Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда. Страница 80

Илайя поправил шарф, убеждаясь, что рана всё-таки скрыта от посторонних глаз. В наушниках грохотала музыка, но она не позволяла ему отвлечься, окончательно вытравив из мыслей события прошедшего вечера и поступок Ромуальда. Его бешенство, злость, сомнительную тёмную страсть, не нашедшую отклика, а натолкнувшуюся на стену ледяного восприятия, замешанного на отторжении. Финальным аккордом – невысказанная и никак не выраженная нежность, которую чужая холодность заморозила. Илайя ощущал желание Ромуальда прикоснуться к нему, а потом обречённый выдох, и рука соприкоснулась с полом, так и не забравшись под ткань толстовки. Вполне возможно, в тот момент ему хотелось самому напороться ладонью на стекло, но он не устраивал сеанс показательного самобичевания с кровавыми спецэффектами. Он пытался завести разговор, но Илайя посмотрел на него и произнёс одними губами:

– Вон отсюда.

Ромуальд послушался и ушёл. Илайя сидел на полу, чувствуя, как расползается под отчаянно саднящей задницей лужица из спермы и крови. Последней, к счастью, было не так уж много. Не смертельно, жить можно. В конечном итоге, сам решил сделать ставку на подобное развитие событий, внёс определённое предложение, в ответ получил согласие. Он рассеянно провёл ладонью по полу, посмотрел на розоватую жидкость и не придумал ничего лучше, чем коротко хохотнуть. Отлично, просто восхитительно.

Разглядывая отражение в зеркале, он рассеянно прикоснулся к тёмному пятнышку на животе. Он чувствовал прикосновение к коже губ, но не думал, что после этого на ней останутся следы. Лучше бы догадки подтвердились, а не получили опровержение. Оно никуда не делось. Илайя несколько раз провёл по нему мочалкой, но казалось, что с каждым разом только сильнее его обозначает, акцентируя особое внимание на столь незначительной мелочи.

Утром он вытащил из почтового ящика газету, в которой действительно упоминалось о смерти Джулиана Ормонта. Прочитал статью несколько раз, после чего швырнул издание в мусорный бак, понимая, что домой этот кусок бумаги не принесёт. Лишний раз напоминать о случившемся и бесить.

Он сожалел, немного соболезновал, но особой жалости не испытывал, больше базируя своё отношение к обоим, на эмоциях от общения с Ромуальдом. А там процветало нежелание взаимодействовать в принципе.

Находясь в вагоне метро, он чувствовал себя персонажем чёрно-белой ленты, всё вокруг представлялось в подобных тонах, изредка разбавляемых серым во всём его многообразии. Музыка соответствовала моменту, тягучая, плавная, но при этом совершенно точно грубоватая, будто сырой звук, голос, как после кратковременной простуды. Под неё можно было фантазировать, воображая себя героем малобюджетного кино, и этот трюк удавался Илайе в совершенстве.

Выпадать обратно в реальность не хотелось, но он вынужден был это сделать, поскольку вновь торопился на встречу с Челси.

Заметит раны на руке или нет? Кажется, ещё немного, и она перестанет удивляться злоключениям подопечного.

По привычке он достал водительское удостоверение, но оно, что удивительно, не потребовалось. Охрана пропустила его без дополнительных вопросов. Илайя покосился в их сторону с подозрением. Конечно, они ничего знать не могли, потому вряд ли испытали прилив острой жалости, посмотрев на него. Он же сегодня намеренно постарался нарядиться лучше обычного. Понимал, что это довольно абсурдное действие. Всем плевать на его состояние, о котором никто не догадается, если он сам не будет бегать по зданию центра, постоянно рассказывая о перипетиях своей жизни, но моментами проскальзывали столь странные мысли.

С появлением Челси чёрно-белый мир разбавили яркие краски. Неизменная красная помада, такие же ногти и пиджак. Вязаное платье из концепции не выбивалось. Чёрное, с воротником, представлявшим собой нагромождение вытянутых петель.

– Присаживайся, – милостиво разрешила она.

– Пожалуй, откажусь.

– В смысле?

