Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona". Страница 29

Димка понимал, что его берут на «слабо». Внутри все противилось. Хотелось встать и хлопнуть дверью, послав их всех подальше. Но он вдруг подумал об отце и о своем решении что-то менять.

— Думаете, мне слабо? — повернувшись к столу, он в упор посмотрел на дядю Лёву.

Тот в ответ пожал плечами. Сергей молчал, однако смотрел очень внимательно. Димка приподнялся в кресле и выдернул телефон из кармана джинсов. Номер Крестовского висел предпоследним набранным, искать долго не пришлось.

Слушая гудки, Димка не смотрел ни на дядю, ни на крестного. Сердце бухало в груди, а в ушах почему-то опять звенело.

— Алло, — голос у Крестовского был настороженный.

— Здравствуй, Рома! Это Волков.

— Оу. Здравствуй.

Голос у Крестовского, оказывается, был не только настороженный, но и гнусавый.

— Как твой нос? — Димка выбрался из кресла и подошел к окну, разглядывая панораму города.

— Нормально, — откликнулся Крестовский и после паузы спросил: — Тебя кто-то заставил позвонить?

Димка зажмурился и вдруг вспомнил, что они с Крестовским были не просто друзьями: они были не разлей вода с самого сопливого детства, и тот слишком хорошо знал Димку.

— Типа того.

— Оу, — Крестовский звучал совершенно по-британски.

— Я звоню извиниться.

— Понятно, — протянул Крестовский. — Ты там скажи, что не проблема, все улажено. Я подтвержу.

— Хорошо, — отозвался Димка и, услышав на заднем плане смех Юлы, зачем-то спросил: — У тебя Шилова?

— Нет, — ответил Крестовский, Шилова опять засмеялась, а Димка разозлился на Крестовского за вранье. Почему он всегда врет?

— Я у нее, — меж тем добавил тот.

— Оу, — подал голос Димка, понимая, что подстраивается под речь Крестовского.

Интересно, если бы они общались, он бы тоже начал криво строить фразы и по-дурацки произносить «р»?

— Плюшками балуетесь? — спросил он, вспомнив, что Юла вчера что-то там печь собиралась.

— Э-э-э, нет. Это как-то иначе называется.

— Это цитата из «Карлсона», придурок, — отозвался Димка.

— Оу, — снова сказал Крестовский.

— Ладно, пока. — Димка, не дожидаясь ответа, отключился и повернулся к мужчинам, которые смотрели на него с интересом.

— Ну, — Димка развел руками в стороны, — вы этого хотели?

— Почти, — отозвался дядя Лёва и почему-то заржал.

— Что? — прищурился Димка.

— Да не, ничего. — Дядя Лёва уперся локтями в стол и закрыл лицо ладонями. Его плечи мелко подрагивали.

Димка посмотрел на Сергея. Тот сидел в позе роденовского «Мыслителя» и тоже пытался не ржать. Димку начало накрывать злостью. Они специально выставили его дураком, а теперь им весело.

— Да идите вы, — буркнул он и направился к двери.

— Стой, — Сергей поймал его за запястье.

С первой попытки выдернуть руку не удалось, а продолжать дергаться было бы по-детски, поэтому Димка замер на месте, сверля взглядом футуристический пейзаж, висевший слева от двери.

— Просто на будущее: если извиняешься, не стоит говорить и так обиженному «придурок».

— А если он такой и есть? — процедил Димка, и взрослые опять заржали.

Глава 10

— Я запрещаю! Ты слышишь, Мария, я запрещаю тебе с ними общаться! С обоими.

Маша сидела на диване, откинувшись на спинку и скрестив руки на груди. На маму она не смотрела. Потому что, во-первых, ей было стыдно за сегодняшний спектакль в универе, а во-вторых, смотреть на маму было очень неловко. Всегда идеальная прическа мамы была растрепана, а сама она раскраснелась и выглядела одновременно несчастной и испуганной.

А началось это все после того, как Лев подвез Машу до университета и сообщил, что ему нужно переговорить с ректором, потому что он не хочет, чтобы у Димки были проблемы. Маша помнила, что он — Димкин крестный, и сидела в машине тише воды, ниже травы, боясь себе даже представить, каково сейчас Льву, когда его крестник, о судьбе которого он так печется, едва не сломал нос его собственному сыну.

