Противостояние эльфов (СИ) - Ризман Мира. Страница 78

— Позвольте вам кое-что предложить…

* * *

От качки заметно мутило. Вернувшая себе облик змеи Рена, свернувшись, лежала в глубине кресла. Вопреки острому желанию хоть немного забыться сном, она продолжала крутить в сознании полученные сведения. Мысли, как в бреду, перескакивали друг на друга, изредка задерживаясь на чём-то больше минуты, но чаще они окончательно изматывая, вертелись безумным хороводом. Перед глазами то и дело возникали картины прошлого. Её размеренная, спокойная жизнь с Дарком, их страстные ночи, сменявшиеся скучными однообразными днями. Уютный, привычный уклад теперь виделся вершиной блаженства, чем-то недосягаемо невозможным, и от того в груди возникала тяжесть, а дыхание стало рванным и прерывистым. Душившие слёзы рвались наружу, но ни одной так и не суждено было пролиться. Мозг отчаянно цеплялся за иллюзорную соломинку. А может, всё не так однозначно, как говорит Торик? Что, если и в Тёмном царстве найдётся уголок для чистой, незапятнанной души? И тогда Дарку всего лишь надо будет относиться к ней так же, как к другим жёнам. Это виделось вполне реальным и не вызывало той неизбывной печали, которую несло за собой вероятное расставание.

И вот, казалось, Рена смогла найти идеальный выход, избавляющий от бескомпромиссного выбора. Она готова была уже возрадоваться, во всяком случае, какое-то время ей удавалось тешить себя родившейся надеждой, при этом не замечая, что с каждым часом ситуация усложнялась. Рене становилось всё труднее дышать, и вовсе не из-за невыплаканных слёз и застывшем горле комке. Всё было куда-то хуже. Сам воздух становился плотнее и гуще. Поначалу Рена ещё пыталась найти этому какое-то разумное объяснение. В конце концов, они с Ториком находились в закрытой каюте без окон и видимого проветривания. Однако сам лорд никаких перемен не замечал. Он всё так же сидел в обитом красным бархатом кресле и, чуть склонившись над столом, с увлечением что-то рисовал. Перо в его руке будто танцевало над листом бумаги — легко и плавно кружась, вертясь на месте и делая грациозные прыжки с замиранием в воздухе. Рена не знала, чем именно был занят Торик. После долгого диалога он вдруг стал крайне немногословен и, кажется, перестал интересоваться её мыслями. И всё же, признаться, ей по-прежнему было крайне неуютно делить с этим мужчиной одну каюту, но лорд настойчиво заверял, что это требуется для её же безопасности. Рена прислушалась к его едва различимому дыханию, но не обнаружила в нём никаких отклонений, тогда как она сама испытывала уже значительные трудности. Воздух стал настолько плотным, что застревал в лёгких сгустками-комками. Каждый вдох начал отдаваться болью и требовал всё больше усилий. И никакая поза не облегчала существование. Рена перевернулась десятки раз, но лишь окончательно выбилась из сил. Дышать было просто невозможно. Под конец, когда уже мир перед глазами пошёл пятнами, она резко сменила облик, надеясь, что человеческим лёгким будет проще воспринимать такой воздух, но ничего не изменилось. Грудь отчаянно болела, в горле стоял тугой комок, а в глазах темнело, казалось, вот-вот и Рена совсем задохнётся и упадёт навзничь бездыханным телом. Сражаясь из последних сил и пытаясь протолкнуть вязкий воздух, она даже и не заметила, как рядом с ней оказался Торик.

— Ну вот, теперь вы и сами убедились, что не способны находится в Тёмном царстве, — наставительно произнёс он, и приложил к спине Рены тонкий лист бумаги. Удивительным образом всё тут же переменилось. От листка исходило приятное тепло, мгновенно наполнившее Рену силами. Воздух вновь ворвался в лёгкие. Каждый жадный вдох нёс с собой радость и облегчение. Чуть позднее, когда к зрению вернулась былая острота, а сознанию ясность, Рена догадалась, что всё это действия амулета, над которым так тщательно работал Торик.

