Дорога к тебе - Делински Барбара. Страница 34

— А можно похоронить ее в лесу, — выглянув в окно, сказал Джек. — Где-нибудь неподалеку. Так тебе будет легче?

«Гораздо легче», — кивнув, подумала Хоуп.

— Значит, договорились, — сказал он и прижал ее к себе.

Она опять с минуту помолчала, потому что горло снова сдавил спазм. На этот раз от облегчения, потому что Сэм оказалась не права. Он все понял. Значит, он их любит.

— Папа, — тихо, чтобы не услышала Сэм, прошептала она. — Ты не оставишь нас одних, правда?

— Разве я могу так поступить?

Хоуп боялась, что, если Сэм его окончательно доконает, папа так и поступит.

— Но ведь, если мама не очнется, а тебе придется вернуться в город на работу, ты можешь нанять кого-нибудь, чтобы присматривать за нами.

— Я так не сделаю.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она вздохнула и еще тише прошептала:

— Я тебя люблю.

Джек ничего не ответил, но Хоуп чувствовала, что он тоже ее любит.

Когда на следующее утро она проснулась, Джиневра неподвижно лежала на том самом месте, куда Хоуп положила ее вечером. Девочка в страхе наклонилась совсем низко над ней, чтобы кошка могла почувствовать ее дыхание.

— Джиневра! — прошептала она, почесав пальцем мордочку кошки, и, ощутив слабое шевеление, облегченно вздохнула.

Обняв кошку, Хоуп крепко прижала ее к себе. «Я люблю тебя, Джиневра, я тебя люблю», — с отчаянием думала она. Ее усилия не пропали даром — в ответ раздалось слабое, еле слышное мурлыканье. Но вскоре оно оборвалось, и наступила пугающая тишина. Несколько минут Хоуп лежала неподвижно, потом опять шепотом позвала кошку. Никакой реакции. Она погладила кошку по голове, все еще надеясь, что та снова замурлычет, опять погладила и прислушалась. Поняв, что это конец, Хоуп зарылась лицом в остывающий мех Джиневры и горько заплакала.

— Хоуп! — подойдя к двери, позвал Джек. — Ты встала?

За дверью раздались сдавленные рыдания. По-прежнему прижимая к себе Джиневру, девочка отчаянно хотела верить, что ошиблась, но было уже ясно, что ошибки тут быть не может. Хоуп это чувствовала, ощущая надвигающуюся гигантскую пустоту и холод одиночества.

— Малышка! — Джек погладил ее по голове. — Что случилось?

Он погладил кошку, и как раз в тот момент, когда девочка уже была уверена, что ей не стоит жить, так как все, что она любит, от нее всегда уходит, Джек обнял ее вместе с Джиневрой и прижал обеих к себе.

Он ничего не говорил, просто молча сидел с ними, а когда пришла Саманта, чтобы спросить, когда они уезжают, сказал:

— Хоуп сегодня не поедет. Джиневра только что умерла.

— Мне очень жаль, Хоуп, — мягко сказала Саманта.

— Мы похороним ее здесь, — сказал, обращаясь к ней, Джек. — Не хочешь сегодня поехать автобусом?

Ответа Саманты Хоуп уже не услышала. Она опять начала плакать, потому что слова отца больше не оставляли никаких сомнений. «Джиневра только что умерла». Кроме того, Саманта не относилась к тем, кого Хоуп сейчас хотела видеть. Единственный человек, которого она хотела видеть, крепко ее обнимал.

Если бы еще недавно кто-нибудь сказал Джеку, что, пока его жена лежит в коме, а в фирме дела идут вкривь и вкось, он будет мастерить из досок маленький гробик для кошки, он послал бы прорицателя куда подальше. Тем не менее сейчас он занимался именно этим.

Хоуп сидела неподалеку прямо на земле, держа в руках Джиневру. Кошка была завернута в донельзя застиранный детский шерстяной платок, который в свое время связала Рэйчел и с которым Хоуп не расставалась первые восемь лет своей жизни. Эта тряпка была ей очень дорога. Как только она завернула в платок Джиневру, то сразу перестала плакать. Свой сверток девочка держала с таким видом, словно он был сделан из чистого золота.

Как ни странно, Джеку доставляло удовольствие выравнивать доски и забивать гвозди. Когда гробик был готов, Джек стал копать могилу. Он выкопал ее, пожалуй, даже глубже, чем было нужно, но Джек не хотел, чтобы какие-нибудь животные ее разрыли. Кроме того, ему была приятна физическая работа — до пота, до дрожи в коленях.

