Дочь мэра (СИ) - Орлова Юлианна. Страница 33

Покраснев до кончиков волос, я прячу лицо на груди Богдана, который только улыбается и подмигивает мне, а затем поворачивается к матери и, взяв меня за руку, говорит:

— Мам, это Яна, моя девушка, — мой потерянный взгляд становится стеклянным и останавливается на вытянутом лице матери Исаева, которая рассматривает меня сейчас с ног до головы в немом изумлении.

Я не рассчитывала так скоро с ней знакомиться, но вот это «моя девушка» заставляет волны успокоения касаться тела.

— Очень…приятно, Яна, — выдавливает она из себя, возвращая ошарашенный взгляд на девушку, что сидит на кровати и готова меня сжечь своим огненным взглядом. Если бы они метали стрелы, я бы уже валялась в луже крови.

— Яна, это моя мама, Наталья Николаевна, — Богдаша сжимает мою руку сильнее, притягивая к своему здоровому бедру, а я чувствую, как ледяной ужас скатывается по спине. Стараюсь улыбаться, но что-то мешает.

— И мне. Очень.

Незнакомка фурией проносится мимо, цепляя стул на ходу и чуть не задев меня, разумеется, нарочно. У Богдана реакция феноменальная, рывок — и я уже перед ним, а недовольный рык звучит мне в затылок, побуждая табун мурашек проноситься по коже.

Ясно, теперь на одну проблему меньше, ведь так?

Наталья Николаевна вдруг кричит:

— Жанна!

Но девушка с грохотом закрывает дверь и продолжает бежать прочь. На долю секунды мне становится ее жаль, но я тут же стараюсь отключить это чувство, вполне испытывая еще и злость за увиденную ранее картину.

Конечно, понятно, что она сюда приходила совсем не за тем, чтобы узнать о здоровье парня как друг. По реакции на мое появление, все слишком понятно, но почему Исаев все еще допускал ее появление в своей жизни — мне непонятно, а значит без свидетелей мы это обсудим. И очень много будет зависеть от предоставленных мне ответов.

— Нехорошо получилось. Богдан, ну ты чего не сказал мне? — она пытается послать скрытые знаки глазами, явно намекая на меня, но потом прикрывает глаза и потирает виски указательными пальцами.

— Когда? По телефону такие вещи не рассказывают, мам! Это не про прыщ на заднице рассказать.

Нервный смешок вырывается из меня, пока я пытаюсь уравновесить свое состоянии внутри. А оно скачет туда-сюда как маятник. И только широкая теплая ладонь Исаева работает отвлекающе, помогает не впасть в окончательный шок.

Мать Богдана не выглядит на свой возраст, это человек, замерший вне возраста. Длинные темные волосы собраны в конский хвост, на лице минимум морщин, глаза большие и миндалевидные, губы бантиком. Она красотка, и Богдан точная ее копия, хотя может и на отца он похож, но пока я могу сравнить лишь с матерью.

— Яночка, вы меня извините за эту ситуацию. Скажу вам честно, я не знала о вашем появлении в жизни моего сына, а Жанна просто сказала, что хочет с ним помириться и поедет со мной. Они так много ругались и мирились, что я вообще в какой-то момент перестала придавать этому хоть какое-то значение, — хмыкнув, она упирается ладонями в собственные коленки и выдыхает, негодующе поглядывая на своего сына.

— Ладно, все проехали. Облачко, садись, — Богдан мягко толкает меня на свою незаправленную кровать, что, в принципе, крайне негигиенично в его случае. Незаметно поправив одеяло, сажусь сверху, все еще ощущая внимательный взгляд карих глаз.

Богдан пока вручает мне торт, на котором виднеется кусок надписи «ждения», весомый такой кусок и вдруг до моего воспаленного и уставшего мозга начинается доходить, к чему были шары. Взгляд мечется по всем атрибутам в палате, и я замечаю другие надписи «на год ближе к пенсии».

Боже мой. Ощутив, как лицо снова становится пунцовым, смотрю на одноразовую вилку в руке, что сжимаю с особой силой. Она буквально трещит в ладони, пока на моем лице разливается нервный оскал.

У него день Рождения сегодня, а я мало того, что без подарка, так даже не поздравила на словах. Чем я вообще думала? В карте же есть данные…Как же стыдно!