— Вы — волшебник? — Вопрос казался глупым, но другого объяснения происходящему было трудно найти.

— Когда-то был, — с горькой усмешкой признал Торик. — Но, боюсь, сейчас я лишь жалкий шарлатан.

— Но я дышу! И это только благодаря вам! — горячо возразила Рена и снова глубоко вдохнула, словно проверяя, не исчезла ли вернувшаяся способность.

— Это лишь фокус, — Торик печально покачал головой. — Я всего лишь одолжил вам часть своего дыхания, и, как вы понимаете, это совсем ненадолго, так что нам придётся поторопиться, чтобы мы успели сделать задуманное, прежде чем оба начнём задыхаться. Мы вот-вот причалим…

И стоило ему это только сказать, как послышался лязг якорной цепи, а вслед за ней и глухой стук об обшивку корабля.

— Старый причал не слишком хорошо сохранился, — поморщился Торик, словно удар пришёлся не по его судну, по нему самому. Впрочем, это была лишь секундная пауза, после которой лорд подхватил Рену под руку и повёл прочь из каюты.

И первое, что предстало их взору — было давящее свинцовое небо и грузные тёмные тучи, которые, казалось, вот-вот поглотят в себя возвышающиеся мачты со спущенными парусами. Это было схоже с ощущением, когда очутился в комнате с очень низким потолком и боишься разбить себе лоб или стесать макушку. Влажный тяжёлый воздух стоял густой сизой пеленой, из-за которой с трудом проглядывали неясные очертания каких-то крупных строений. Некто невидимый снова спустил трап, и Торик повёл Рену прямо в глубину почти непроглядного плотного тумана. Пахло сыростью и плесенью, а ещё протухшей застоявшейся водой и дохлой рыбой. Под ногами чавкала какая-то неприятная жижа, в которой вязла обувь. Рена ужасно жалела, что оказалась в таком месте без сапог и походной одежды. Туман был липким и оставлял на коже и платье ослизлые следы, вызывающие дикое омерзение. Вскоре Рена вся заляпалась неприятной бурой слизью, которая мгновенно въедалась в ткань, превращаясь в мокнущие гниющие пятна. Одежда обещала буквально истлеть на глазах. Торик заметно ускорился, неизвестно каким чутьём находя дорогу. Рена с трудом отличала одни груды тёмных камней от других. Лишь изредка в руинах ещё угадывался остов жилого строения, а, быть может, склада или амбара, где-то даже сохранились изъеденные временем трухлявые стропила. Порой попадались ещё ржавые столбы, давно утерявшие фонари и изрядно украшенные рваными ранами-дырами. И ни одного даже чахлого деревца или куста. Создавалось жуткое впечатление, что солнце давно покинуло эти края, и здесь веками царили лишь холод, запустение и сырость.

Пройдя мимо очередной каменной груды, Торик свернул на полуразрушенный старый мост. Мелкая грязная речушка едва двигалась, но лишь по центру, а по краям уже превратилась в болотное месиво. Торик осторожно прикоснулся к опорам моста. Жалобно простонала проржавевшая балюстрада, а скользкий камень зашатался под ногой. Повсюду зияли крошащиеся дыры, и стоило только наступить рядом с одной из них, как камни по краям осыпались, словно были сделаны из песка. Тем не менее, Торик не отступился перед возникшим препятствием и принялся осторожно продвигаться, выискивая более крепкие места. Рена чётко следовала за ним, уже не обращая внимания на то, что давно держит лорда за руку. Пытаясь сохранить равновесие на шатком камне, она совсем позабыла о приличиях и прежнем стеснении. Рену как будто вновь занесло в прошлое, в те дни, когда судьба испытывала её внезапные путешествиями с не менее сомнительными компаниями. И вместе с воспоминаниями проникало странное предчувствие. Нечто тревожное зародилось внутри сразу после того, как они пересекли мост. Вероятно, виной тому была чудом уцелевшая выложенная гранитом дорога, в которой каждая плита напоминала чьё-то надгробие, или же дело касалось появившихся неподалеку ростков Следов Полоза. Цветы казались совсем чахлыми и жухлыми, но редкие вспышки по краям листьев изредка озаряли мрачную лишённую какой-либо другой растительности долину. Неизменный гнилостный смрад разбавился нотками чего-то палёного. По мере удаление от реки цветов становилось больше, но их внешний вид всё ещё оставался весьма удручающим.

