Дочь мэра (СИ) - Орлова Юлианна. Страница 38

Те, кто выше, уже и сами оголяются, бросая парням панталоны. Мать моя женщина.

Где здесь кардиология? Кажется, мне туда.

Но нет, карандашик на диалоге с Облачком начинает двигаться, и спустя пару секунд приходит ответ:

«Думала сходить, а что… все плохо?».

Плохо сейчас у меня! Пар из ушей идет. Она думала сходить? Чего-чего она там думала? Выпустив шумно воздух из легких, злобно вперяюсь в смарт и резковатыми движениями строчу. Медленно, но строчу!

«Я запрещаю тебя ходить и глазеть на мужские письки».

Ладно, я преувеличил. Мужских писек там не было, но они до трусов раздевались! Але! У кого есть фантазия, тот увидит даже то, что скрыто!

«Смотри на мою. Бесплатно!». Я пишу благим матом. Бывает люди кричат им, а я им пишу.

Сейчас бы сфоткать да отправить, но тогда в театр я пойду только с Младшеньким, а хочется с Яночкой…

«Богдаш, ну им до твоей фигуры далеко, там ведь юмор еще».

Херовая отговорка, очень херовая! Закипая, присаживаюсь на кровать, всматриваясь во все фотки с этого шоу. Нет.

«Так и запишем: Облачко хочет «Ladies Night», в ближайшее время устрою».

Да и вообще. Я что, не смогу так булками потрясти? Водой себя облить? Пфф. Надо будет, еще и маслом могу.

«Богдаш: D».

Не понял? Это что за смех? С какого хера-то?

«Тебе смешно? Интересно, почему? Я вообще-то зал порвал бы. Не ревнуешь меня совсем? ☹».

«Я знаю, что ты только мне покажешь».

И это она права, конечно. Долго злиться не получается, да и дуться тоже. Это же Яночка, Облачко мое кудрявое. Да еще в палату заходит дядька при параде и переключает фокус внимания. Изможденный вид, приправленный раздражительностью, особенно ярко впивается в глаза.

— Привет, боец.

Заходит, выдыхает тяжело и рассматривает меня напряженным взглядом. Ясно, проблемы в столице точно были, еще и я тут на голову упал.

— Бать, ну ты чего? Если в напряг, я бы на такси доехал. В самом деле.

Медленно встаю и не морщусь даже, с каждым разом получше выходит. До вечера я должен быть огурцом, чтобы не инвалидом показаться Облачку. Мне еще ее на руках носить и зацеловывать до потери сознания.

— Отставить разговорчики, — грозно припечатывает он, подхватывая мою сумку. Это смешно, честное слово. Я беру пакет с презентами для медперсонала, он и то тяжелее выходит!

— Я че, малахольный какой-то? Немощный? Дай ее сюда.

— Ты у меня слишком геройствуешь. Зашили хорошо? Дыши в две дырки и не отблескивай.

— Бать… — плетусь за ним, почесывая репу. В той сумке только труселя да мыльно-рыльное, херня вопрос.

Так повелось, что дядьку я батей зову, нам обоюдно пришлось это по душе. Ну а как иначе, если он меня вырастил и в люди вывел своим воспитанием? Во всем, что есть у меня сейчас, я благодарен ему и матери.

— Дока я отблагодарил, так что топай в машину, — звучит от него бескомпромиссный приказ. Он у меня во всем такой. — Приказа думать не было? Не было. Выполнять озвученный приказ.

— Давай за руль сяду?

Я себя реально ощущаю принцессой.

— Исаев, ты сейчас у меня отхватишь по шапке, если будешь много разговаривать. В машину. Быстро, — сухо и почти без эмоций выговаривает батя, бросая на меня вполне однозначный взгляд. Дальше спорить нельзя, а то уговорит с локотухи.

Да уж, кто-то сегодня свирепствует. Навстречу нам выходить ЛюбИванна, как я теперь называю мысленно, и довольно улыбается, потирая руки.

— А кто покидает наши пенаты? Исаев, смотри мне, чтобы в следующий раз встретились в родильном.

Лыблюсь аки лось, ведь интересное пожелания мне прилетело. Согласен. Внимаю и записываю.

— Здравствуйте. Он у нас вроде не гермафродит, — хмыкает шутливо батя, и тут же получает укоризненный взгляд от этой прекрасной женщины.

— А вы у нас кто будете, товарищ…?

— Генерал-полковник полиции, главное управление по борьбе с наркотиками, Исаев Семен Николаевич, — отчитывается мой батя с регалиями и по уставу.

