Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич. Страница 15

Вместе с тем, как утверждает профессор О. В. Хлевнюк, анализ архивных документов не подтверждает наличие «принципиальных и программных разногласий между ближайшими сталинскими соратниками». По его мнению, все члены высшего руководства страны в равной степени боролись за влияние на И. В. Сталина, за личную благосклонность «хозяина» и старались скорее очернить друг друга в его глазах, чем отстоять свои принципиальные позиции, решения или инициативы. В этой подковерной борьбе всегда существовали строго определенные «правила игры»: конкуренты имели право направлять вождю любой компромат друг на друга, но все решения об использовании этих материалов, о прощении и наказании, а также о возможной мере наказания мог принимать только сам вождь. Это касалось и содержания самого компромата: его ближайшие соратники могли спокойно обвинять друг друга в превышении должностных полномочий, в преступной халатности, в служебном подлоге и прочих тяжких грехах. Однако все политические оценки, в том числе самые грозные обвинения во «вредительстве», в «шпионаже» и иных преступных деяниях, могли исходить только от самого «хозяина» [110]. Но подобные оценки, столь распространенные в современной либеральной историографии и публицистике, грешат пустым фантазерством, озлобленным антисоветизмом и совершенно справедливо отвергаются многими их оппонентами.　

Понятно, что жаркие страсти вокруг «Ленинградского дела» еще долго не улягутся, что зримо видно из анализа многочисленных работ, прежде всего видных представителей ленинградской исторической школы: Т. В. Лешуковой, В. А. Кутузова, А. З. Ваксера и других, — где представлена богатая историография по данной проблематике [111]. Между тем надо понимать и то обстоятельство, что само «Ленинградское дело» выросло не только из двух вышеупомянутых «ленинградских историй», но и из подзабытого «Дела Госплана», который после войны, по сути, превратился в аналог «малого» Совета Министров СССР. Как считают целый ряд историков (Ю. Н. Жуков, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, В. Д. Кузнечевский [112]), «Дело Госплана» стало постепенно раскручиваться с известной «Записки» заместителя председателя Госснаба СССР Михаила Трофимовича Помазнева, который, адресуя ее лично И. В. Сталину, прямо указал, что руководство Госплана СССР проигнорировало указание вождя о корректировке плановых показателей на первый и второй кварталы 1949 года и, по сути, обмануло его. По мнению О. В. Хлевнюка и Й. Горлицкого, нельзя исключить того, что эта инициатива М. Т. Помазнева была составной частью решительной атаки Л. П. Берии (главным образом его), а также Г. М. Маленкова на Н. А. Вознесенского. Во всяком случае, вскоре автор этой «Записки» был назначен на влиятельный пост Управляющего делами Совета Министров СССР, с которого слетел сразу после ареста (или ликвидации) Л. П. Берии в июне 1953 года.　