Выскочив из машины, Маша едва не бегом бросилась к корпусу, в уме прикидывая, сколько лекций она пропустила. Это вон Шилова с Крестовским могут себе позволить никуда не ходить, а ей нельзя потерять бюджетное место.

Маму она увидела сразу. Та спускалась с крыльца, и даже по походке Маша поняла, что ей придется несладко. Мама очень редко ее ругала, но если уж так случалось, то это было то еще светопреставление.

Вдруг мама остановилась и шагнула назад, потом нелепо метнулась в сторону скамеек, будто собиралась спрятаться за одну из них, но, одумавшись, все же пошла навстречу Маше. Хотя уже не так уверенно.

— Это ваш преподаватель? — раздался за Машиной спиной голос догнавшего ее Льва.

Маша, обескураженная маминым странным поведением, кивнула, не оборачиваясь.

— А что она ведет?

— Английский.

Лев поравнялся с Машей, и теперь они шли рядом навстречу маме.

— Это моя мама, — зачем-то добавила Маша, и Лев остановился.

Маша тоже остановилась и посмотрела на него.

— Мама? — Лев оглядел Машу так, как будто пытался отыскать этикетку, на которой было бы написано что-то вроде Made by Irina Krotova.

— Почему вы так смотрите? — поведя плечами, спросила Маша.

— Я ректору, пожалуй, позвоню, — вместо ответа сообщил Лев и, не дожидаясь приближения Машиной мамы, пошел в сторону парковки.

Мама не сказала Маше ни слова. Просто оглядела с головы до ног, как будто тоже ожидала увидеть какую-нибудь маркировку, потом посмотрела вслед ушедшему Льву Крестовскому и так же без слов направилась обратно к корпусу.

Маша потащилась за ней, понимая, что еще успевает на последнюю пару, но однозначно этому не радуясь.

Группа едва не разобрала ее на части. Пришлось объявить всем, что у нее подписка о неразглашении. Как бы смешно это ни звучало, кто-то, кажется, всерьез поверил. Во всяком случае, от Маши отстали.

А вот дома началось. Вернувшаяся позже обычного мама начала разбор полетов.

Будто это Маша затеяла безобразную драку, специально прогуляла уроки и вообще… Лучше бы вон с Волковым разбирались. Впрочем, мама разобралась. Просто запретила Маше общаться с Волковым и Крестовским разом.

— Я понимаю, что тебе чем-то не угодил Крестовский, — наконец подала голос Маша. — Вернее, не понимаю, но вижу, но с Волковым-то что?

— А то, что сегодня я наблюдала свою дочь в эпицентре драки. Я преподаю там почти двенадцать лет, Мария. И первый раз мне было так стыдно. Как я могу требовать дисциплины и уважения от других, если моя собственная дочь…

Маша потупилась, мама же продолжила:

— Я думала, Дмитрий остепенится, однако он не просто презирает нормы поведения, он еще и тебя втягивает в безобразные истории.

— Мама, ну не надо так. Димка иногда слетает с катушек, но он же нормальный. И он очень уважительно относится к тебе, и…

— А к тебе, Маша? Хоть один из них относится уважительно к тебе? Волков отшвырнул тебя с дороги, как мешающий мусор.

— Мам, ты преувеличиваешь, — пробормотала Маша, хотя на самом деле ей было очень обидно из-за этого момента. К тому же поясница до сих пор болела.

— Нет, Маша. Это ты не замечаешь очевидного. Такие, как Крестовский, никогда не свяжут жизнь с такой, как ты. Они всегда будут тянуться к ярким и обеспеченным. К девушкам своего круга.

Маша нахмурилась. Не то чтобы она считала по-другому, но почему бедный Крестовский для мамы — как красная тряпка для быка? И это при том, что он был реально правильным до занудности. И никогда не доставлял никаких проблем ни маме, ни любому другому преподавателю.

— Мам, я не собираюсь связывать свою жизнь с кем-то из них. О чем ты вообще говоришь? С Крестовским я вообще не общаюсь. А с Димкой мы дружим. Ты ведь не была против! Неужели из-за одной драки?..

Мама некоторое время молчала, глядя на Машу очень серьезно, а потом негромко произнесла: