Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда. Страница 50

Родственные связи стали балластом, а от него принято избавляться.

С момента встречи с Ромуальдом, ознаменованной происшествием с пистолетом, прошло приличное количество времени, ощущения несколько притупились, поблёкли и потускнели, перестав притягивать к себе внимание. После этого столкновения им довелось пересекаться ещё несколько раз, но это были настолько мимолётные, незначительные события жизни, что Илайя не придал им никакого значения. Что уж говорить о Ромуальде? Он не заморачивался приветствием и не улыбался ядовито, как бывало прежде, неизменно оставался хмурым и практически не смотрел на напарника. Идея о притирке, брошенная больше в попытке посмеяться и спровоцировать на ответную колкость, канула в небытие. Общение оставалось на том же уровне, что прежде, а то и вовсе приказало долго жить.

Удивительного в этом Илайя ничего не видел, причисляя, скорее, к закономерностям. С самого начала было понятно, что им с Ромуальдом не светит стать друзьями, независимо от наличия или отсутствия самой первой встречи в пределах развлекательного заведения. Оно сыграло свою роль, усилив отторжение, но не стало предопределяющим. Когда Ромуальд приехал сюда ради знакомства с потенциальным партнёром по сцене, он уже был настроен отрицательно. Илайя чувствовал, что дело вовсе не в его личности, и любого ждал не прохладный, а, по-настоящему, ледяной приём с равнодушием, ехидными замечаниями и душем из колы. В данном случае, провернуть задуманное оказалось приятнее, но это не стало импровизацией или спонтанным решением. Ромуальд знал, что сделает так, ещё до момента, когда опустился за стол.

Мнение Джулиана на этот счёт оставалось загадкой, как, собственно, и всё, что было связано с жизнью этих двоих.

Вращаясь в кругу будущих коллег, Илайя начал отмечать, что Джулиан незримо присутствует где-то поблизости. Дело было вовсе не в магических штучках и прочей ерунде, в существование которой Илайя не верил прежде и не собирался менять убеждения теперь, а в том, что о Джулиане говорили постоянно. Он был основной темой чужих разговоров. Он и его роль.

О себе Илайя тоже слышал немало, в связке с двумя другими персонажами. Работники «Эган Медиа-групп» не упускали возможности почесать языками, отполировав кости основных действующих лиц до блеска. В их приглушённом шёпоте нет-нет, да проскальзывали три имени. Ромуальд, Джулиан, Илайя. То и дело раздавался смех, что-то там болтали о чрезмерно подозрительной дружбе одного кандидата на роль с Челси, а второго с Ромуальдом. Перекидывались на обсуждение бедного Ромео, вынужденного присматривать за психом, проезжались по его собственным умственным способностям, упоминали о том, что он, наверное, чокнутый извращенец, раз решил жить рядом с Джулианом. Об их романе тоже говорили, только не вслух, а всё теми же приглушёнными голосами, будто опасались, что непосредственное начальство узнает и выбросит на улицу за распространение сплетен. От которых, кстати, даже мужчины удержаться не могли. Стоя в мужском туалете и прижимаясь спиной к стенке кабинки, Илайя слышал, как полоскали здесь имя Ромуальда и его пассии, отзываясь вполне в стиле. Грубо, но так, чтобы отражало суть. Парочка педиков, которым девица щелчок по носу дала. Под девицей, что неудивительно, подразумевалась Челси, продвинувшая в основной состав своего протеже и не ставшая слушать просьбы брата.

Впрочем, мужчины себя немного сдерживали, а девушки болтали постоянно, при этом трагически замолкая, стоило только пройти мимо них. Они не пытались заговорить с Илайей, но он чувствовал взгляды, направленные в спину и едва ли не с ходу расшифровывал посыл, в них заложенный. Дамы отчётливо желали провалиться ему сквозь землю и больше никогда не работать ушами. Они улыбались заискивающе, опасаясь и трясясь внутренне, как сучки, поскольку понимали, что достаточно одного слова, и на их карьере поставят крест. Молчание – золото, а они не являлись ценителями этого драгоценного металла, как показала практика. Трепались постоянно, не отдавая себе отчёта в том, где места подходящие, а где – не очень.

