Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona". Страница 32

— Слушай, у тебя вообще девушки были в этом твоем Лондоне?

Роман окончательно потерял нить разговора и, главное, уже опасался что-либо говорить, потому что Юла явно расстроилась, поэтому он просто кивнул.

— И тебя никто из них не ревновал?

— Не знаю. Не думаю. Мы не обсуждали это.

— Во-о-т, Рома, золотые слова. Это то, что не обсуждают.

— Юль, давай сначала. Ты обиделась на что-то. Я не могу понять, всерьез или нет. Если я что-то сделал не так, просто скажи.

— Что у тебя с Волковым?

Роман нахмурился и отодвинулся от Юлы. Да что они все привязались к этому Волкову? С ним уже и поговорить больше не о чем, только о Волкове?

— Мы когда-то дружили, потом перестали, — сухо ответил он.

— Тебе неприятна тема, поэтому ты сердишься. Так? Вот и мне неприятно, что ты куда-то там возил Рябинину, неприятно видеть, как ты на нее смотришь. Я терплю это полгода уже. И это не смешно! — рявкнула она, когда Роман, не сдержавшись, заржал.

— Юля, ты что? — его изумление было абсолютно искренним. — Какая Маша? Куда возил? Она — девушка Волкова. Я… Да это же смешно.

— Это не смешно. И ты называешь ее исключительно по имени!

— Я всех называю по именам, — парировал Роман.

— Ага, особенно Волкова.

— Да хватит уже с Волковым. — Смеяться ему больше не хотелось. — Маша подумала, что Волков остался на яхте. Ее туда не пустили, поэтому ей пришлось позвонить мне. Я что, должен был ее оставить мерзнуть?

— Ты должен был остаться со мной. Бабушка говорила, что предлагала тебе. А ты умчался к своей Маше.

— Боже, Юля, ну ты что? Как я мог остаться? Это было бы неуместно!

— А может, нам уже наконец сделать так, чтобы это было уместно? — Юла вдруг взялась за майку и потянула ее вверх.

Роман вскочил как ужаленный.

— Стой, стой! — Он выставил руки, и Юла замерла, так, к счастью, и не раздевшись. Роман несказанно обрадовался, что в комнате темно, потому что его лицо просто пылало.

Он собрал себя в кучу и присел на корточки перед Юлой, стараясь не думать, что это — спальня, они одни и за его спиной, в паре метров, стоит кровать. Да и диван тут, опять же. Положив ладони на руки Юлы, все еще сжимавшие край майки, Роман настойчиво их опустил.

— Давай мы это обсудим, когда ты не будешь злиться. Ладно?

Юла поджала губы и отвернулась. Роману показалось, что она обиделась еще сильнее. Что делать, он понятия не имел, поэтому просто подался вперед и, скользнув ладонью по ее щеке, осторожно поцеловал в губы. Целоваться и дышать разбитым носом было тем еще удовольствием. Юла прервала поцелуй. То ли сжалилась, то ли ее начало раздражать его сопение.

— Ты иногда придурок! — сердито произнесла она, но при этом взъерошила ему волосы и провела пальцем по вороту футболки.

Если честно, Роман считал, что Юла тоже иногда ведет себя не слишком умно, но, разумеется, эту свою мысль он не озвучил.

К счастью, телефонный звонок спас его от продолжения разговора. Взглянув на экран, Роман от неожиданности попытался глубоко вдохнуть носом и едва не застонал, подумав, что надо было все-таки выпить обезболивающее. Тогда он смог бы ответить Волкову более адекватно.

Разговаривать с Волковым по телефону впервые за много лет было странно. Это было первое, на чем зафиксировался Роман, и лишь потом он заметил, что в голосе Волкова звучат одновременно азарт и раздражение. А уж когда тот спросил про нос, все встало на свои места.

— Тебя кто-то заставил позвонить? — спросил он.

Волков подтвердил, и Роману стало неуютно. Димкино «здравствуй, Рома» выбило его из колеи гораздо сильнее, чем Роман мог ожидать. Он даже на минуту подумал, что этот звонок что-то значит. Тем более что с утра он обнаружил несколько пропущенных от Волкова и уже успел нафантазировать всякого. Вот только перезвонить побоялся.

