Незримые фурии сердца - Бойн Джон. Страница 62

– Ей-богу, это мелочь по сравнению с тем, что сегодня наговорил я.

– Все суют мне деньги, – пожаловалась Алиса. – В конвертах. А я не знаю, что с ними делать. Ему вот отдала. – Она кивнула в сторону бара.

– Чарли Хоги? – ужаснулся я. – Ну все, плакали наши денежки. Больше мы их не увидим.

– Да нет, Джулиану.

– А, ну ладно. Это еще не так страшно.

– Вот тут еще один. – Из каких-то неведомых складок платья Алиса достала конверт. – Ты не передашь ему?

– Нет, – излишне поспешно сказал я. Теперь к ее брату я близко не подойду. – Знаешь, я хотел выйти продышаться.

– С тобой все хорошо? Что-то ты весь красный.

– Тут очень душно. Я скоро.

Я шагнул к двери, но Алиса меня удержала:

– Погоди. Нам нужно поговорить.

– Через пару минут я вернусь, обещаю.

– Нет, я хочу поговорить сейчас.

– Что стряслось? – спросил я, удивленный ее настойчивостью. – Что он тебе сказал?

– Кто?

– Никто.

– Кто – никто? О чем ты, Сирил?

Я глянул на Джулиана, грозно смотревшего на нас, и меня окатило раздражением. Ты вполне мог расстроить эту свадьбу, подумал я, – но теперь дело сделано, и не хер на меня так смотреть.

Алиса хотела еще что-то сказать, но тут возникла ее мать Элизабет под ручку с кавалером, годившимся ей во внуки. Я решил воспользоваться моментом и смыться, однако не тут-то было.

– Постой, – промурлыкала Элизабет, ухватив меня за руку. – Ты же еще не знаком с Райаном?

– Нет.

Мы с юнцом обменялись рукопожатием. Если честно, в нем не было ничего примечательного, кроме молодости. Он смахивал на Микки Руни в роли Энди Харди [42], только ростом пониже. В толпе гостей я заметил Чарльза, который разглядывал эту пару и, видимо, вспоминал о своей давней преступной связи с Элизабет, приведшей к большим неприятностям.

– Вы не считаете, что институт брака себя изжил? – Райан окинул нас с Алисой таким взглядом, словно вдруг узрел две говешки в человечьем облике.

– По-моему, странно говорить это новобрачной в день ее свадьбы, – ответила Алиса.

– Райан шутит! – захохотала Элизабет, явно победившая в конкурсе «Кто первым напьется на свадьбе». – Он из Вермонта, – сказала она, словно этим все объяснялось.

– Я бывал в Вермонте. – Работая локтями, Чарльз ввинтился между парой. – Какое-то время провел в Ньюпорте, – сказал он и многозначительно добавил: – По делам.

– Ньюпорт в Род-Айленде, – возразил Райан. – Это другой штат.

– Я знаю, – обиделся Чарльз. – Просто нескладно выразился. Однажды я побывал в Вермонте. А еще в Ньюпорте, Род-Айленд. В другой раз.

– Чарльз Эвери, – представила его Элизабет и затем, трепеща от восторга, предъявила свое маленькое сокровище: – А это Райан Уилсон.

– Привет, – сказал Райан.

– Здравствуйте, – ответил Чарльз.

– Чарльз – отец Сирила, – пояснила Элизабет.

– Приемный, – хором сказали мы с Чарльзом.

– Он не настоящий Эвери. – Чарльз помолчал. – Каким ветром вас сюда занесло, юноша? Приехали по студенческому обмену?

– Нет, я любовник Элизабет, – мгновенно ответил Райан, и даже Чарльз, надо отдать ему должное, был впечатлен столь неирландской откровенностью.

– Ясно, – сказал он, как будто немного сдувшись. По правде, я не понимал, ему-то какое дело. Он же не собирался возобновлять связь с Элизабет. Однажды Чарльз, помнится, поделился своей мудростью: мужчина совершает ошибку, если женится на своей ровеснице.

– Сейчас вернусь, – шепнул я Алисе.

– Подожди. – Она схватила меня за руку. – Нам надо поговорить.

– Чуть позже.

– Это очень важно. Дай мне всего…

Я выдернул руку.

– Боже ты мой, Алиса! – Впервые я на нее повысил голос.

– Ого! – ухмыльнулся Райан, и я ожег его презрительным взглядом.

– Вернусь через пять минут, – сказал я. – Зов природы.

