"Фантастика 2-23-120". Компиляцмя. Книги 1-20 (СИ) - Корнев Павел Николаевич. Страница 105

— Базара нет! — Я хлопнул приятеля по плечу. — Всё, Дюша, побегу.

— Но ты вернёшься ещё?

— Да! Я быстро. Щасвернус, короче.

Но совсем уж быстро обернуться не получилось. На углу дома наткнулся на Зинку с её кудрявой одноклассницей и мимо пробегать не стал, остановился.

— Привет, красавицы! Далеко собрались?

— Я же говорила: по магазинам пройдёмся, — пояснила Зинка и прищурилась. — Или ты освободился уже?

— Нет, домой заскочу и метнусь обратно.

— Жаль…

Зинка помрачнела, сунула в рот чупа-чупс и принялась перекатывать его языком во рту с какой-то непонятной сосредоточенностью. Подружка от неё не отставала, только она круглый леденец на палочке лизала.

— Зубы испортите, — счёл нужным отметить я, хоть моего мнения никто и не спрашивал.

— А это всё тётя Софья! — заявила вдруг Ксюша. — Она Зине с тобой встречаться запрещает. Говорит, ей с девственностью расставаться рано, а в твоём возрасте без секса уже никак не обойтись. Мол, мальчики ещё потерпеть могут, но с возрастом из-за долгого воздержания проблемы и со здоровьем, и с головой начинаются.

— Ксюша! — аж взвизгнула моя соседка. — Ну ты чего?! Вообще больше тебе ничего рассказывать не буду!

Я давно не питал иллюзий относительно мнения тёти Софьи на собственный счёт, и заинтриговало вовсе не оно, а кое-что другое.

— Чупа-чупс тут при чём, кудрявая?

— Тренируется она. Чтоб и тебя приласкать, и девочкой остаться, — с предельно серьёзным видом пояснила Ксения, прошлась кончиком языка по леденцу, а затем через неплотно сомкнутые губы протолкнула его в рот и заложила за щеку.

Зинка вмиг покраснела до корней волос.

— Дура! — выдала она и перевела раздражённый взгляд уже на меня. — А ты чего уши развесил, а? Лапшу стряхни!

И, прежде чем я успел хоть как-то оправдаться, девчонка зашагала прочь. Кудрявая егоза выразительно подмигнула на прощание и поспешила следом, на ходу облизывая круглый леденец. Я подумал-подумал и Зинку догонять не стал, решив поговорить вечером, когда немного утихнут эмоции. Просто не до того сейчас было. Надо ковать железо, пока горячо. Обидно будет, если такая схема сорвётся…

И в кои-то веки мне улыбнулась удача. Мало того, что дома застал и дядю Петю, и Бориса Ефимовича, так они сегодня ещё и отступили от своей неизменной традиции и водке предпочли пиво, а потому наклюкаться не успели и даже не разругались ещё в пух и прах на почве политических разногласий. Правда, всё к тому и шло.

— Перестройка! Ускорение! Гласность! — распалялся дядя Петя. — Ну и посмотри, до чего балабол меченый страну довёл! Забастовки! Гиперинфляция! Бандитизм!

— Чушь собачья! Это агония плановой экономики! — парировал Борис Ефимович. — Не надо всё на Горбачёва валить. И даже Гайдар не во всём виноват. Сам посуди — бывшие республики всякие денежные купоны вводят, карбованцы, манаты да зайчики, так куда им советские рубли девать? Правильно, мешками к нам их везут! Тут хочешь, не хочешь — галопирующая инфляция начнётся!

Дядька воинственно встопорщил усы.

— Нашёл проблему! Павловскую реформу помнишь? Полтинники да сотни на новые лихо обменяли — три дня и всё. А тут всем плевать!

— Прекращение оборота советских денег разорвёт экономические связи! — веско произнёс сосед.

— Тут рвём, тут не рвём — так по-твоему? — фыркнул дядя Петя. — Всё, Боренька, поезд ушёл. Доктор сказал: «в морг», значит, в морг! И это прямая вина Горбачёва, будь он неладен! Он ведь не только страну развалил, он всех предал! Мы всех предали!

— Ну кого мы предали, Петя? Ну что ты собираешь?

— Русских в бывших республиках — предали? Предали! Их убивают, грабят, выгоняют, в лучшем случае делают гражданами второго сорта, как в Прибалтике! Вон, у Сергея, спроси — он тебе всё про дружбу народов в Таджикистане расскажет!

— Здрасте! — поприветствовал я соседа, проходя на кухню. — Лучше не надо, не самая приятная тема для разговора. За столом так уж точно её лучше не затрагивать.

