А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Червяков Александр. Страница 11
…Пары концентрированной серной кислоты в атмосфере Венеры превращают её в самую агрессивную в солнечной системе среду. Железо и сталь, которые на Земле могут ржаветь месяцы и годы, на Венере будут уничтожены коррозией за считанные часы и минуты. Только золото, платина и иридий не боятся серной кислоты. Все летательные аппараты, автоматические дроны и любое другое оборудование для работы на поверхности Венеры – даже обычный гаечный ключ или пассатижи! – нужно покрывать защитным золотым слоем. Плотность воздуха у поверхности такая, что он превращается в сверхкритическую жидкость – это особое состояние вещества, промежуточное между жидкостью и газом. Поэтому венерианский ветер больше напоминает сильную струю воды, а не поток воздуха, и сметает абсолютно всё на своём пути…
Только сеанса связи вечером не было. Я расстроился, и Сенька тоже. А мама даже звонила по коммуникатору кому-то там и спрашивала, что случилось. Но так ничего и не узнала.
– Говорят, какие-то сильные атмосферные помехи. Подождём, ребята, до завтра, глядишь, всё у них там и наладится.
Но на следующий день сеанса связи снова не было. И на следующий.
Как связь пропала, уже четвертые сутки пошли. В школе с утра я сижу с планшетом сам не свой, и Сенька, и ещё несколько мальчишек и девчонок из группы, у которых отцы с экспедицией отправились. Полина Алексеевна периодически подходит к нам и говорит, что расстраиваться нет никаких причин, что всё обязательно наладится и что экспедиция скоро выйдет на связь. А пока, дескать, надо не вешать нос и заниматься уроками. Да-да, вот только об уроках у меня сейчас голова и болит… Оставаться в школе и играть с ребятами нет никакого настроения. Отправляюсь сразу домой, и Сенька со мной.
Дома обедаем, потом занимаемся каждый своими делами. Сенька снова уселся читать дневники отца и эту самую планетологию, а я продолжаю склеивать ту модель, которую мне Анатолий Сергеевич с Сенькой в первый день подарили. Красивая штука этот самый самолёт, но всё равно какая-то несолидная. Хрупкая конструкция, у нас на поверхности таких не бывает. Наши челноки – они прочные, надёжные, крепче скалы. Думаю про то, какие у нас надёжные челноки с кораблями, и тут же вспоминаю про папку и экспедицию. И что-то сразу настроение доклеивать модель у меня улетучивается…
– Сеня! – говорю. – А как ты думаешь, что там такое у них произошло?
Он мне с верхней койки отвечает:
– Да откуда же мне знать? Даже маме твоей никто ничего не рассказывает. И Полине Алексеевне тоже…
Вытягиваюсь на койке, думаю.
– Слушай, а куда хотя бы точно они полетели? Что там у них за эксперименты? У Анатолий Сергеевича в записях ничего про это нет?
Записи Анатолий Сергеевича – отдельная тема. Планшеты планшетами, а он всё равно почему-то вёл записи в старинных бумажных блокнотах карандашом. Я Сеньку ещё спрашивал, почему так, а он сказал, что отцу это просто больше нравилось. Ну, да дело не моё. В общем, Сенька мне сверху говорит:
– Немного есть. Отца интересовали необычные структуры на поверхности, так называемые «купола». Это как такой круглый холмик, только низкий и плоский. В дневнике есть несколько фотографий. В точности не скажу, но похоже, экспедиция полетела к одному из таких одиноких куполов на равнине Снегурочки – в записях он никак особенно не называется, просто «северный купол» и всё.
– А что такого особенного в этих куполах?
– Вот послушай: «В те времена, когда климат Венеры ещё только начал меняться, существовавшая на ней жизнь неизбежно должна была погибнуть. Однако она не могла исчезнуть бесследно. Мёртвая органика…».
– Мёртвая чего?
– Органика. Ну, это всё, что живое или когда-то было живым. Растения там, животные…
– Аааа. Ну а что там дальше?
