Сочинитель - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 5

Кольцов хмыкнул и начал наматывать короткую челку на указательный палец, прикидывая, что еще можно сказать лейтенанту и какими именно словами.

— После того случая с его квартирой, — продолжил наконец Алексей Валентинович, — пришлось мне с самыми разными людьми встречаться и говорить… И выяснилось одно очень любопытное обстоятельство — к Бертолету приезжали гости, часто приезжали, раз в неделю минимум… Причем, как я выяснил через свои каналы, — не с пустыми руками они к Ване заезжали, а с дорогим товаром. С наркотой…

— С наркотой? — удивленно переспросил Кудасов.

— С ней, родимой, — вздохнул капитан. — Смекаешь, какой расклад получается?

Никита неуверенно кивнул, но потом все же честно сказал:

— Не совсем… Получается, Бертолет самодеятельностью занимался? Вы говорили, что Антибиотик был заинтересован сидеть тихо…

— Молодец, — улыбнулся Кольцов. — В корень смотришь. Виктору Палычу все эти темы с ширевом-шмыгаловом [7] и прочим кайфом — ну, никак сейчас не нужны… Сгорит кто-то один в цепочке — он и остальных за собой потянет. Это же они на воле все такие крутые и борзые, а на допросах, как правило, все болтать начинают… У меня за всю жизнь человек пять всего было, которые четко молчать умели. А от остальных я, что хотел, — получал… Да, так вот, действительно по всему выходило, что Ваня свой сепаратный гешефт открыл под самым носом у Антибиотика, заметим — гешефт довольно тухлый, от наркоты всегда паленым пахнет… К тому же Бертолет, авторитетом Палыча прикрываясь, в общак долю, естественно, не отдавал. Когда Антибиотик все это просек, он, безусловно, расстроился… А как не расстроиться, когда в собственном коллективе такое блядство творится? Я думаю, в другой бы ситуации Ваню просто сразу грохнули, но — Виктору Палычу к себе внимания привлекать крайне нежелательно, к себе и к магазину в Пушкине… Поэтому гражданина Бердникова для начала тактично предупредили — и словом, и делом. А он не унялся — к нему за четыре дня до гибели человек из Красноводска приезжал, товар сбросил… И завтра курьер прибудет — из гостеприимного города Львова.

— Он, что же, Бердников этот — сумасшедшим был? — хмыкнул Никита. — Предупреждения не понял?

— Сложно сказать, — почесал в затылке Алексей Валентинович. — У него самого уже не спросишь… Я ведь тоже сначала ситуацию себе по-другому представлял — думал, что Палыч при делах в этой теме с наркотой был… Удивлялся еще, чего он так подставляется. А намедни поговорил с одним человеком — он мне немножко «тему подсветил» — совсем другой расклад нарисовался… Я думаю, у Бертолета просто выхода не было, не мог он сразу все свои завязки просто взять и оборвать в одночасье — авансы-то отрабатывать нужно… Ребятишки-то, которые «кайф» двигают, они люди серьезные, тоже не поняли бы… Получилось, что попал Ваня в «вилы». Может, рассчитывал, что еще успеет пару раз груз принять, а потом и зашхерился бы… Не знаю. У меня ведь информация тоже не всегда стопроцентная… Точно знаю, что Антибиотик про человека из Красноводска узнал и про курьера, который со Львова едет — тоже… Вот на этом втором курьере я и прокололся, думал, что Палыч даст Бертолету украинца встретить и только потом разбор поведет — а оно, видишь, как все вышло… Не стали они ждать, приключений себе на жопу кликать. Грамотно, в общем-то… Старею я, видать, забыл, что это у нас — лучше нет, когда с поличным накрываешь. А в их мире все совсем по-другому… Я-то рассчитывал Ваню с курьером вместе взять — а если бы там и еще какие-нибудь ребята Палыча обнаружились бы, совсем красиво могло получиться… Это, кстати, тебе на будущее — запомни, что красивые и сложные комбинации удаются редко, работать нужно всегда от простого. Вот, как Антибиотик хотя бы: не стал рисковать, просто и без затей закрыл тему… И что осталось — слова, которые никуда не пришьешь и никому не предъявишь. А из слов и догадок — дела не слепишь…

