Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 14

Между тем вскоре начался новый виток «репрессий» против так называемой «ленинградской группировки», и уже 12 октября 1949 года на свет появляется проект закрытого письма Политбюро ЦК «Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьева и др.» [100], который дал старт аресту более 200 человек, в том числе Н. А. Вознесенского, А. А. Кузнецова, П. С. Попкова, Я. Ф. Капустина, М. И. Родионова, П. Г. Лазутина, И. М. Турко и других «ленинградцев».

Традиционная, однако, как нам кажется, не вполне обоснованная точка зрения (Р. Г. Пихоя, А. В. Пыжиков, А. А. Данилов, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, А. И. Вдовин [101]), которую советские, а затем российские историки «позаимствовали» из работы небезызвестного англо-американского историка Р. Конквеста [102], состоит в том, что за кровавой расправой над «ленинградцами» стояли Л. П. Берия и Г. М. Маленков. Однако их оппоненты (Ю. Н. Жуков [103]), опираясь на анализ архивных документов, полагают, что, вероятнее всего, инициатором этого громкого «политического» процесса стал секретарь ЦК М. А. Суслов, который именно таким способом рассчитывал серьезно укрепить свои позиции в высшем партруководстве. Как бы то ни было, но в самом начале октября 1950 года «Ленинградское дело» завершилось очень суровым судебным приговором для многих его фигурантов и скорым расстрелом всех их «вождей»: А. А. Кузнецова, Н. А. Вознесенского, П. С. Попкова, М. И. Родионова, Я. Ф. Капустина и ряда других. Причем, вопреки бесконечным стенаниям и «плачам скорби» доморощенных антисталинистов и новоявленных монархистов (В. Д. Кузнечевский [104]), ни о каком массовом «отстреле» «этнически русских ленинградцев» десятками тысяч человек речи вообще не шло. «Кровавый» сталинский режим осудил чуть больше 200 «ленинградцев», из которых к высшей мере социальной защиты приговорил 23 представителей центральной и региональной партийно-государственной бюрократии.　

Более того, уже давно как в советской, так и в современной историографии, в том числе в работах Ю. С. Аксенова, Р. А. Медведева, Р. Г. Пихои, А. И. Вдовина, А. А. Данилова, В. П. Попова, В. Д. Кузнечевского [105], утвердилось довольно умозрительное, но устоявшееся представление, что гибель «ленинградской группировки» была обусловлена отнюдь не тем, что их противники оказались более искусными и опытными политическими интриганами и игроками. В более широком плане проигрыш этой группы, или воображаемой «русской партии» внутри ЦК ВКП(б), означал крупное поражение того «либерального» направления в руководстве страны, которое было ориентировано на иное решение острейших политических, экономических и социальных проблем, в частности резкое смещение приоритетов хозяйственного развития страны в сторону отраслей группы «Б», подготовку новой Конституции СССР и новой Третьей программы ВКП(б). Одновременно поражение этой группировки стало победой того «реакционного направления» в политическом руководстве страны, которое было кровно связано с ВПК и делало ставку на его всемерное развитие как главный инструмент в сражениях на фронтах холодной, а затем и реальной войны и достижение мирового господства под мнимым знаменем мирового коммунизма. Однако, на взгляд ряда их оппонентов (Ю. Н. Жуков, Ю. В. Емельянов [106]), эта умозрительная конструкция не подтверждается анализом архивных документов, и, вероятнее всего, члены «ленинградской группировки» стали жертвами собственных непомерных амбиций и неудачной игры в «русский патриотизм». Как говорилось в упомянутом выше закрытом письме Политбюро ЦК ВКП(б), «окружив себя политически сомнительными и морально разложившимися людьми, Кузнецов, Попков, Капустин, Соловьев уже перед войной представляли из себя обособившуюся враждебную группу, стремившуюся рассадить угодные им кадры на руководящие посты в Ленинграде… После перехода А. Кузнецова на работу секретаря ЦК ВКП(б)… опираясь на расставленные ими свои кадры, группа Кузнецова вынашивала замыслы овладения руководящими постами в партии и государстве. Во вражеской группе Кузнецова неоднократно обсуждался и подготовлялся вопрос о необходимости создания РКП(б) и ЦК РКП(б), о намерении привести А. А. Кузнецова на пост первого секретаря ЦК РКП(б)… и о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград».　

