чуть спустились по лесенке из серого камня, вытертого многими тысячами офицерских пар сапог, и оказались перед одноэтажным приземистым строением лимонного цвета.

Бар был светлым, чистым и красивым, отделан в современном стиле. Вдоль стен клубного гаштета были развешены десятки спортивных грамот, на полках стояли кубки, а под стеклом — многочисленные медали. Пиво лилось рекой не по-спортивному, здоровый образ жизни у этих спортсменов явно был не в почёте. Зал был примерно на десяток столиков, Толстобрюхов выбрал тот, что поближе к массивной дубовой стойке.

— Курт! Гутен морген! Неси по две кружки пива и по два дупелёчка корна. Шнеллер!

— Карашо, мой друг! — ответил мордатый кёльнер, кивнул своей седой взъерошенной головой своей помощнице, и та быстро принесла на подносе заказ. Несмотря на утро посетителей было довольно много, но в основном за столиками сидели пенсионеры, эти красноносые завсегдатаи не спеша выпивали своё пиво, задорно гоготали и довольно шумно что-то обсуждали. Из игрального автомата стоящего в дальнем углу гремела музыка.

— Интересно, о чём фрицы горланят? — поинтересовался Эдик.

— О политике, о курсе марки — о чём же ещё! — усмехнулся Толстобрюхов. — Сейчас все об этом только и говорят. С первого июля, ровно через месяц объединяются денежные системы, вот они и переживают — удастся ли в капиталистической стране легализовать накопленные при социализме денежные средства. Тем более что, наверняка надо будет заполнять какие-то декларации, общаться с налоговыми службами. Впрочем, и наши вояки тоже эти темы обсуждают. Даже в политотделе и в партучёте лишь об этом судачат. Информация точная из первых уст — моя жена у них трудится машинисткой, никакой идеологии в умах, одни марки!

— Ну и пусть, ты разве не болтаешь о деньгах?

— А что мне болтать о них? У меня никаких накоплений, всё спрятано в мешках… под глазами, — хохотнул Мишка. — Будет у нас бундесмарка — хорошо, не будет — жалко, но что поделать…

Офицеры залпом проглотили шнапс, запили пивом и Толстобрюхов велел кёльнеру повторить по две порции пива и добавить закуски.

— Эдик, сейчас я вас угощу замечательным местным угощением — айсбаном!

— Что это такое? — живо поинтересовался Эдуард. Название закуски прозвучало не слишком аппетитно.

— Ножки молочного поросенка с тушёной капустой. Уверяю, пальчики оближешь и язык от восхищения проглотишь!

Закуска действительно была превосходной: сочное мясо таяло во рту, и душистая капуста умялась как настоящий деликатес. Айсбан очень понравился капитанам, как впрочем, и пиво. Эдуард прежде никогда в жизни не пил столь вкусного и душистого пива, а баночное оказалось гораздо хуже разливного! Громобоеву теперь было с чем сравнивать и «Хейнекен» нельзя было даже близко сравнивать с российскими напитками. Дома в пивных чаще продавалось кислятина под общим названием «Жигулёвское», а в среднеазиатских республиках и пиво подавно можно было употреблять только с большим риском для здоровья, там буфетчики в бочковое пиво частенько для поднятия пены добавляли стиральный порошок «Айна».

Эдуард с интересом изучал пивную карту бара, чтение было занятным — потрясающее изобилие: более трёх десятков наименований хмельного напитка! Попробовал освежить в памяти названия отечественного продукта — за всю свою сознательную жизнь помимо уже упомянутого «Жигулёвского», он пивал лишь «Мартовское», «Адмиралтейское», «Ячменный колос», «Рижское», пробовал пару раз «Невское» и «Московское» и… И конечно же капитан знал о существовании знаменитого чешского пива (видел как-то раз у приятеля в баре пустые бутылки с заманчивыми экзотическими этикетками), но прежде отведать не доводилось.

— Живут же люди! — крякнул Эдик выцеживая содержимое третьей кружки и продолжил с завистью. — Когда же мы по-человечески заживём?

К сожалению для собутыльников, бокалы быстро опустели, но раскрасневшийся Толстобрюхов не зевал, и велел Курту повторить, а кроме того принести сочные жаренные колбаски и солёные орешки.

— Сколько я тебе должен? — спросил Эдуард, внезапно погрустнев и пытаясь подсчитать расходы. — Мы, наверное, получку пропили!

— С ума сошел? Успокойся, какие счеты! Тем более весь заказ стоит не более двадцати марок.

Громобоев даже опешил, он никак не ожидал, что роскошная закуска и выпивка могут быть столь дёшевы. А с другой стороны, если это перевести на советские деньги…

— Да, брат, жить тут можно питьё не дорогое. Но есть и минусы в дешевизне. Растолстеешь и от обильного возлияния, потеряешь потенцию. Фрицы тут через одного импотенты! Хорошо бы тебе изучить обычаи, старайся особо не кутить. Запомни одно важное правило поведения в питейных заведениях — никогда не стучи молоточком по тарелочке! — и Толстобрюхов многозначительно показал пальцем в сторону странного прибора на столе: металлический бубен и молоточек, прикреплённые тонкими цепочками к Г-образной подставке.

— Что это? Орудие шамана? А зачем они тут находятся? — с живостью переспросил Эдик и интересом потрогал блестящий хромированный диск. — Прогонять камланием злых винных духов?

— Слушайте! Расскажу вам, друзья, одну забавную и поучительную историю. Три офицера нашего полка поехали провожать в отпуск своих жён и детей на лето на Родину. Приехали в Берлин, посадили семьи в поезд, пустили скупую мужскую слезу, в знак грусти от разлуки с суженными, помахали платочками и тотчас же рванули на радостях в гаштет, «спрыснуть» разлуку с любимыми на целое лето. Вошли, сделали классический заказ по дупелю шнапса и по кружке пива, хлопнули мгновенно всё это залпом, и захотелось повторить. Мы же не умеем пить размеренно и спокойно — это немец может целый вечер уныло сосать по глотку из кружки пиво, цедить граммами рюмку и задумчиво курить. Нашему брату нужна скорость, темп и количество!