Балаустион - Конарев Сергей. Страница 16
– Коли его, Эвном!
– Бей! Сверху! Эх ты, тюфяк!
– Врежь афиненку! Руби, наступай!
Особенно усердствовал Леотихид. Его, судя по всему, мучил стыд, что уже несколько «птенцов» его эномотии потерпели поражение от этого маменькиного сынка афинянина.
– Справа! Теперь обратным, недоумок! Выпад! – вопил медноволосый эномотарх, срывая от усилия голос.
«Птенцы» двух других лохов довольно загалдели, когда Леонтиск закончил и этот поединок, рубанув противника по шее. Леотихид вспыхнул и взорвался ругательствами. Прыгнув вперед, он отвесил возвращавшемуся с боя Эвному пинка и вырвал меч у него из рук.
– Какой из тебя декадарх, тупица! Баба, чучело, урод косолапый! – проорал Леотихид в лицо крепышу. Тот съежился, понурил голову и оставил поле боя начальству.
– Вы, дураки, только позорите эномотию, – с досадой бросил эномотарх, обращаясь уже ко всем. – Кошкам на смех – этот цыпленок вышиб пятерых из вас! Так недалеко и до бесчестья, клянусь бородой Зевса!
– Вздуй его сам, командир! – выкрикнул самый смелый из «птенцов», круглощекий темногогловый мальчишка с разорванной уродливым шрамом нижней губой.
– Да! Задай ему, эномотарх! Проучи розовожопого афиненка! – загалдели остальные. Только пятеро, уже сразившиеся с этим самым «афиненком», молчали и делали вид, что их здесь нет.
– Да уж придется! – с презрением бросил Леотихид. – Вам доверь, так обдристаешься перед другими эномотиями…
Он решительно зашагал в середину образованного зрителями круга, посмотрел в сторону ирена.
– Я пойду шестым, брат!
Эвдамид, помедлив, молча кивнул. Леотихид, поигрывая мечом, перевел взгляд на афинянина. Только сейчас Леонтиск заметил, что глаза у эномотарха зеленого цвета. Сейчас они искрились от бешенства.
– Держись, глупый, ты меня разозлил.
– Невелика беда! – в тон отвечал Леонтиск. Он решил собрать все силы, вспомнить все отработанные с учителем техники боя и опозорить этого надменного рыжего, вышибить его с самых первых мгновений.
Бац! Мечи сошлись, завертелись, застучали. С первого же батмана Леонтиск понял, что перед ним боец предыдущим не чета: эномотарх сразу начал с уверенной сложный атаки, пытаясь ошеломить темпом и безукоризненной техникой. Похоже, с Леотихидом тоже занимается мастер меча. Тем не менее Леонтиск поставил на первоначальный план, рискнув провести коронный удар учителя Филострата. Вперед!
Петля. Батман, укол в верхний уровень. Противник отбивает «второй ладонью». Поймался! Обратный финт, нырок, голову вниз, клинок на себя. Не может быть! Получилось!
Кромка меча рубанула по кисти противника. Боевой меч отсек бы руку напрочь, деревянный всего лишь травмировал. Из опыта тренировочных боев с учителем Леонтиск знал, насколько это больно. Пальцы онемевают, меч выпадает из руки, кисть опухает и несколько дней ею нельзя даже ложки удержать.
Леотихид зашипел от боли, отскочил назад, в пируэте поменял позицию на зеркальную, ловко перехватил меч левой рукой. У Леонтиска округлились глаза. Такого он еще не видел! Противник готов продолжать!
– Кровь! Кровь! – закричал кто-то. – Проиграл!
Леотихид быстро поднес травмированную руку ко рту, каким-то звериным движением прошел по тыльной стороне ладони языком.
– Где кровь? – истерично завопил он, поднимая руку, чтобы все могли видеть. – Нету крови! Нету!
Тут же, из левой позиции, эномотарх стремительно атаковал. Леонтиску пришлось туго. Учитель Филострат не успел в полной мере научить его поединку с левосторонним противником, как не обучил и фехтованию обеими руками. Наставник Леотихида, напротив, справился с этой задачей прекрасно. Ярость перекосила тонкие черты лица рыжего и, казалось, удесятерила его силы. На Леонтиска сыпалась лавина ударов, которые он, отходя назад, отражал с большим трудом. Через полминуты отступления случилось то, что происходит с любым человеком, пятящимся задом: афинянин оступился на неровности и потерял равновесие. Леотихид, рыча, метнулся к противнику, в одно мгновение нанес три удара. Первый, по самой рукояти – едва успел пальцы разжать! – лишил Леонтиска меча, второй – локтем в горло – перебил дыхание, третий сшиб с ног.