Собравшись с мыслями, Роман заверил Волкова, что подтвердит, будто все улажено, и собирался распрощаться. В это время Юла, вновь успевшая включить фильм, рассмеялась, и Волков про нее спросил. Роман подумал, что должен был бы, наверное, приревновать. Ну Юла же этого хотела? Но почему-то у него не получалось. Да еще Волков сбил его этими крендельками. В общем, разговор вышел на редкость идиотским, и прервал его, разумеется, Волков. Как всегда.

Юла, к счастью, решила больше не выяснять отношений. Похлопала по дивану рядом с собой, и Роман послушно сел, а потом притянул ее к себе и, чмокнув в макушку, подумал, что он может ее ревновать, если ей хочется. Несложно же. Смущало лишь то, что, похоже, Юла очень хотела, чтобы он ревновал именно к Волкову.

Вернувшаяся от подруги Жанна Эдуардовна очень изысканно выразила свое мнение относительно залепленной переносицы Романа и розовых пятен, начавших проступать под его глазами, потом снова поила их чаем и рассказывала театральные истории. Юла, кажется, все еще немного дулась, Роман же был задумчив, размышляя о не к месту проснувшейся решительности Юлы. Не то чтобы их отношения до этого были слишком целомудренными, однако Юла всегда мягко останавливала все попытки Романа перейти черту. Он относился к этому с пониманием и не настаивал. В конце концов, девушка здесь не он. Сегодняшний же порыв оставил после себя неприятный осадок. Роман был не против секса, наоборот, но ему категорически не нравилось, что Юла решилась на это на волне разговора о Маше и Волкове. Это казалось неправильным.

Перед самым его уходом домой, когда Юле позвонила какая-то из подружек и она упорхнула к себе, Роман спросил у Жанны Эдуардовны:

— А что такое «фельдшер»?

— А это, мой милый, полевой врач.

Роман удивленно приподнял бровь, и Жанна Эдуардовна рассмеялась своим музыкальным смехом.

— Ну, не все так буквально, Роман. Теперь-то это просто врач со средним медицинским образованием. А почему вы спрашиваете?

— А это просто бабушка Маши Рябининой, которая вяжет винтажные жакеты, работала фельдшером, и этот факт ее биографии очень поразил Романа, — пояснила незаметно подошедшая Юла.

Роман закусил губу и посмотрел в потолок. Крыть было нечем.

— Какая разносторонне одаренная бабушка, — задумчиво произнесла Жанна Эдуардовна, смерив Романа взглядом.

Роману ничего не оставалось, как распрощаться и уехать.

По пути он позвонил маме и узнал, что отец купил ей билет и завтра она вылетает. У Романа отлегло от сердца, потому что он до последнего боялся, что отец передумает. Добравшись до дома, он позвонил отцу, а когда тот написал, что не может говорить, отбил сообщение: «Спасибо за билет для мамы».

Отец прислал: «Дело за тобой. Выполни обещание».

«Не вопрос», — ответил Роман, а сам задумался, почему отец так прицепился к Маше. Почему Юла так к ней прицепилась? Про мотивы Волкова он не гадал. Они-то как раз были понятны. Маша была красивой. Не такой яркой, как Юла, но у нее была очень милая улыбка, а еще она была умной и явно терпеливой, раз уж так долго выносила Волкова. К тому же эти два попугайчика-неразлучника, как назвала их Юла, постоянно о чем-то говорили. Даже на лекциях. Роман этому отчаянно завидовал. Его круг общения в Москве был настолько ограничен, что порой хотелось взвыть. Отец, Юла, пара ее подружек и Жанна Эдуардовна…

По неведомой Роману причине одногруппники обходили его стороной. Честно признаться, когда отец заговорил о празднике на «Рене», Роман чуть сердечный приступ не схватил, представив, как будет объясняться с отцом, если все проигнорируют его приглашение. Но то ли Юла постаралась, то ли народ из группы был на редкость вежливым, не пришли только двое. Даже Волков явился, хотя Роман был уверен, что ни его, ни Маши не будет. Весь вечер на «Рене» Роман думал о том, как было бы классно, если бы время можно было отмотать назад. Если бы не было их с Волковым дурацкого спора, вечеринка прошла бы и вполовину не так уныло. Димка был не просто сердцем любого праздника, он сам был праздником. Когда-то… Мысли Романа перескочили было на Машу, но он запретил себе думать в этом направлении. Да, Маша обратила его внимание на себя на целых сорок пять минут, пока Роман не понял, что она — девушка Волкова. Но это было восемь месяцев назад.