Дочь мэра (СИ) - Орлова Юлианна. Страница 31

— По чесноку, мне реально легче, но неприятные ощущения остаются.

— Пф, парень, тебя зашивали, ты что хотел? Конечно, останется боль еще неделю точно. Давай осмотрю, поправлю назначение.

Собственно, что он и делает. Задавая миллион самых детальных вопросов вплоть до того, тянет ли мне руку при положении лежа, сидя, стоя и т. д. Заставляет дышать на время, делать глубокие и неглубокие вдохи, тренировка мол. Больше похоже на пытки.

Четко выполняя указания, мысленно говорю себе, что больше в больницу только к Яночке как к работнику наведаюсь, да в родильное, когда она мне рожать будет. Все. Бам. Бам. Бам. Дыхание перехватывает, и я сжимаю руки в кулаки, улыбаясь, рисуя картинки. Ля. Песня. Вот это фантазия сейчас отыгралась в меня.

И тут присел на жопку, потому что весь смысл фразы доходит до меня. Да, хочу ее себе, и чтобы навсегда. И минимум трое. Все кудряшки чтобы были, я теперь от кудрей тащусь.

— Исаев, мне долго тебя звать, а? — док тормошит меня, и я резко возвращаюсь в реальность. Ля, совсем уже потерялся в грезах.

— Да?

— Выписываю тебя, Исаев. На перевязки будешь ходить, на прием в поликлинику к хирургу и к терапевту. Выписку подготовлю, да и завтра на кислород можешь идти. Если чего беспокоить будет, звони напрямую, проконсультирую, — он чиркает мне номер, а я от радости готов обоссаться, сука! Нет, я реально хочу ссать.

— Реальной домой?

Чет поверить сложно. Я бы уже побежал и без выписки. Что я там не видел? Меня Облачко лечить будет дома в горизонтальной плоскости. Феноменальное выздоровление гарантировано.

— Реально-реально, можешь по чуток собираться. Резких движений не делаем, тяжелое не носим.

Не понял. Я че, принцесса на горошине?

— Как? А работа?

Все внутренности ухают вниз, разбиваясь в пух и прах.

— Минимум неделю нельзя, а там реабилитация будет, судя по роду твоей деятельности. Больничный у тебя, боец.

— Да куда, мне уже вчера надо было быть в строю, док. Что за детсад? — от досады подаюсь вперед, отчего морщусь, черт. Куда уже тут работа, если я двигаюсь со стоном?!

— Ну знаешь…мы тебя достали откуда надо, имей терпение, — суровым голосом вещает он мне мой приговор, и я снова сникаю. Ну вот. Пиздарики.

Я анализирую, анализирую и вдруг подскакиваю на месте как громом пораженный. В рот мне ноги!

— Доктор, а сексом заниматься когда можно?! — слишком громко вырывается из меня, и все органы чувств навостряются на один источник получения информации. По лицу дока проходится тень нечитаемой эмоции, а затем он спокойным голосом отвечает:

— Ну подождите хотя бы пока я выйду. И без фанатизма, Исаев, чтобы с переломом фаллоса вас сюда не привезли потом. А то еще пару месяцев точно будете дома валяться, — теперь взрывается хохотом док.

— А че такое возможно?

— Парень один дембельнулся и курлык, приплыли. Случай из жизни, делюсь и плачу в душе.

— Капец, — вся реальность суживается до одной не очень приятной картинки, где чувак свой кабачок сломал после дембеля. «Охуеть! Кричали гости». Аж Младшенький заболел, как все нарисовало воображение. А оно у меня очень яркое. Талантливое в общем.

Врач уходит, а я верчу в руках телефон, ожидая смски от Яночки, но он молчит. Конечно, я не рассчитываю, что она запомнила дату моего рождения из документов. Наверное, в ее случае имело значение лишь назначения дока, так что я просто жду ее прихода или нейтральной весточки. А лучше и то, и другое.

Меня бесит, что я не получаю по итогу ничего. От этого с каждой минутой злюсь все сильнее, доводя себя до точки кипения. А когда внезапно со стуком открывается дверь, я так резко поворачиваюсь на звук, что у меня грудную клетку стягивает узлом. Больно, сук.

— Сыночек, родной мой… — мама заходит, а следом…Жанна. Черт, ну почему весь пиздец происходит так внезапно? И зачем опять она сюда приперлась? Это просто издевательство.