– Еще не все! Крови нет! – заорал Леотихид, исступленно сдирая с себя хитон и быстро обматывая им меч. «Птенцы» его эномотии орали и бесновались. Леонтиск уже встал на четвереньки, собираясь подняться, когда тяжелый удар по затылку бросил его обратно на землю. Скорчившись, юный афинянин инстинктивно прикрыл голову руками. Перед глазами запульсировали красно-желтые круги. Жестокие, едва смягченные тканью удары обрушились как камнепад.
– Крови нет! Нет! – орал Леотихид, словно безумный. – И не будет! Не будет!
Он бил без разбора, куда попало. Совершенно ошалев от боли, Леонтиск извивался на земле. Ему казалось, что в его тело впиваются раскаленные ножи. Рот наполнился тошнотворным вкусом крови, в ушах поплыл звон.
Внезапно удары прекратились. Прямо у головы Леонтиска по земле пробухали чьи-то ноги.
– Ты что, совсем сдурел? Ты же его убьешь! – голос был хрипловатый, резкий, он доносился до Леонтиска издалека, как будто из-за горизонта.
– Не твое дело! – выплюнул Леотихид. – Что ты лезешь? Он должен пройти Круг Братства!
– Круг Братства… – голос запнулся, будто задохнулся, затем продолжил, уже более агрессивно. – И это ты называешь «братством»? Убери от него свои поганые руки!
– Прочь! Он – мой! Я – его эномотарх!
– Нако-сь, сьешь! Я его забираю к себе! Иди котят души, ублюдок!
– Чего-о? Что ты сказал, жаба?
– Ах ты, крыса рыжая!
Послышался вскрик, какая-то суета, топот многих ног, все это перекрыл громкий голос ирена:
– Остановиться! Разойтись! Эй, разнять их!
Леонтиск уже немного пришел в себя. Кроме того, происходящее его настолько заинтересовало, что он рискнул оторвать голову от рук и открыть глаза.
Дерущихся уже разняли. Эномотарх Леотихид стоял с красным лицом и сверкающими глазами, а напротив него трое или четверо «птенцов» держали за руки смуглого крепкоплечего паренька.
– Этот момент я запомнил на всю жизнь. Тогда я впервые увидел его…
– Пирра? – Эльпиника нагнулась вперед, положила подбородок на сплетенные пальцы рук.
– Пирра. Сына царя Павсания. Моего военачальника, повелителя и… брата.
– Сколько ему было тогда?
– Девять. Он на год старше Леотихида, братца Эвдамида. Пирр Эврипонтид… он уже тогда был не такой как все: сбитый, пропорциональный, какой-то … законченный, что ли… Не мальчик, не отрок даже, но уже воин. А его лицо! Прямой, мужественный, почти перпендикулярный земле нос, миндалевидные глаза, пылающие огненной желтизной, резко очерченные, нервные, темные губы. И волосы – длинные, откинутые за уши, вьющиеся, пепельно-черные…
– Ого! – Эльпиника захлопнула раскрывшийся от удивления рот. – Не каждый поэт любимую так опишет, как ты этого спартанского царевича…
– И тем не менее я не могу передать и десятой доли того, что почувствовал тогда, на пыльном плацу лакедемонской военной школы…
Они стояли друг против друга. Сильные, смуглые, мужественные, почти одинакового роста, они были очень похожими, но в то же время совершенно разными. Как капля смолы и капля крови.
– По какому праву ты вмешиваешься в ход Круга Братства, эномотарх? – черные брови Эвдамида сурово сошлись к переносице.
– Прости, ирен. Насколько я помню, ты объявил, что любой из эномотархов может взять этого «птенца» в свое братство. Так что мои права на афинянина не меньшие, чем у Леотихида.
– Чего же ты раньше молчал? – взорвался Леотихид, гневно всплеснул поврежденной рукой, ойкнул и схватил ее здоровой. Стоявшие за его спиной «птенцы» поддержали своего эномотарха криками.
Эвдамид молча посмотрел на брата, затем перевел вопрошающий взгляд на Пирра. Тот встряхнул головой, пожал круглыми бронзовыми плечами:
– Ничего не намерен объяснять. Повторю: я считаю, что, как эномотарх, имею такие же права на новичка. Надеюсь, что тебе, ирен, расположение к брату не помешает принять справедливое решение.