Борис Ефимович засопел, но этот бастион обороны сдал без боя, решив зацепиться за следующий.

— Ещё кого мы предали?

— А всех союзников по социалистическому блоку! — сходу выдал дядя Петя. — Там ведь не все вперёд трусов в капитализм бежали! Вон, Хонеккера судят! И где? В стране, объединение которой состоялось исключительно по нашей доброй воле! Горбачёв, гнида такая, даже о генсеке социалистической партии не похлопотал! Что уж тогда о сотрудниках Штази говорить? А о польской Службе безопасности? А о других, которые не за страх, а за совесть?

— С винтиками репрессивной системы собственные сограждане пусть разбираются! — отрезал Борис Ефимович.

— А командира рижского ОМОНа судят — он тоже винтик репрессивной системы? Или человек, который до конца верным долгу оставался и приказы выполнял? И весь мир смотрит сейчас на нас и понимает, что с русскими никаких дел иметь нельзя. Ибо — Иваны, родства не помнящие, только ветер переменится, сразу забудут и предадут!

— Да что ты заладил: предадут, предадут! — не выдержал наш сосед. — Это коммунисты всех предали! И русских в первую очередь! СССР времён застоя и даже раньше — он насквозь неправильный и нежизнеспособный! Ты пойми уже наконец, хорошо, что он сейчас развалился, дальше было бы только хуже! И дело не в том, что плановая экономика рыночной в оперативности уступает, хотя это первое, что на ум приходит. И даже не прогнившая административно-командная система во всём виновата. Дело в извращённом до невозможности интернационализме! Вот почему я из своего кармана дружбу народов спонсировать должен. Скажи, а?

— Наши стратегические интересы…

— Нет! — рявкнул Борис Ефимович и так долбанул кулаком о стол, что подскочили стаканы. Он достал из кармана носовой платок, вытер им вспотевшее лицо и глубокую залысину, после уже продолжил куда спокойней прежнего. — Ты мне, Петя, о внешнеполитических интересах не заливай, прекрасно знаю, зачем Кубу поддерживали и социалистические режимы по всему миру деньгами и оружием снабжали. Не дурней тебя, и сам политинформацию вёл. А непонятно мне, как жителю РСФСР, другое: почему народные деньги тратились на финансирование великой грузинской культуры или индустриализацию Прибалтики? Коммунисты нас попросту грабили! Всё для республик! Дотации из союзного бюджета — держите, землицы прирезать — даже не просите, сами предложим, заводы и фабрики построить — всегда пожалуйста!

— Тебе жалко, что ли? — поморщился дядя Петя.

— Представь себе — жалко! Почему высокотехнологичные заводы в республиках, а у нас сплошная металлургия, которая экологию гробит на корню? Почему у них конструкторские бюро мирового уровня, а у нас пэтэушников за станки поставили и нормально? КрАЗ, МАЗ, БелАЗ, РАФ, Антонов, Ташкентское авиационное объединение, куча заводов по производству электроники, тот же «ВЭФ»! А Крым? А исконно-русские области северного Казахстана? Этот банкет за наш с тобой счёт шёл! Мой, твой и его, вон! — указал сосед на меня. — Наше с тобой будущее коммунисты разбазаривали! Чуть всё до остатка не выскребли! И всем плевать было! Знаешь, почему? А система изначально ущербной была, вот почему! Имелась всесоюзная компартия и компартии республик, а РСФСР — фигу! Вот на нас все и ездили, партийные бонзы на себя одеяло тянули! В республиках нас презирали! Жили лучше нашего за наш счёт и нас же презирали!

— Ну ты прям русский националист, Борис Нахимович! — буркнул дядька. — Странно, с твоими-то историческими родинами…

— А ты мои исторические родины не трожь! У меня до сих пор серпасто-молоткастый в кармане! И мы о прошлом говорим, том прошлом, в котором я всю жизнь тут прожил!

— Можно подумать, твой рынок что-то изменит! Брось! Только хуже станет! Раньше мы силой были, раньше с нами весь мир считался! А теперь начнут откусывать по кусочку. Да и откусывать не нужно будет — сами раздарим, лишь бы только по головке погладили и ещё немножечко гуманитарной помощи прислали. Раньше мы всем деньги давали, а теперь кредиты выклянчиваем! И про экономику лучше не заикайся даже! Эта твоя приватизация — грандиозный обман. Все между собой поделят, а что не поделят — распилят и на металлолом распродадут, народ ни с чем оставят, — заявил в ответ дядя Петя, досадливо махнул рукой и воспользовался случаем взять тайм-аут: откупорил очередную бутылку, разлил по опустевшим стаканам пиво.