Более того, отнюдь не Н. А. Вознесенский, А. А. Кузнецов или М. И. Родионов, а именно Г. М. Маленков и ряд его выдвиженцев внутри центрального аппарата ЦК и Совета Министров СССР, прежде всего глава Госплана М. З. Сабуров, были сторонниками смягчения внутри- и внешнеполитического курса страны, что со всей очевидностью проявилось и в его докладе на XIX съезде ВКП(б), и сразу после смерти И. В. Сталина, когда он возглавил Совет Министров СССР и приступил к реализации собственной программы реформ.　

Наконец, попытка многих современных авторов (Р. Г. Пихоя, А. В. Пыжиков, А. А. Данилов, Г. В. Костырченко, А. И. Вдовин [107]) вслед за Р. Конквестом «слепить» на базе ленинградского землячества мифическую «ленинградскую группировку» трудно согласуется с тем обстоятельством, что один из самых видных выходцев из Ленинграда, кандидат в члены, а затем и полноправный член Политбюро ЦК и заместитель председателя Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин сохранял твердые позиции в высших эшелонах власти почти 30 лет и не стал жертвой «Ленинградского дела». Более того, как явствует из публичной покаянной речи П. С. Попкова, сам А. А. Кузнецов очень высокомерно относился к своему «земляку» и в одном из разговоров со своим сменщиком на посту главы Ленинграда и Ленобласти дословно сказал ему: «Плевать я хотел с высокого дерева на Косыгина» [108]. То же самое касается и ряда других «ленинградцев», которые, по уверению А. Н. Волынца, оказались в Москве по протекции А. А. Жданова: заместителя военного министра и главкома ПВО маршала Советского Союза Леонида Александровича Говорова и начальника ГлавПУРа генерал-полковника Иосифа Васильевича Шикина, который уже в марте 1950 года перешел на работу инспектором ЦК в Отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов. Не выдерживает критики и попытка ряда авторов, в частности того же В. Д. Кузнечевского, представить жертвой «ленинградской трагедии» Первого секретаря МК и МГК ВКП(б) и секретаря ЦК Георгия Михайловича Попова, которого он чохом причислил к «русской партии». Дело в том, что, потеряв эти высокие посты в декабре 1949 года, он тем не менее остался в номенклатурной обойме и вплоть до самого конца декабря 1951 года поочередно занимал посты министров городского строительства и сельскохозяйственного машиностроения СССР.　

Между тем, пересмотрев свои прежние позиции, новый взгляд на данную проблему (правда, под очень необычным ракурсом) демонстрирует известный российский историк профессор А. В. Пыжиков, автор известной монографии «Корни сталинского большевизма», который прямо говорит об абсурдности традиционного взгляда на «ленинградскую группировку» как на некую «русскую партию» внутри ВКП(б) [109]. По его весьма оригинальному взгляду, схватка между «ленинградцами» и «маленковцами» носила чисто «конфессиональный характер», поскольку костяк первой группировки составляла не пролетарская, а главным образом «церковно-интеллигентская» по своему происхождению «никонианская партия» А. А. Жданова, Н. А. Вознесенского, А. А. Кузнецова, П. С. Попкова, М. И. Родионова и других номенклатурных персон, а костяк другой, сугубо «пролетарской» (по своим истокам) группировки составляла «староверческая партия» во главе с Г. М. Маленковым, в состав которой тогда входили легендарные «сталинские наркомы»: А. П. Завенягин, М. Г. Первухин, А. Г. Зверев, В. А. Малышев, Д. Ф. Устинов, И. А. Бенедиктов, И. Г. Кабанов и ряд других советских управленцев высшего совминовского звена. Причем давнее противоборство двух ветвей русского православия в условиях существования советской власти, естественно, уже воспроизводилось вне традиционного религиозного контекста и в иной, сугубо идеологической проекции.