Путешествие в Элевсин - Пелевин Виктор Олегович. Страница 42

Ниже была еще одна греческая надпись, поменьше размером:

Еще одна загадка. Впрочем, все храмовые изречения таковы. Да и предсказания тоже. Если про иных оракулов (например, глас Аполлона в Дельфах) и говорят, будто они ни разу не солгали, это лишь потому, что они ни разу не возвестили ничего определенного и внятного…

– Подойди, – прошелестел низкий женский голос, и я пробудился от раздумий.

Голова моя слегка кружилась – похоже, серные испарения действовали и на меня.

Перед треножником стоял медный таз с монетами. В основном это были серебряные сестерции и медная мелочь, но тускло блестящий золотой ауреус подтверждал, что передо мною здесь действительно прошел Порфирий.

Приблизившись, я бросил ауреус в таз. Он звонко ударился о медь и лег рядом с первой золотой монетой.

– Задай свой вопрос, – произнес тот же голос.

– Чего мне искать в Элевсине? – спросил я.

Ничего лучше не пришло мне в голову.

– Найди единственного, – ответил голос.

Я подождал еще несколько минут. Моя голова кружилась от испарений все сильнее – и, поняв, что продолжения не будет, я поклонился пифии и покинул святилище.

Порфирий ждал меня у входа.

– Ну? Что она тебе сказала?

– «Найти единственного».

– И тебе тоже. Ясно.

Порфирий, кажется, не был удивлен.

– Нам ответили одинаково? – спросил я. – Возможно, дело в том, что мы путешествуем вместе?

– Ответ может означать разное для тебя и меня, несмотря на те же слова. Больше того, зная правила оракулов, я предположил бы, что именно так все и обстоит…

Порфирий пошел вниз по склону, и я следом. Мы молчали примерно до середины спуска, а потом он спросил:

– Что пришло тебе в голову, когда ты услышал ответ?

– Сперва я решил, что это слова про Бога. Я имею в виду единый общий источник мира… А после я подумал, что они могут относиться и к тебе, господин, так как ты единственный на земле, кто облечен божественной властью и во всем подобен высшему божеству. И оракул велит мне вернуться к тебе как можно быстрее.

Мой жизненный опыт подсказывал, что подобной мыслью можно делиться с принцепсом без опасений.

– Я тоже сначала подумал про Бога, – сказал Порфирий.

– А чего бы ему не показаться самому, раз он советует нам себя найти?

– Возможно, – ответил Порфирий, – он хочет, чтобы мы приложили усилия и доказали, что достойны встречи.

– То есть он предлагает нам поиграть в прятки? Да разве мы найдем его, если он не пожелает?

– Бог не может явиться человеку как Бог в силу человеческой ограниченности. Если бы мы могли видеть его, то не смотрели бы ни на что другое. Иллюзия этого мира развеялась бы сразу.

– Подобные вопросы выше моего разумения, господин, – сказал я. – Ты закалил свой ум, споря с лучшими философами и схоластами Рима. Я же просто гладиатор…

– Ты еще жрец, – ответил Порфирий. – И весьма умен.

– Да, господин. Но в вавилонской традиции жрец не размышляет о боге. Он ему служит.

– Это прекрасно, – кивнул Порфирий. – Еще что-нибудь приходит в голову?

– Ты чтишь оракул, – сказал я, – поэтому я не решаюсь делиться с тобой своими наблюдениями.

– Не бойся, говори.

– Голос, давший мне ответ, не принадлежал пифии. Он прилетел как бы со всех сторон сразу. Пифия даже не повела головой. Возможно, говорил кто-то другой…

– Ах, вот ты о чем… Да это вообще не пифия, Маркус. Просто воронье пугало в кресле. Если бы там сидела живая женщина, она бы давно задохнулась. Голос, который мы слышим, приходит по специальной глиняной трубе из-за стены. У них есть список нарочито туманных советов, и жрица зачитывает их по очереди.

Я засмеялся.

– Ты знаешь про это и все равно относишься к гаданию серьезно?

– Конечно, Маркус.

– Но если жрица читает заготовленные ответы, где здесь действие бога?