Когда И. В. Сталин узнал об этом вопиющем факте, а также о том, что именно в Госплане СССР еще в годы войны была налажена целая сеть по продаже за рубеж особо важных и секретных документов, он дал прямое указание создать Комиссию во главе с Уполномоченным ЦК по кадрам в самом Госплане СССР Евгением Ермиловичем Андреевым для проверки этой информации. В конце августа 1949 года по результатам своей работы «Комиссия» Е. Е. Андреева, который, кстати, до этого возглавлял ключевой Административный отдел ЦК, направила на имя двух секретарей ЦК — Г. М. Маленкова и П. К. Пономаренко — записку «О пропаже секретных документов в Госплане СССР», в которой констатировала, что за последние пять лет, в 1944–1948 годах, из Госплана СССР бесследно исчезли 236 секретных и совершенно секретных документов, в том числе «Инструкция по ведению секретной и совершенно секретной переписки работниками Госплана» (№ 3132) и Справки «О расчетах нефтеперевозок на 1945 г.» (№ 128), «О советско-иностранных предприятиях за границей» (№ 675), «О развитии добычи марганцевой руды» (№ 2663), «Отчетные данные о производстве свинца, кобальта и рафинированной меди» (№ 3026), «Об организации производства локационных станций» (№ 4103), «О дефицитах по важнейшим материальным балансам, в том числе: по цветным металлам, авиационному бензину и маслам» (№ 6505) и многие другие [113]. Вряд ли Н. А. Вознесенский как глава Госплана не знал обо всех этих вопиющих фактах, хотя в своей покаянной записке на имя вождя от 1 сентября 1949 года он писал именно об этом [114]. Понятно, что его «самонадеянность и самомнение», на которые он ссылался в данной записке, никоим образом не снимали с него личной ответственности за его подчиненных, в том числе за его заместителя А. В. Купцова, который ведал работой Секретного отдела в Госплане. Поэтому уже 11 сентября 1949 года Политбюро ЦК принимает Постановление «О многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР», в котором были утверждены предложения Комиссии партийного контроля об исключении Н. А. Вознесенского из состава ЦК и предании его «как основного виновника этих нарушений» уголовному суду [115]. Так что попытки разного рода антисталинистов (как либералов, так и неомонархистов) представить Н. А. Вознесенского, А. А. Кузнецова и Ко как ярчайший пример беспочвенной «сталинской тирании» просто не выдерживают критики. Такой же критики не выдерживает и другой чисто умозрительный конструкт того же О. В. Хлевнюка о том, что общее «Дело Госплана», как и частное «Дело Вознесенского» ярко продемонстрировало, что «единственный рычаг экономического управления и роста» всей сталинской тоталитарной системы — это жесткое административно-репрессивное давление на руководителей всех уровней. Таким образом, «Дело Госплана» якобы должно было напомнить руководителям всех министерств и ведомств страны, что именно Госплан СССР не только координирует, но и контролирует деятельность всех правительственных структур, что именно он отстаивает «общегосударственные интересы» в борьбе с «ведомственным эгоизмом» и что «беспринципное» сращивание госплановских структур с подконтрольными им органами в самом Совмине СССР представляет собой «серьезную угрозу всему государственному управлению». И в этом смысле, как утверждает сам О. В. Хлевнюк, «Дело Госплана» не сводилось только к «Делу Вознесенского», а оно, в свою очередь, не являлось каким-то придатком к «Ленинградскому делу». Напротив, все эти дела самым тесным образом были сплетены между собой и «гармонично» дополняли друг друга.　

Между тем жизнь шла своим чередом и перестановки в верхнем эшелоне власти были продолжены. Уже в середине июня 1949 года после очередной «опалы» В. М. Молотов неожиданно вернулся к своим прежним обязанностям куратора внешней политики, поскольку именно он, а не А. Я. Вышинский, стал вновь вносить в Политбюро все предложения по работе Внешнеполитической комиссии ЦК и Министерства иностранных дел и отвечать за их работу. Чуть позже ряд прежних позиций, напротив, утратил Г. М. Маленков, поскольку ему пришлось поступиться единоличным контролем над идеологией и поделиться властью в этой важной сфере с М. А. Сусловым, который вместо Д. Т. Шепилова вторично возглавил Отдел пропаганды и агитации ЦК и был назначен главным редактором газеты «Правда». Затем подверглась коррекции и прежняя роль Г. М. Маленкова в Бюро Совета Министров СССР, поскольку после отставки Н. А. Вознесенского другие члены «семерки» посчитали ее крайне чрезмерной. В результате уже в начале сентября 1949 года Политбюро принимает решение об очередной реорганизации Совета Министров СССР, согласно которому Бюро СМ СССР было несколько расширено и переименовано в Президиум. Причем, что примечательно, этим же решением поочередное руководство его заседаниями было возложено «на заместителей Председателя Совмина СССР тт. Берия, Булганина, Маленкова, Кагановича и Сабурова». В обновленной команде сталинских заместителей, как считает Ю. Н. Жуков, Л. М. Каганович, получивший после возвращения из Киева пост председателя Госснаба СССР, был призван не столько действовать, сколько олицетворять преемственность, представляя вместо В. М. Молотова старейших соратников вождя [116]. А вот новому главе Госплана СССР М. З. Сабурову, который был прямой креатурой Г. М. Маленкова, предстояло действительно пахать, тем более что он сохранил за собой и прежнюю, довольно ответственную должность председателя Бюро Совета Министров СССР по машиностроению.