После краткого ознакомления с обитателями местного гадюшника Илайя начал понимать, почему Ромуальд вечно находится в отвратительном настроении, воспринимая окружающих людей в штыки. Однако возможности поговорить об этом ему не представилось, да и навязывать своё общество было не с руки.

В нём никто не нуждался.

Кроме того, Илайя подозревал, что предложение дружбы, выдвинутое им, будет отвергнуто стремительно, без долгих размышлений и попыток взвесить все «за» и «против». Взгляд Ромуальда во время столкновений в коридоре центра подтверждал правдивость данной теории. Впрочем, Илайя и сам не стремился к дружескому общению с сыном продюсера. На работе следовало поддерживать определённый тип отношений. Друзья лишь на сцене, когда того требует роль, в остальное время – они друг друга не знают. Правда, есть вариант, что под этим убийственным взглядом на сцену подняться без происшествий не получится. Вместо красивого восхождения по лестнице получится эпичное падение под аккомпанемент зловещего смеха, наталкивающего на мысли о каком-нибудь призраке оперы, жаждущем избавиться от конкурента. Только вот привидений не будет. Достаточно перевести взгляд и посмотреть в сторону, чтобы увидеть того, кто хохочет над чужими неудачами.

Ромуальд, собственной персоной.

Каждая сцена, которую они сыграют вместе, превратится в торжество фарса. Трагикомедия, а, может, только трагедия, потому что комедийные моменты для тех, кто живёт в состоянии войны – это что-то запредельно-нереальное.

Решить проблему? Да, это не так сложно. Всего-то пойти к Челси, покаянно опустить голову и сказать, что от роли отказывается, но… Если для Ромуальда было делом принципа – отобрать место Илайи в постановке, передав его Джулиану, то здесь уже из вредности следовало нарушить чужие планы и остаться там, где положено. Разве есть смысл торопить время?

В жизни Джулиана появится ещё море возможностей, ролей, песен, да чего угодно. Мюзикл, при удачном стечении обстоятельств, способен сделать Ромуальда известным человеком. Раскрутившись, он вполне может начать сольную карьеру, и на этом отлично сыграть. Записать дуэт с Джулианом, притащить его в свои клипы… Плодотворно сотрудничать, говоря общими словами.

Ромуальд наперёд не заглядывал, он зациклился на этом варианте и отказывался расширять границы.

Ромуальд то. Ромуальд это.

Ромуальд там. Ромуальд здесь.

В жизни Илайи его стало слишком много. Они не общались, не обменивались электронными письмами, не устраивали совместных вылазок, чтобы продемонстрировать настоящую мужскую дружбу между исполнителями главных ролей, тем не менее, присутствие брата Челси с каждым днём становилось всё ощутимее, а молчание не успокаивало, а напрягало в разы сильнее. Илайя проходил мимо, не пытался лезть с приветствием, не стремился сделать селфи в компании с Ромуальдом, а потом выложить в сеть с подписью «Друзья навеки». Он старался этим пересечениям не придавать значения, но понимал, что с каждым днём всё сильнее ощущает агрессию, направленную в его сторону. Достаточно было мимолётного пересечения взглядов, чтобы Ромуальд сумел передать своё послание адресату, и содержало оно угрозу в сочетании с приказом убираться с дороги, если есть желание сохранить жизнь и здоровье.

Вариант с лестницей казался одним из самых безопасных, а уж обещание, данное в кафетерии, вообще рядом не стояло. Оно было произнесено на эмоциях и, вероятно, содержало в себе информацию не о сексуальном желании, а о стремлении предельно унизить собеседника, сравняв его с землёй. Завуалировано назвать шлюхой.

Или это непревзойдённое мастерство и высший пилотаж Ромуальда, или неумение видеть подводные камни с его, Илайи, стороны.

Второе. Здесь долго думать не нужно было.

Если наблюдение во время танца действительно походило на заинтересованность, то при свете дня это была уже угроза, а не предвкушение приятного совместного препровождения.