– Оно в том, Маркус, что тебе было сказано то, что сказано. Если жрица поленилась перевернуть страницу своего списка или просто забыла, какой ответ дала последним и прочла его дважды, это тоже рок… Действие Бога даже в том, что ты решился обратиться к оракулу. Разве может быть, что Бог есть во всем, а в ответе оракула его вдруг нет?

Я не стал на это возражать, и остаток спуска мы проделали в молчании.

На дороге нас ждал привязанный к дереву мул с поклажей. Видимо, слуги Порфирия стерегли его, прячась где-то рядом – и удалились, увидев, что мы возвращаемся.

Мы пошли по пыльной дороге вдоль горного склона, изредка сходя на обочину, чтобы пропустить повозку или группу всадников.

День был светел и юн – будто не полыхали прежде ни Акциум, ни Троя. И Порфирий тоже казался веселым и простодушным, словно не было до него ни Тиберия, ни Макрина. Он радовался красотам природы, отпускал глуповатые шутки и то и дело принимался распевать греческие песенки. Было удивительно, сколько он их помнит.

Вскоре он обратился ко мне.

– Готовясь к паломничеству, я велел составить карту нашего маршрута и нанести на нее божественные и иные достопримечательности, которые встретятся нам на дороге. Видишь ту деревню?

Он указал на белые хижины на краю живописного леса.

– Да, господин.

– Там живет философ Птолемей из Александрии. У него своя философская школа, и он, говорят, учит тайному египетскому знанию. Давай навестим его и заодно перекусим.

Мы направились к деревне.

В ней было что-то подозрительное – она казалась слишком чистой. Она вообще не походила на поселение крестьян – скорее вспоминались домики, где живут счастливые рабы, ухаживающие за виллой богатого миста.

Местные, попавшиеся нам на улице, не походили ни на землепашцев, ни на рабов. Это были бородатые мужи в чистых белых хитонах. У одного в бисерной сетке на поясе болтались таблички для письма. Порфирий спросил его, где найти Птолемея, и муж указал дорогу.

Мы к этому времени уже притомились. Становилось жарко. Когда дорога обогнула длинный пологий холм и нам открылась тенистая роща с ручьем, Порфирий сказал:

– Не отдохнуть ли немного, Маркус?

– Отличная мысль, господин. Но здесь, кажется, есть люди…

В роще действительно белело несколько хитонов.

– И что?

– У них может оказаться оружие.

– Не думаю, что нам угрожает опасность, – ответил Порфирий. – Но на крайний случай у тебя с собой меч.

– Да, господин.

Люди в роще и правда не казались опасными. Это были, судя по всему, мисты, занимавшиеся телесными упражнениями.

Порфирий расстелил плащ на берегу ручья и улегся на землю. Мы немного отдохнули, затем омылись в ручье и вернулись на прежнее место, продолжая следить за гимнастами. Я не видел ни у кого из них оружия, но кинжал легко спрятать на теле, так что я сохранял бдительность.

– Где найдешь палестру лучше, чем на траве под древесными кронами? – вопросил Порфирий. – Счастливые, они проводят дни упражняя тело и закаляя его для грядущих невзгод… Поэтому невзгоды обязательно будут – боги не позволят, чтобы столь благородный труд пропал зря. Однако их движения удивляют. Ты видел такое прежде?

– Нет, господин.

Мужчины действительно вели себя странно. Во-первых, они занимались одетыми, что было необычно даже для провинции. Во-вторых, они не упражнялись с утяжелениями и снарядами, как делают в палестре, а неподвижно замирали в диковинных позах. Польза подобного от меня ускользала.

– Я не понимаю, что они делают, – сказал Порфирий. – А ты?

– Гладиаторы так не тренируются, господин.

– Маркус, мне стало интересно. Давай их расспросим. Вон тот плешивый, кажется, и есть Птолемей. Видишь?

Порфирий указал на мужа лет пятидесяти с окладистой бородой и плешью, дававшего наставления молодому гимнасту. Ученик разучивал странную позу – стоя на одном колене и подняв другое, разворачивал торс, выставив в стороны как бы сложенные на невидимом коромысле руки. Поза выглядела неудобной и неловкой, и я не понимал, зачем принимать ее по своей воле.