Между нами никаких секретов - С. Робин. Страница 56

* * *

Матиас очнулся через несколько часов, ещё один раз в больнице. На этот раз, в отличие от предыдущих, он был в сознании и сразу вспомнил каждый момент последних безумных часов. У его дверей вновь стояла охрана, но на этот раз её поместили туда не для защиты. Теперь именно он находился под стражей. Он был убийцей, обвиняемым в двойном убийстве. Матиас обрадовался когда проснувшись, не увидел в своей палате Скарлетт, поскольку не знал, что ей сказать. У него бы даже не хватило смелости посмотреть ей в глаза. Она видела и слышала всё. Грязные слова, которые он сказал Оксане, их яростное соитие, заключительную стрельбу. Скарлетт видела, как он убил женщину, которую трахал, и видела, как сделал это прямо на пике удовольствия того скотского совокупления. Как она могла его простить? На этот раз ему казалось такое невозможно. Сколько бы Матиас не пытался скрыть эту часть себя, сколько бы он не пытался измениться, в итоге он показал себя таким, кем был на самом деле. Монстром.

Матиас испытывал боль, пытаясь двигаться и дышать, но через несколько дней должен пойти на поправку. Пуля, которую Курт вонзил ему в грудь, не повредила ни одного жизненно важного органа. Открылись и снова кровоточили только душевные раны. Матиас и на этот раз отреагировал как раньше: впал в какую-то безропотную апатию. Он перестал разговаривать, не спрашивал о Скарлетт или о ком-то ещё. Он слушал лечивших его докторов и медсестер, поражаясь их доброте, человечности, которую проявляли к нему. Этого понять Мати не мог, поскольку думал, что не заслуживает такого отношения.

Когда для допроса пришли полицейские, он признался во всем: о контракте с Оксаной, своей работе эскорта, шантаже, наркотиках и том, что случилось ночью. Матиас ожидал, что его отведут в камеру и закроют навсегда. Менее чем через двадцать четыре часа ему назначили встречу с психиатром. Им оказался мужчина, с которым Матиас не хотел разговаривать и поэтому тот ограничился кратким монологом. Мати слушал как он болтает, говорит о шоке, «посттравматическом расстройстве», депрессии и лекарствах. Матиас не понимал, что доктор имел в виду.

— Я убийца. Нет лекарств, которые могут такое излечить, — ответил он.

Доктор улыбнулся с мягким и обеспокоенным выражением.

— Это решит суд присяжных, но, судя по имеющейся у меня информации вы не являетесь палачом. Вы защищали себя, свою женщину и вашего ребенка. Поверьте мне, я сделал бы то же самое, не моргнув ни разу.

— Моя девушка видела всё... всё… — сорвалось с его уст. Возможно, Матиас искал кого-то, кому излить свои тревоги. Но доктор продолжал ему улыбаться.

— Ваша девушка плачет за этой дверью, потому что ей не позволяют войти. Последние несколько часов она провела в полицейском участке, и, хотя мне не позволено знать, о чём шла речь, конечно, она не похожа на женщину, которая злится на увиденное. Нам пришлось дать ей успокоительное, настолько она была обеспокоена. Я на самом деле надеюсь, что полиция позволит ей войти в палату, как только они получат данные, необходимые для начала расследования. Сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы встретились прежде, чем её перевезут… в другое место.

К сожалению, опасения Матиаса были вполне обоснованными. Его обвиняли в двойном убийстве и он проходил по делу в расследовании против влиятельной семьи преступников. Полицейское управление Сан-Франциско отказало ему в любых контактах.

Снова увидеть своих братьев и Скарлетт он сможет в тюрьме, после допросов и принятых судьей решений по поводу его прав на посещения.