— Но вы же знаете… — начал было Кудасов, но Кольцов устало перебил его:

— Знать и доказать — это, как в Одессе выражаются, две большие разницы… Ладно, давай прикинем, что у нас осталось на руках… Завтра на Варшавский вокзал львовским поездом должен прибыть курьер, который, естественно, про смерть Бертолета ничего не знает. Известно про курьера немного, да и то, что известно, скорее предположения… Якобы зовут его Толя-Бес, на вид ему лет сорок — сорок пять, среднего роста, худощавого сложения, одевается опрятно, постоянно носит темные очки… Волосы седоватые, из особых примет — след ожога на левой щеке. Это все… Если этот Толик приедет, то с ним должен быть чемоданчик с партией сырья. Встречать его уже некому — стало быть, попробуем встретить Беса мы… чтобы не было ему одиноко в чужом городе. Значит, завтра…

Кольцов замолчал и о чем-то задумался. Несмотря на то, что Толя-Бес должен был прибыть в Ленинград в субботу, Алексею Валентиновичу даже в голову не пришло поинтересоваться — нет ли у Никиты каких-нибудь планов на выходные? Капитан, будучи сам фанатиком сыска, полагал, что любой нормальный опер должен относиться к делу так же, как он, подчиняя ему, этому делу, все личное… Кудасов незаметно вздохнул, представив себе на минуту, что скажет дома жена, но ничего Кольцову говорить не стал. Капитан закурил новую сигарету и энергично шлепнул себя ладонью по коленке:

— Значит, завтра… Львовский поезд прибывает в пятнадцать двадцать… Нам с тобой на вокзале надо быть в четырнадцать сорок — оглядимся, позиции наметим… Цель операции: задерживаем Толю-Беса с поличным, «упаковываем» его, везем к нам и работаем. Если повезет — может, что-нибудь интересное из него выжмем… Хотя он, скорее всего, просто пешка, замыкался непосредственно на Бертолета. Вряд ли этот красавец располагает еще какой-нибудь ценной информацией… Но чемодан наркоты — это тоже не так плохо, палку срубим [8], львовянам поможем. Менты друг дружке помогать должны при любой возможности, потому что сегодня ты им доброе дело сделал, завтра они тебе… Вопросы?

Никита кашлянул и поинтересовался:

— А мы… Мы только вдвоем на вокзале будем?

Кольцов усмехнулся:

— Что, думаешь, не управимся? А по-моему, так два опера на одного блатаря — в самый раз… Не звать же «гэзэшников» с собаками. Тем более, что еще неизвестно — приедет этот Бес, или нет. Информация-то непроверенная… В крайнем случае ребята из линейного [9] помогут. Не дрейфь, Никита.

— Да я не дрейфлю, — смутился Кудасов и опустил голову. Ему не хотелось, чтобы капитан заподозрил его в робости. Поэтому Никита не стал ничего говорить о каком-то тревожном предчувствии, охватившем его в то время, пока Кольцов детализировал план предстоящей операции. В конце концов — не все предчувствия сбываются, да и, поди, отличи предчувствие от обычного «предстартового» мандража…

17 апреля 1983 года львовский поезд ровно в 15.20 прибыл на Варшавский вокзал. На перроне царила обычная сутолока — встречающие метались между вагонами, высматривая в окне родных и знакомых, а высмотрев, начинали махать руками и что-то радостно кричать. По всей длине состава деловито распределялись носильщики с тележками — в общем, было шумно и суматошно, как всегда при прибытии поездов с южных направлений. В толпе встречающих никто не обратил особого внимания на двух мужчин, один из которых держал в руках букет цветов, а второй — открытую бутылку пива… Эти двое вели себя не так шумно, как остальные встречающие.

Никита с букетом чахлых гвоздик занял позицию в самом начале платформы, у локомотива, Кольцов, канавший [10] под мучимого похмельем ханурика, обосновался тремя вагонами дальше и чуть правее. Фактически, за несколько минут операм предстояло пропустить через себя огромный людской поток, попытаться вычленить из него Беса (которого они никогда в жизни не видели), и при всем этом лейтенант с капитаном должны были изображать обычных встречающих, чтобы не спугнуть «клиента» слишком пристальным разглядыванием лиц пассажиров.