ЛюбИванна стоит в шоке, глазами хлопает и кивает, он ее авторитетом уже придушил. Явно переведя дух, она поворачивается ко мне и спокойно отвечает:

— Отец у тебя пушка-ракета, Исаев. Так вот, дорогой Семен Николаевич, меня зовут Любовь Ивановна, и я старшая операционная сестра в этом госпитале. Судя по всему, вам сын еще не рассказал о своей девушке? Я расскажу. Яна Белова, свет очей моих. Проследите, чтобы не обижал, иначе обижать его буду я. Во всех возможных позах. И даже невозможных.

Батя кивает, а потом переводит на меня испепеляющий взгляд.

— Вы меня простите. Хорошая девочка, верю. Мне не сказали, о таких радостных событиях по телефону не говорят, сами понимаете.

— Понимаю. Так вот и говорю, чтобы в следующий раз в роддоме.

— А что? Уже скоро?

— Было бы скоро, то ваш сын был бы без причиндала, которым детей делают. Сначала замуж девку, потому же стругать красоту. Ясно?

Вот заткнула за пояс всех. Женщина-бомба.

— Ясно, отчего же не ясно? Совершенно с вами согласен, принимаю к сведению и беру на карандаш. Честь имею.

— ЛюбИванна, ну что вы в меня так не верите?

— Верю, но контролирую. Смотри мне! — грозит мне указательным пальцем, пока я достаю скромный подарок и кладу на стойку медсестры.

— Это вам, ну все я убежал.

ЛюбИванна вспыхивает ярчайшим румянцем, но лезет в пакет, а потом резко назад. Клянусь, она в восторге от увиденного. А чего нет? Конина да сладости — это джекпот для любого врача, а там конфет много. Ну и еще немного денег на нужды отечественной медицины. Под коробкой конфет.

— Исаев! Это подкуп!

— Пф, это лайт-версия. Спасибо за помощь, — посылаю ей воздушный поцелуй, а она перехватывает его и шлепает по ягодице.

Боже, это женщина прекрасна!

Уже на улице батя прикуривает, бросая мою сумку в багажник своего пикапа, а потом поворачивается и орет:

— ИСАЕВ, ЕБТВОЮНАЛЕВО, ТЫ ДОЧЬ МЭРА УЖЕ СОБЛАЗНИТЬ УСПЕЛ, ПОХОТЛИВЫЙ ЛОСЬ?! Я САШЕ В ГЛАЗА КАК СМОТРЕТЬ БУДУ?

Первое. Бах. Перевариваю то, что мой батя знает отца Облачка. Нихуевенько так кони пляшут. Только пытаюсь открыть рот, а он продолжает меня поносить с размаху и с чувством, толком и расстановкой.

— Да баб вокруг…трахать не перетрахать, а ты на любимую дочь мэра рот открыл? Ты с ума сошел? Да он тебя кастрирует, а я ему помогу! У него девчонка ангел!!! — свирепый голос разносится на всю парковку. Люди вокруг останавливаются и с удивление раскидывают уши, теперь взрываюсь я.

— Он не баба, во-первых, а во-вторых, я не трахал ее, и даже если бы, то не твоего ума дела, ясно? Еще раз сравнишь ее с бабами, я за себя не ручаюсь!

Я честно пытаюсь держать себя в руках, но я буквально в сантиметре от того, чтобы взорваться к чертям собачьим. Причин море. Но главное — мое Облачко не просто баба, чтобы ее трахать! Она моя девочка и все тут, никто не имеет права влезать. Вообще никто.

Глаз начинает дергаться, и я с силой сжимаю руки в кулаки, пока батя курит, напряжённо прикусывая сигарету. Он рассматривает меня исподлобья, играя при этом кадыком.

Другому человеку я бы сразу втащил, но это батя.

— И вообще у меня серьезно, мы встречаемся.

— Знаю я твое серьезно, видел, мать его итить, — он бросает бычок в урну и прокашливается.

— Да че ты видел, бать? Ты реально нарываешься. Не смей лезть, куда тебя не просят, — рычу ему в лицо, ощущая, как по спине идет холодок от происходящего. Пусть только попробуют, блять.

— То видел. Ты как со своей Жанкой расстался, трахать начал все, что видел.

— А мне что, в монастырь надо было податься? — свирепею сильнее, вообще не понимая при этом, смогу я-таки сдержаться, чтобы не напхать полную пазуху.

В виске противно пульсирует. Это мое напряжение сейчас разорвет черепную коробку.

— Да хоть бы и податься, только не трогать дочь Белова. Ему похеру будет, кого убивать, и я сейчас не шучу. Ты хоть минуту можешь представить, как он относится к дочери, если от своего коллеги по цеху, нужного коллеги, избавился только за шутку в стиле «может нам породниться?». Тот несчастный до сих пор обивает пороги всех влиятельных друзей Белова, но воз и ныне там. Потому что, если даже он позволит кому-то настолько близко подойти к ней, это будет ТОЛЬКО ТОТ, которого он выберет сам. А ты взял и залез в чужой огород, еще и оставил там большую кучу! Пиздец полный!