– «Мёртвая органика, захороненная под слоями горных пород, на Земле образует залежи каменного угля, нефти и природного газа. Однако миллиарды лет назад на Венере, в условиях повышенной вулканической активности и высокой температуры, газ, выделяющийся при разложении органического вещества, мог образовывать в вязкой горячей лаве пузыри, медленно поднимающиеся к поверхности…».
– Всё, хорош, Сень, спасибо. Интересно, конечно, но от этой твоей науки сразу голова начинает пухнуть.
Лежу, молчу, думаю. И всё равно из головы не идёт экспедиция и что же такое там произошло. Надо продолжать разговор. Когда разговариваешь, как-то легче становится.
– Ну ладно, – говорю, – мы знаем, что скорее всего они полетели к этому самому северному куполу на равнине Снегурочки. И что исследования эти как-то связаны с далёким прошлым Венеры. Миллиард лет назад или даже два. А поможет это нам выяснить, что же там случилось, и почему они не выходят на связь?
Сеня отвечает:
– Не поможет. А что я могу сделать? Отец вообще этот дневник писал ещё задолго до того, как мы сюда прилетели. Точка высадки – у северного купола, и всё. Ничего больше мы из дневника не выжмем. Остаётся только сидеть и ждать, когда взрослые нам что-нибудь сообщат. Ну, или хотя бы маме твоей.
Что верно, то верно. Других вариантов у нас просто нет. Слезаю с койки, забираюсь на лесенку. Сенька сидит, поджав ноги, и читает. Ещё несколько книжек лежит сбоку. Показываю на один из дневников Анатолия Сергеевича.
– Можно, – спрашиваю, – полистать?
Сенька только головой кивает – бери, чего уж там. Беру дневник, спрыгиваю вниз, снова валюсь на койку. Почерк у Анатолия Сергеевича чёткий, красивый, правильный, почти что печатными буквами пишет. Не то что я. Какие-то стрелки, схемы, вопросительные знаки. Пара маленьких фотографий вклеена. То и дело попадаются слова «равнина Снегурочки», «равнина Лоухи», «земля Иштар», «северный купол», «следы жизни». Ничего нового, всё это Сенька мне уже прочитал. От нечего делать перелистываю страницы и разглядываю рисунки на полях. Вот тут вот цветочек нарисован, тут птичка, а вот здесь смешная рожица с зубами. Интересно, Анатолий Сергеевич зачем такое у себя в дневнике рисовал? Дохожу до последней страницы. Что-то здесь не так, только сам не пойму, что именно…
Слезаю с койки, снова лезу наверх.
– Послушай, Сень! – говорю. – Посмотри пожалуйста, вот тут. Чего-нибудь необычного не замечаешь?
Он глядит, соображает.
– Да вроде ничего особенного. Страница пустая, всего три строчки. Первая: «Снегурочка». Вторая: «Следы жизни». Третья: «Северный купол». Всё.
– Ну-ка, слезай. – говорю. – Сядем за стол, так удобнее.
Сенька пожимает плечами и тоже спрыгивает вниз. Усаживаемся за стол, снова раскрываю дневник.
– А мне кажется, есть тут что-то странное. Посмотри: в слове «Снегурочка» последняя буква «А» написана как заглавная, а не так, как твой папа обычно пишет. И в слове «жизни» последняя «И» явно выше остальных. А в слове «купол» – последняя буква «Л» снова большая. И соединены слова тонкой линией внизу, как знак подчёркивания в планшете:
Всё-таки из Сеньки когда-нибудь вырастет просто потрясный яйцеголовый. Ничего ему два раза объяснять не надо. Схватился за дневник, чуть ли не сверлит страницу глазами.
– Увеличительное стекло, – спрашивает, – есть?
– Сейчас дам – говорю. Достаю из ящика лупу, протягиваю Сеньке. Он минуты три в лупу страничку рассматривает, потом задумчиво так говорит:
– Уроки в школе по компьютерной безопасности помнишь? Для захода в сеть требуется логин, основной пароль и проверочный пароль. Логин и оба пароля должны состоять из заглавных букв, строчных букв и цифр.
– Так здесь же нет цифр!