Челси удивлённо моргнула, не представляя, почему её ученик выглядит сегодня настолько потрёпанным, плюс ко всему, скрывает глаза за стёклами солнцезащитных очков. Она, конечно, не стала лезть в лицо, срывая аксессуар, втайне надеясь, что под ними окажется внушительного вида синяк, но вместе с тем, она не могла представить, какие события способны натолкнуть Илайю на создание подобного образа. Раньше он не особо жаловал очки. Или она ошиблась?

Будто прочитав её мысли, Илайя снял очки, переместив их на голову, словно они были ободком.

– Иногда в жизни случаются такие вещи, после которых лучше постоять. В противном случае, боюсь, что хм… Немного протеку и изгажу кресло кровью.

– То есть…

Челси не решилась довести мысль до конца, потому что звучало это несколько странно и достаточно пошло для того, чтобы обсуждать с подчинённым. Между ними сложились приятельские отношения, но этого явно не доставало для откровений такого плана.

– У меня началось половое созревание и, как следствие, гормональная перестройка организма. Буду первым в мире мужиком, способным забеременеть и родить, – хмыкнул Илайя, опираясь ладонями на спинку кресла, в которое ему предписывалось приземлиться, но он отверг предложение. – А если серьёзно, то, правда, чувствую себя девчонкой с внезапно нагрянувшими месячными, у которой в сумке полный голяк, ни тампонов, ни прокладок, потому что из меня кровь хлещет, и я не представляю, как долго это будет продолжаться. Ладно, немного преувеличиваю. Не хлещет, но приятного в этом мало. Вообще нет.

– Ромуальд? – спросила Челси, почему-то практически на сто процентов веря в правильность догадки.

– Можешь передать ему привет.

– Действительно он?

– Да.

– Но… Послушай, тебе не кажется, что это уже переходит все границы? Ладно, если избиение ты ему спустил с рук, а я не сомневаюсь, что личность человека, организовавшего нападение, в тайне для тебя не осталась, то изнасилование – это уже нечто более серьёзное. И так просто…

– Предлагаешь отправить твоего брата за решётку?

– Я не знаю. Разумеется, такая перспектива мне не нравится, но и закрывать глаза на происходящее тоже нельзя. Что будет в следующий раз? Убийство?

– Подожди.

– Чего мне ждать?

– Это не было изнасилованием.

– Выходит, я что-то не так поняла?

– Я рассказал не так много, чтобы из этих слов можно было вывести общую картину сложившейся ситуации.

– Так, может, внесёшь ясность?

– Это была плата.

– За что?

– За то, что он больше никогда ко мне не подойдёт. Всё произошло нелепо, достаточно больно и грубо, но с моего согласия, потому на изнасилование не похоже, да и не является им, по сути.

– Я никогда об этом не спрашивала, но теперь не могу промолчать. Ты гей?

Илайя запустил ладонь в волосы, откидывая их назад, потёр переносицу. Он не торопился особо с ответом, поскольку сам не знал, как на него ответить. Да и не был уверен, что Челси признаёт факт существования подобных людей. Вполне возможно, она могла относиться к той группе, что считает такое явление несусветной глупостью.

– Процентов на пять, – ответил он, спустя несколько секунд. – Ещё на пять, вероятно, испытываю тягу к женщинам.

– А на девяносто?

– Асексуален. Но я не могу назвать себя этим словом, поскольку иногда мне нравятся определённые люди, и в сочетании с их образами возникают определённые мысли. Другое дело, что секс не является основой моей жизни, и я свободно обхожусь без него.

– Ясно, – протянула Челси.

– Давай сменим тему. Ради чего ты меня позвала?

– Хотела поговорить относительно пресс-конференции, но теперь, кажется, об этом не стоит и заикаться.

– Почему?

– Я планировала попросить тебя об одной услуге, но после внесения некоторых коррективов не уверена, что ответишь согласием на моё предложение. Более того, не стану осуждать, если подтвердишь подозрения и скажешь ровно то, что напрашивается само собой. Я бы ответила отказом, честно.

– Это связано с Ромуальдом?

– Напрямую.