Опасливое предчувствие вдруг сменилось предвкушением. Вот-вот что-то должно появиться. И это что-то явно было знакомым. Оно манило и тянуло к себе, подобно магниту. Рена заметно ускорила шаг, и теперь уже не она, а Торик едва поспевал за ней. Тягучий туман рассеивался, обнажая отвратительные виды. Среди едва теплившихся зарослей Следов Полоза чернели обгоревшие кости, попадавшиеся камни хранили на себе въевшиеся следы застарелой крови, повсюду валялись черепа, в которых угадывались представители разных народов. Были тут и грубые, с мощными костями, намекавшие о жителях Бэрлока, и изящные тонкокостные явно говорящие об эльфийском происхождении. Порой удавалось встретить уродливые сплющенные морды троллей, и даже огромную зубастую голову дракона. Помимо черепов, попадались обломки кораблей, искорёженное оружие и оплавленные шлемы. Всё вокруг кричало о давнишней жесточайшей битве, повлёкшей за собой сотни смертей. И чутьё подсказывало Рене, что развернувшиеся здесь когда-то сражение имело ещё и некий сакральный смысл. Тёмный культ нуждался в жертвах, ведь он питался кровью. И Тёмные Жрицы с радостью готовы были её ему предоставить. Осознав это, Рена почувствовала дрожь во всём теле. Ей вновь стало труднее дышать, и потому она торопливо зашагала вперёд, больше не отвлекаясь на устрашающую окружающую картину. В боку закололо, а дыхание вновь стало рваным и прерывистым, сердца, как оголтелые, бешено бились в груди. Тревога уступила место всепоглощающей панике, которая вот-вот обещала свети Рену с ума. А потом она увидела Врата. Два огромных питона, связанные барельефом из скрученных змей, удерживали пустую чёрную оправу. Рена устремилась к ним почти так же безотчётно, как когда-то давно в подземельях своего дядюшки. Рассудок был жёстко подмят первобытным инстинктом. Рена сама не понимала, зачем потянула руки к массивному изваянию, но стоило ей только коснуться обжигающе ледяного камня, как внутри него что-то пробудилось. Столб-питон зашипел, задымился алым и ожил. С барельефа посыпались змеи, которые тут же начали ползти к Рене, отгораживая её от Торика. Злобно шипя и извиваясь, они закручивались вокруг неё, словно хотели окружить её живым коконом. Самые смелые взбирались по ногам, опутывали руки и цеплялись за волосы. А потом одна добралась до шеи и точным броском вонзилась в тонкую кожу, прокусывая и окрашивая свои ядовитые зубы кровью. Боль почти мгновенно утихла, но перед глазами у Рены всё начало двоиться и кружиться. Вокруг были змеи, тысячи змей. Они выстраивались живой извивающейся стеной, пока в глубине оправы разгоралось кроваво-красное зарево. Свет с каждой каплей пролитой крови становился ярче и насыщенней, а потом и вовсе вспыхнул, ослепляя и заполняя собой всё пространство. Лучи пронзили тело, и вот-вот должны были разорвать его на куски, но в последний момент кто-то резко дёрнул Рену за спину. Свет померк, а змеи, подобно искрам, разлетелись в разные стороны. Это было последнее, что Рена увидела перед тем, как её тело обмякло на руках Торика, а сознание не поглотила спасительная мгла.