Девять жизней (СИ) - Шмелева Диана. Страница 14

— Думаете?

— Пока ничего не нашёл. Ни в отчётах, ни в черновиках — ничего, что подтвердило бы подозрения против Аседо.

— Другие дела покойного сеньора Франсиско?

— Простолюдины, обвинённые в колдовстве. Кому за них мстить? Можно подозревать слишком многих так же, как никого. Дон Рикардо, подобные дела нельзя оставлять на откуп местным судам. Двух женщин сожгли ни за что, чистый оговор.

— Сожалею, но об этом попозже. Я хотел о другом вас спросить. Вы готовы принять обеты?

— Нет.

Краткий и твёрдый ответ удивил великого инквизитора. До сих пор дон Себастьян, хотя не называл срок, но готовился стать священником. Дон Рикардо, не задавая вопросов, ждал объяснения. Глотнув кофе и немного подумав, его протеже тихо, даже смущённо признался:

— Я недостаточно смирил свою плоть.

— В прекрасной Сегилье множество искушений… — промолвил старик, про себя подумав: «Любовница? Или влюблён?», и не стал настаивать на деталях, сосредоточившись на пирожном.

Молодому человеку было о чём подумать при слове «обеты». Он был одарён редкостной притягательностью для женщин, потому слишком рано познал плотские утехи любви и получил их с избытком. В семье едва успели обучить его предосторожностям, необходимым при близком общении с представительницами прекрасного пола. Потом, на военной службе, юноша отвечал домогательствам дам, с семьями которых его не связывали родство или дружба, в остальном был не слишком разборчив. Женщины стали для него лишь средством утолить потребности здорового тела. Несколько поединков с ревнивцами закончились лёгкими ранами для противников — достойных соперников в фехтовании дон Себастьян в те годы не встретил и считал неуместным наносить вред мужчинам из-за недостойного поведения дам.

К тому дню, когда дон Рикардо пригласил юношу на службу в святой инквизиции, где достигнуть высоких чинов было возможно лишь для священников, дон Себастьян был пресыщен и посчитал отказ от утех пустячной потерей. Два года учёбы — пришлось прослушать курс права, практика в инквизиции под руководством опытных следователей и лично дона Рикардо. На мысли о женщинах всё равно не было времени. Однако будущий следователь не считал нужным отказываться от физических упражнений — глупо доводить тело до состояния, когда духу придётся бороться с усталостью и болезнью. В роскошный, обольстительный город красивый молодой человек приехал, полон сил, среди них и мужской силы, о которой не думал первое время, погрузившись в расследования.

В один день стремление смирить плоть пошло прахом. Дон Себастьян чуть расслабился, закончив дело Аседо, чуть смягчился, погладив чёрного котика, и первые же подвернувшиеся красивые женщины пробили брешь в старательно выстроенной броне.

Две знатные дамы, непристойно назойливые, сияли рядом с ним молодостью и красотой. Желание поразило молодого мужчину неожиданно остро. Сквозь туман он заметил спасительный повод уклониться от продолжения разговора с похотливыми аристократками, и, вернув хозяйке её кота, бежал, в последний момент выдав себя пламенным взглядом. Прекрасные женщины ему привиделись голыми. Герцогиня — стройная, гибкая, жаждущая раскрыться навстречу желанию избранного мужчины, и графиня — пышная, гладкая, белокожая, сочетающая робость и жар без стыда. Проклятие! Молодой инквизитор хотел их обеих так же сильно, как презирал.

Стоит ли говорить, что его состояние не укрылось ни от кого в святой инквизиции? Офицер стражи, с которым дон Себастьян очередной раз упражнялся в фехтовальном искусстве, ухмыльнулся, когда партнёр вылил на себя второе ведро холодной воды. В следующей схватке насмешник пропустил чувствительный удар. Остолопу достался урок — даже в тренировочном поединке нужно думать о шпаге, а не о личных делах противника.

Вечером дон Себастьян решил поужинать с офицерами, собираясь поговорить с ними о лошадях, но молодой лейтенант завёл речь об отличных девчонках в ближайшем борделе, чего никто раньше не позволял себе в присутствии сурового следователя, притворившегося на сей раз, что ничего он не слышит.