Мать шустро подбегает ко мне и крепко обнимает, обливаясь слезами, на что я реагирую херово. Не люблю, когда плачет, в особенности из-за меня.

— Мой сыночек, похудел так, синий весь. Ох, да за что мне это? С праздником, защитник… — отрешенно звучат от нее поздравления, а в глазах плывет бесконечная усталость.

— Мам, в самом деле, успокойся. Живой, да и все, уже выписывают даже. На мне ж как на собаке…

— Какая собака? Что ты говоришь?

— Сядь. Еще не хватало, чтобы ты с давлением слегла, — сурово говорю ей, усаживая на кровать, пока Жанка смотрит на меня поплывшим взглядом, уже рыдает тоже. Показательные выступления во всей красе.

— Бодя, с днем Рождения, — бросается в объятия тут же, цепляясь мертвой хваткой за шею именно в тот момент, когда в палату заходит мое яркое Кудрявое Облачко.

Блять. Ну пиздец. Хуже ситуации придумать невозможно. Как назло, Жанна еще и тянется ко мне в попытках обхватить руку, но я не даю ей это сделать. Но это ведь ситуацию лучше не делает, да? На месте Облачка я бы взорвался, так что требовать от нее другого нереально.

Глава 24

Я так устаю в университете, что под конец дня буквально готова вешать язык на плечо от гонки. Мало того, что на парах сегодня сложно, так еще я не могу выбросить из головы инцидент с Сашей.

А он звонит все время, но я переключаю телефон на режим «без звука», наблюдая за очередным пропущенным с тяжелым сердцем. Интуитивно догадываюсь, что поговорить нам все равно придется, но решительности сейчас нет.

На губах ожоги от его прикосновений и острое желание стереть с себя упоминания вчерашнего вечера, но увы и ах, картинки заполняют мозг.

Мне кажется, что это событие может стать причиной чего-то более глобального, что непременно скажется на моей жизни. К подобному я не готова, и все еще боюсь реакции. Кажется, я совсем не знаю его…

Выходя из универа, прямо рядом со своей машиной замечаю высокую фигуру папиного безопасника и резко торможу, заходя при этом за угол здания.

Дыхание становится частым и прерывистым.

Вот зачем Саша приехал? Что я ему скажу теперь, или он мне? Именно в тот момент, пока я выглядываю из-за угла, он поворачивается и замечает меня. Смотрится вся ситуация скверно. И раз меня заметили, делать нечего, придется идти…

В гнетущем состоянии подхожу к мужчине, который рассматривает меня с особым вниманием, как мне сейчас кажется. Может себя накручиваю, но теперь его взгляд меня скорее пугает, чем представляется обычным, коим я его считала ровно до вчерашнего дня.

Побитое лицо, синюшный оттенок кожи, припухлость — сегодня все проявления аварии становятся явными. Он опускает взгляд вниз, затем снова поднимает и тихо шепчет:

— Привет, поговорить надо, — губы тут же стягиваются в прямую линию, а я кручу в руках ключи от машины и подхожу к багажнику. Теперь Саша за моей спиной.

— Если честно, я не знаю, что тебе сказать, — немеющие пальцы наглухо цепляются в брелок. Я открываю багажник и кладу туда сумку

— Я не прошу тебя говорить, я сам хочу высказать то, что должен.

Закрыв багажник, неуверенно разворачиваюсь к Саше, который теперь не думает нарушать мое личное пространство, за что я ему благодарна. Наверное, сейчас я бы осмелилась на более жесткое сопротивление и ему бы больше не удалось застать меня врасплох.

— Я повел себя некрасиво вчера, — хриплым голосом продолжает он, всматриваясь в мое лицо, явно лишенное всяких красок.

— Это было неуважительно, и ты меня напугал, Саш. Разве я когда-то давала повода? — в моих словах нет как такового укора, но зато имеется странный оттенок обиды.

Мужчина не тушуется, он кивает и тут же отвечает:

— Если ты не давала повода, это совсем не значит, что мне не хотелось тебя поцеловать.

Его слова лишают меня всякой способности говорить, и мы молча стоим, пока внутри разливается горечь от услышанного.

— Или, что я не хочу повторить.

Бам. Давление подскакивает.