На импровизированном столике появляется коньяк, сок и незамысловатые закуски. Все это организовывает виновник торжества на троих в скромной палате, наполненной фольгированными шарами в виде женской груди.

— Сын, кто такое блядство тебе подарил? Макс, да?

— Мам, ну почему блядство? Просто грудь. Ну может придумал и Макс, а притащили парни скопом, я там знаю, кто организовал?

— И Архангельский это видел?

— Мам, ты думаешь, он святой? И что ты имеешь против женской груди?

— Сын!

— Все, молчу-молчу, — Богдан смеется, но хрипловато, пока садится рядом со мной и мягко треплет коленку. Я вот даже не знаю, продолжать ли мне на него злиться сейчас? Может помиловать?

— Коньяк оставим на подарок. Тебе нельзя, я не пью, а Яна, судя по всему, — мать Исаева осматривает мой отглаженный халат, а потом мягко улыбается, продолжая, — на работе, ей тем более нельзя.

— Я вообще не пью спиртное, — выдавливаю из себя, поддевая вилкой торт. Он полностью шоколадный, и, конечно, я такое просто обожаю. Шоколад в шоколаде, политый шоколадом. Плевать, что на утро я буду чесаться…

— Прекрасно тогда. Итак, вы познакомились?

— Облачко меня спасла, — гордо заявляет Богдан, целуя меня в висок. И все это на виду у мамы. Ох, неловко-то как. — Моя четвертая отрицательная…

Наталья Николаевна сразу становится мрачной, будто бы она забыла, что сын тут из-за ранения, а затем на глазах проступают слезы.

— Ох, спасибо тебе большое, — смахнув влагу, она запрокидывает голову и так надсадно говорит, что у меня сердце сжимается. — Говорила я тебе, незачем идти по стопам дядьки. Не надо оно тебе, ты же так хорошо в компьютерах разбирался, нет же, погнался зачем-то! Людей защищать, на страже стоять, да кому это надо все, если с тобой что случится? Я же не переживу, Бодя, меня эти принципы твои греть будут, если однажды тебе не повезет, сын? Скажи мне? Что меня будет успокаивать, если не дай Бог что? Медаль за отвагу? Гробовые? — глаза краснеют, а слезы прекращающим потоком льются по щекам. У меня внутри все холодеет, когда внезапно слышится злобное:

— Мама, хватит! Я так решил, значит, так будет. Ничего со мной не случится. Это всего царапина. Моя оплошность, будет мне наука! Быть внимательнее! Хватит уже манипулировать. Ты сама говорила, я Богом Данный. Все. Не умру я на службе, умру в глубокой старости во сне, имея пять детей и десять внуков. Да, Облачко?

Глава 25

Мать опять начинает старую песенку. Они с Жанной одно время даже спелись на этой теме, «а зачем мне служба», так и вливали мне в уши всякое в надежде, что однажды я разозлюсь и уйду с работы, которая мне досталась не так уж и легко, и которая реально приносила радость.

Эти манипуляции продолжались все время, порой и одновременно с двух сторон.

Я ведь шел на работу как на праздник. В лице парней нашел вторую семью и очень гордился своим званием, своей должностью. Немногие в моем возрасте могут похвастаться погонами старшего лейтенанта, учитывая, что после младшего мне сразу дали старшего, а впереди вполне маячит новое повышение, если я выполню парочку сложных задач.

Двигают нас по карьерной лестнице быстро, с этим обычно проблем нет.

Только не вляпайся ни во что, да не косячь — и вот ты уже феноменально хорош в глазах старших и новыми погонами.

— Все я молчу, — смахнув слезы, мама опускает взгляд, а меня начинает коробить. Я не люблю с ней ссориться, но она словно специально выводит меня на эмоции.

Яна шлепает меня ладошкой по здоровой ноге, и я свой косяк понимаю, как никогда. Выдохнув, встаю и иду к маме, обнимая ее и целуя в лоб. Теперь сдавленные рыдания становятся громче.

— Мам, ну ты чего? Сама меня Богданом назвала, тут все уже, как говорится, — пытаюсь пошутить, но выходит неудачно. Обхватив меня, мама добрых пару минут еще плачет и успокаивается только когда я мягко вожу ладонями по подрагивающей спине.