В довершение, когда отец Николас перед уходом домой о чём-то спросил молодого коллегу, тот ответил ему неожиданно резко, а старый лицемер ничуть не обиделся, подмигнув:

— Эк вас штормит, мой юный друг!

При подобном конфузе, какие обеты?

***

Очнувшись от своих мыслей, дон Себастьян заметил: его старший друг и наставник, наевшись десерта, наблюдает за своим протеже. Не желая посвящать великого инквизитора в слишком личные подробности своих сомнений, молодой человек хотел сменить тему, но дон Рикардо опередил его:

— Три года назад я был удивлён, как легко вы согласились поступить на службу святому суду.

— Вы помните, как я добился снятия обвинений с полковника де Мендоса?

— Конечно. Я приехал помочь старому другу и был рад, что моя помощь уже не нужна. Вы сумели вскрыть подлог интенданта и с блеском доказать невиновность полковника.

— Наши офицеры от меня ожидали иного — что я, как лучший в полку фехтовальщик, вызову обвинителя на дуэль. Я понял, что это ничуть не поможет, потребовал показать мне бумаги. Правда, пригрозив поединком, но об этом забыл рассказать — не считал важным.

— Но обвинение было снято!

— Способ показался моим друзьям странным. Конечно, они ничего не сказали, но былая сердечность между нами пропала. Я не хотел ничего им доказывать, не стал объяснять, что важнее помочь своему командиру, чем похвастаться мастерством в фехтовании. Никто не был удивлён, что с военной службы я перешёл на службу святому суду.

Дон Рикардо не стал делиться секретом, что он лично и долго убеждал полковника де Мендоса не отговаривать молодого офицера от необычного для человека его круга решения. Помолчав, великий инквизитор попросил рассказать о другом крупном деле — обвинении в колдовстве графини де Гарофа. Следователь задумался.

— Поначалу дело казалось мне крайне глупым. У графини нашли составляющие приготовления зелья. Какие-то травы, дохлую мышь…

— Неужели? И что при допросе?

— Ну показал я ей дохлую мышь, — дон Себастьян встряхнул головой и потёр лоб. — Графиня хлопнулась в обморок.

— Настоящий? — великий инквизитор слушал рассказ о допросе и улыбался, в красках представляя себе, что может устроить женщина, которая одновременно и боится обвинителя-инквизитора, и жаждет его мужского внимания.

— Конечно. Где стояла, там рухнула. Что такое притворный обморок? Женщина выберет позу, взмахнёт руками, жалобно вскрикнет… присмотрит, куда ей сподручней упасть — диван, кресло…

— Ваши объятия… — не удержался от шуточки дон Рикардо, тут же состроив серьёзную мину.

— Графиня действительно с перепугу потеряла сознание, пришлось выплеснуть стакан воды ей в лицо. Она очнулась, стала хватать меня за руки, нести какую-то чушь.

— Надеюсь, при этой занятной сцене были свидетели?

— Секретарь и дуэнья. В словесном потопе, который она обрушила на мою голову, рациональное зерно всё же было: она подозревала в навете кузена и наследника мужа — дона Диего де Мондего, нового графа де Гарофа.

— Вот как? Дон Диего хлопотал в столице за снятие обвинения. Вы опередили его.

— Всё было подстроено так топорно, что дона Диего легко заподозрить в попытке заставить вдову выйти за него замуж, не дожидаясь окончания траура, главное — раньше, чем в Сегилью приедет отец доньи Эстрельи. Для каких-нибудь лавочниц… — дон Себастьян помрачнел, но тут же взял себя в руки. — Для простолюдинок, таких, с позволения сказать, доказательств хватило бы, но не для дочери графа Теворы и вдовы графа Гарофы.

— Удивительно, что дело вообще возбудили.

— Возбудили на месте, где граф Гарофа всем заправляет, и потом передали в Cегилью.

— Получается дело о клевете. Хотя обвинить дона Диего…

— Я съездил в поместье графа и допросил прислугу… женскую. Разбойников легче допрашивать! — молодой следователь сделал большой глоток кофе, поморщился и пожалел, что на столе нет вина. — Слёз, визгу, клятв… Если хоть чуть разобрать это светопреставление, подозрительней всех камеристка. Но с ней случился припадок.