В полицейский участок из больницы Матиаса сопровождали в наручниках. Скарлетт ждала снаружи больницы, но он не увидел её, потому что был ослеплен вспышками фотографов. Матиас даже не услышал отчаянного голоса, зовущего его посреди окружающих шума и суеты. Склонив голову он сел в машину, смирившись с ценой, которую заплатит за свои действия, и решив снова махнуть рукой на свою жизнь. Когда он прибыл в полицейский участок, его встретила та же толпа репортеров и зевак, возбужденных столь извращенным и жестоким делом. И он снова шёл с обращённым к земле взглядом, ощущая толчки справа и слева. На следующий день каждая проклятая газета выйдет с его склонённой головой на первой полосе. Матиас представлял их сенсационные заголовки, его жизнь снова выставлена на показ. Когда он был лишь одним из многих лиц, которые питали сплетни, журналисты никогда не удосужились копать за пределами глянцевого изображения красивого профессора и загадочной дочери миллиардера. Но теперь все будут знать о нём: его историю, о потраченных на продажу себя годах и про наркотики. Его тошнило от этого.

Матиаса втащили внутрь, чтобы сделать снимки для оперативно-разыскных альбомов и снять отпечатки пальцев. Он достиг безумного финала своей гонки, эффектно разбиваясь.

Он глубоко выдохнул, задерживаемое дыхание с момента как вышел из больницы. Матиас причинил себе вред, обманываясь, что его жизнь изменится. Сделал больно, надеясь, что сможет выбраться из этого невредимым. Он совершил слишком много ошибок, чтобы не заплатить по полной… теперь он знал это.

В конце рутинных процедур его отвели в комнату, освещенную тусклым неоновым светом, и обставленную только большим зелёным столом из тика в окружении четырёх стульев. Детектив, который допрашивал его в больнице, сел напротив. Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет.

— Вы хотите одну?

— Да, спасибо.

Матиас протянул руку и наклонился вперёд, прикуривая. Детектив тоже закурил, а затем начал просматривать записи с первым признанием, полученным в больнице. На его лице отразилось взволнованное и странно грустное выражение.

— Мне жаль, Кроуфорд, — начал он, — этот случай привлечёт много внимания, и, независимо от того, как всё закончится, вы, вероятно, навсегда оставите на своей жизни неизгладимый след.

Матиас ответил разочарованным и усталым смехом. Он уже научился жить с более глубокими и болезненными отпечатками.

— Итак, начнём с самого начала? Как вы познакомились с Оксаной Соколовой и Куртом Штайнером?

Выпуская изо рта облако дыма Матиас откинул назад голову, прислонившись к спинке стула, закрыл глаза и начал рассказывать факты, которые привели его к превращению из жертвы в палача. Он говорил много часов и не пропустил ни одной детали. Он сотрудничал, давая информацию о каждом аспекте жизни, которую вел. Матиас сообщил детективу и о проводимом в настоящее время федеральном расследовании, в котором участвовал в качестве информатора важных фактов. Затем он рассказал поминутно, как разворачивалась ночь безумия и крови. Взлом, угрозы и те возбужденные финальные события, которые привели к стрельбе.

По окончанию снятия показаний детектив выглядел очень довольным. Он встал и похлопал Матиаса по плечу, как сделал бы это отец.

— Мы договоримся о встрече с вашим адвокатом на завтра. Уже знаете, кто будет вас защищать?

— Мой брат, — импульсивно ответил Матиас.

— Итан Кроуфорд. Крепкий орешек. Я рад этому.

— Вы довольны этим?

— Послушайте меня внимательно. Конечно, обвинение сделает всё возможное, чтобы закрыть вас в тюрьме на всю жизнь, но ваше дело очень специфическое. Я уверен, ваш брат сможет объяснить лучше. Могу только сказать, что мы работали над подобными случаями с участием Соколовой, в которых главные участники не смогли сотрудничать, потому что они не выжили. Иногда мужчина делает то, что должен.

На этой фразе он вышел из комнаты, не оглядываясь.

* * *

На следующее утро Матиаса привели обратно в комнату, где его допрашивали накануне. В этот раз его ждал брат со своим неразлучным портфелем и приуроченной к случаю улыбкой с натянутым выражением лица.

Как только они остались одни, Итан обнял Матиаса ещё крепче, чем несколько недель назад во время их первой встречи.

— Как ты?

— В общем, хорошо.

— Рана?

— Просто царапина.

— Хорошо... сядь, у меня для тебя есть много новостей.

— Давай…

— В ночь нападения их было трое. Курт Штайнер, Оксана Соколова и некий Иван Макаров, ты его знаешь?