Нагрузка действительно оказалась большой, так что когда Хоуп положила маленький сверток в гробик, а Джек его забил, опустил в яму и начал засыпать землей, он почувствовал себя уставшим.

Хоуп снова начала плакать — это было неизбежно. Прижав ее к себе, Джек дал ей выплакаться. Потом они немного посидели возле свежей могилы, просто молча посидели — и это тоже могло показаться полным абсурдом. Ему сейчас следовало принять душ, навестить Рэйчел, а потом отправиться на работу в город. Но Хоуп явно хотела, чтобы именно он разделил с ней ее грустное занятие, и Джек должен был признать, что это принесло ему некоторое успокоение.

Так они и сидели бок о бок возле могилы Джиневры.

— А знаешь, почему я выбрала это место? — все еще дрожащим от слез голосом спросила вдруг Хоуп.

— Нет. Почему?

— Из-за вида. Видишь, вон за теми деревьями скалы расходятся? Там находится вход в каньон.

Проследив за ее пальцем, Джек действительно обнаружил расщелину, за которой простирались окутанные туманом зеленые чащи. Он хотел подтвердить, что здесь и вправду очень красиво, но Хоуп вдруг повернула голову и прищурила глаза:

— А теперь послушай. Слышишь?

— Тишину? Конечно, слышу.

— Нет, — слегка улыбнувшись, возразила она. — Ручей шумит.

Джек прислушался:

— Ничего не слышу.

Хоуп покачала головой.

То же самое было и с ее матерью. Если Рэйчел слышала, как шумит ручей, значит, так оно и было на самом деле. Это ее свойство всегда интриговало Джека. Однажды в Тусоне она заставила его несколько часов с закрытыми глазами сидеть в пустыне и слушать. Джек тогда услышал, как топочет стая крыс, как шуршит змея, как завывает ветер в кривых ветвях сагуаро.

Сидя в этом захватывающе прекрасном месте, Джек наконец понял, чего лишилась Рэйчел, уехав с ним в Сан-Франциско. Она жила в гармонии с природой. Она чувствовала флору и фауну как никто другой.

И вот теперь он сидел и прислушивался, пытаясь уловить шум ручья. Сначала гул крови в ушах не давал сосредоточиться, но потом где-то слева от себя он наконец различил отдаленное ш-ш-ш.

— Вон там? — Он указал пальцем направление.

Хоуп, улыбнувшись, кивнула.

— Сколько туда идти?

— Пять минут. Он спускается с гор в океан. Мы с мамой прошли его от начала до конца.

— Как же он пересекает дорогу?

— Он течет под мостом. Когда-нибудь я тебе покажу, — сказала она, но голос ее звучал неуверенно и на Джека она не смотрела.

Он понимал, о чем она думает: как только Рэйчел очнется, он исчезнет. Но даже если Рэйчел очнется прямо сегодня, ей еще долго будет нужна помощь. Ладно, пусть она не захочет, чтобы он все время был рядом, но ведь весна в самом разгаре и уже приближается лето. Прогуляться вдоль ручья в любом случае будет очень интересно.

Он улыбнулся, испытывая то же чувство радостного ожидания, которое ощутил прошлой ночью, возвратившись в Большой Сур.

Глава 10

В понедельник, да еще поздним утром, дорога от Большого Сура до больницы заняла всего сорок пять минут. Джек приехал вполне свежим — и обнаружил в палате Рэйчел другого пациента. Решив, что ошибся дверью, он поспешил в соседнюю палату, но находившееся там мрачное семейство объяснило, что в первый раз он пришел по правильному адресу. Сердце Джека на секунду замерло, прежде чем он сообразил, что, если бы Рэйчел умерла, ему бы все-таки позвонили. Значит, она в операционной? Это тоже его встревожило.

Держа за руку Хоуп, он подошел к сестринскому посту.

— Где моя жена? — спросил он и тут заметил Синди, выходящую из какой-то палаты в дальнем конце коридора. Джек сразу же поспешил к ней. — Где Рэйчел?

Синди взмахом руки пригласила их в палату, из которой только что вышла. Это была обычная больничная палата с телевизором, ванной и несколькими мягкими креслами. В одном из них сидела Кэтрин. Рэйчел лежала на боку к ней лицом, и на какую-то долю секунды, еще не видя ее глаз, Джек вообразил, что она очнулась.