На выходе из зала я непроизвольно посмотрел на Джулиана, но за стойкой он сидел ко мне спиной, уронив голову на руки. Плечи его подрагивали, и я уж решил, он плачет, однако тотчас отмел эту мысль как совершенно невозможную. За все время я ни разу не видел его в слезах, он не плакал, даже когда без пальцев и уха вырвался из нежных объятий ИРА.

В вестибюле я вздохнул свободнее, но тотчас углядел Дану Розмари Скэллон: раскинув руки, она двинулась ко мне, песенное поздравление уже было готово сорваться с ее коралловых губ. Я резко свернул к лестнице и, перескакивая через две ступеньки, взлетел на шестой этаж, где номер для новобрачных горделиво занимал центральную часть пентхауса. Поспешно заперев за собою дверь, я сорвал удавку-бабочку и жадно глотнул прохладного воздуха, лившегося в открытое окно спальни. Понемногу сердце угомонилось, я присел на край кровати, но нежность покрывала, усыпанного лепестками роз, только усугубила мое отчаяние, заставив вскочить и пересесть на диван.

Я покрутил золотое обручальное кольцо, теперь украшавшее мой левый безымянный палец. Снялось оно легко, я подержал его на ладони и положил на прикроватную тумбочку рядом с непочатой бутылкой красного вина. В субботу мы с Алисой полдня ездили по магазинам, выбирали кольца, и все это было так здорово, что за ужином меня накрыло волной нежности, и я уже надеялся, что со временем наша дружба расцветет в любовь. Конечно, я себя обманывал, ибо любовь – это одно, а желание – совсем другое.

Я почти сожалел, что открылся Джулиану, но вместе с тем негодовал, что столько лет мне приходилось скрывать правду о себе. В церкви он сказал, что если бы с самого начала я был с ним искренен, его бы это не оттолкнуло, но я ему не поверил. Даже на секунду. Если б еще в школе я поведал ему о своих чувствах, он бы попросил переселить его в другую комнату. Даже если б он проявил доброту и понимание, вскоре пошли бы слухи, и одноклассники превратили бы мою жизнь в кошмар. Священники потребовали бы моего исключения, а у меня даже не было дома, куда можно вернуться. Хорошо бы Чарльз и Макс никогда не встретились, подумал я. Хорошо бы жизненные пути Эвери и Вудбидов не пересеклись вообще. Другим я бы, наверное, все равно не стал, но хоть не угодил бы в нынешнюю передрягу. Или был бы другой Джулиан, под чары которого я бы попал? Другая Алиса? Никто не ведает. От попыток в этом разобраться ломило голову.

Через французское окно я вышел на балкон и осторожно выглянул на улицу, точно младший член королевской семьи, появившийся уже после того, как толпа разошлась. С этой точки над деревьями парка Сент-Стивен я еще никогда не видел Дублин – столицу государства, место моего рождения, любимый город в сердце ненавистной страны. Обитель добродушных простаков, упертых фанатиков, неверных мужей, лицемерных церковников, бедняков, брошенных на произвол судьбы, и богачей, питающихся жизненными соками нации.

С вышины я смотрел на сновавшие машины, конные экипажи с туристами, такси, подъезжавшие к отелю. Мне хотелось раскинуть руки и воспарить над деревьями уже в пышной листве, а затем, подобно Икару, взлететь к облакам и, опаленному солнцем, радостно кануть в небытие.

Вечерело. Я снял пиджак и жилетку и забросил их в комнату, угадав точно в кресло. Потом скинул тесные туфли, следом носки – ощущение прохладного камня под босыми ступнями было невероятно живительным. Полной грудью я вдыхал вечерний воздух, и понемногу на меня снизошел покой.

Если бы балкон выдавался чуть дальше, слева я мог бы увидеть край парламента, где некогда мы с Джулианом затеяли приключение. Далеко впереди, уже вне поля зрения, был дом моего детства на Дартмут-сквер, тот самый дом, из которого после заключения Чарльза в тюрьму нас с Мод с позором изгнали и где я впервые увидел Джулиана, а перед тем – Алису, с воплем вылетевшую из кабинета моей приемной матери на третьем этаже. Дом, где я влюбился, еще не понимая значения этого слова.

Воодушевленный воспоминаниями, я счел вполне естественным снять рубашку и подставить грудь ветерку. Ласки его были необычайно приятны, они просто завораживали, и потому я скинул и брюки, ничуть не стыдясь того, что в одном исподнем возвышаюсь над дублинскими улицами.