Путешествие в Элевсин - Пелевин Виктор Олегович. Страница 43

Но идти к старшему мисту не пришлось. Заметив, что Порфирий указывает на него рукой, он помахал нам сам – и, быстро закончив наставление, зашагал в нашу сторону.

Приблизившись к нам, он поклонился и спросил:

– Следует ли оказать императору подобающие почести, или он путешествует тайно и предпочитает оставаться неузнанным?

Порфирий засмеялся.

– Ты Птолемей Александрийский?

– Да, господин.

– Молва донесла, что ты находчив и ловок в речах. Сейчас я просто паломник на пути в Элевсин. Поэтому называй меня «искателем» и «другом».

– Хорошо, друг, – ответил Птолемей.

Он держался почтительно, но без робости, и Порфирию это определенно нравилось.

– Скажи, чему ты учишь молодых мистов?

– Я обучаю их принимать священные египетские позы.

– А что это за позы?

– Особые положения тела, позволяющие постигать высшую мудрость.

– Кто обучил тебя им?

Птолемей улыбнулся.

– Если бы со мной говорил император, – ответил он, – я сослался бы на длинную жреческую традицию, к которой отношусь по рождению. Но, поскольку со мной говорит просто искатель, скажу все как есть. В молодости я много путешествовал по Египту и копировал рисунки в старых папирусах, а также положения статуй в храме. Странные и необычные позы определенно указывали на божественные состояния ума. Связь эта постепенно открылась мне в моих путешествиях и беседах с мудрыми. Теперь я учу специально достигать божественных состояний ума, принимая священные позы.

– Звучит прекрасно, – ответил Порфирий. – А не научишь ли ты меня с моим спутником какой-нибудь из этих священных поз?

– Чего ты хочешь достичь с ее помощью?

– Оракул, который мы только что посетили, велел нам с Маркусом найти единственного. Можешь ли ты показать его нам?

Птолемей задумался.

– Есть простая поза, – сказал он, – позволяющая его увидеть. Могу обучить ей за две минуты.

– Отлично, – ответил Порфирий, – две минуты у нас есть.

– Это что-то для начинающих? – спросил я. – Учти, мой господин искушен и мудр.

Птолемей повернулся ко мне.

– Это одна из высших мудростей, каким я обучаю. Но пережить божественное прозрение с помощью такой позы можно лишь один раз. Называется она «Рамзес Великий».

– Это нам вполне подобает, – сказал Порфирий.

Птолемей поклонился.

– Чтобы получить результат, надо прилежно выполнить мои инструкции.

– Конечно.

Порфирий сделал пару гимнастических движений, разминая тело.

– Напрягаться не потребуется, – сказал Птолемей. – Прежде всего следует успокоить дух глубоким дыханием. Сделайте несколько вдохов, а затем отпустите повседневные заботы и страхи. Ваш разум должен быть спокойным и безмятежным, насколько возможно. Но не старайтесь специально настроить себя на высокое – вы не знаете еще, где его искать и каково оно. Просто успокойтесь. Представьте, что только проснулись и дневные заботы еще не успели вас захватить.

Вслед за Порфирием я принялся вдыхать и выдыхать.

– Дышите медленнее… Хорошо. Теперь вытяните руки вниз и выставьте вперед правую ногу, как бы делая небольшой шаг. Не сгибайте ногу в колене… Смотрите прямо вперед. Вот так…

Он показал. В нем и правда появилось что-то египетское и древнее – даже лицо втянулось и окаменело.

Я видел такие статуи в Риме – весьма старые. Подобное положение тела не было особо неловким, но и удобным не казалось. Каково это, подумал я с усмешкой, быть гранитным истуканом и стоять в такой позе сто, двести, тысячу лет… Есть в мире вещи похуже римского цирка.

Поза, однако, была достаточно необычна, чтобы завладеть моим вниманием, и благодаря этому мои мысли действительно утихли – словно внутренним голосам, тянувшим свое «брекекекес-коакс-коакс» или просто переругивавшимся во мраке, стало интересно, что происходит.

– Теперь, – сказал Птолемей, – следует закрыть глаза. Да, вот так.

Мои глаза закрылись не до конца – опасаясь, что Птолемей может покуситься на господина, я подглядывал сквозь ресницы. Но слова миста действовали на мой разум.

– Представь, друг, что ты стоишь в позе Рамзеса в самом центре мира. Увидь мироздание вокруг как прозрачную сферу, простирающуюся во все стороны бесконечно. Заполни ее звездами и планетами. Подумай о бесчисленных живых существах, видимых и невидимых, населяющих сферу сущего. Сколь различны их заботы и нужды!

Я решился наконец полностью закрыть глаза.

– Теперь подумай о Высшей Сущности, безмерной и безграничной, создавшей Вселенную. Попроси ее войти в твой разум во всей силе и славе. Вспомни о единстве Высшей Сущности и сотворенного ею мира – оно ведь не нарушалось ни на секунду. Представь себе силу и славу божества, заполняющего собой бесконечность. Вбери в себя эту бесконечность, о Рамзес, словно ты и есть вездесущий Высший Разум. Удерживай могущество космоса в своем всепроникающем сознании…

Слова Птолемея завораживали, но все-таки я на секунду выглянул из его бесконечной сферы наружу. Птолемей стоял с закрытыми глазами на своем месте и чуть покачивался, роняя кирпичи слов:

– А теперь отпусти все бесконечные картины, рисовавшиеся твоему воображению, и позволь им раствориться без остатка. Сосредоточься лишь на безмолвно присутствующем Высшем Разуме, пронзающем собою все. Не думай об этом разуме как о чем-то отличном от тебя. Позволь себе раствориться в божестве, как только что растворилось все прочее. Сдайся полностью Высшему Разуму, создающему тебя в своем совершенном безграничном сознании…

– Ох, – тихо вздохнул Порфирий.

Я приоткрыл глаз – и сразу закрыл его. Все было спокойно.

– Сейчас, о Рамзес, Высшая Сущность явлена тебе полностью, и между тобой и ею нет никакой разницы… Это и есть Единственный, ибо он один объемлет все и служит его истоком. Цель твоего поиска достигнута. Мысленно приветствуй Высшее Существо, а затем вернись в эту рощу, в это тело и этот мир… Теперь можешь открыть глаза.

Мы с Порфирием обменялись взглядом.

– Что скажешь, Маркус? – спросил Порфирий. – Как подействовало на тебя духовное упражнение?

– Я ощутил себя частью чего-то большего, – ответил я. – Даже не частью, а самим бесконечным бытием. Бестелесным, спокойным и вечным… Впрочем, вечным не вполне… Авва, Отче. Идущие на смерть приветствуют тебя.

Птолемей недоуменно нахмурился, но Порфирий пришел мне на помощь.

– Не обращай внимания. Мой спутник был прежде гладиатором, и таковы сравнения, естественным образом приходящие ему в голову.

Птолемей повернулся ко мне.

– Пойми, друг, что высшее существо не сидит в императорской ложе. Оно глядит на мир прямо из твоего ума. Твой ум – это и есть оно.

– А на арену оно вместе со мной выходило?

– Да. Но и вместе с твоим соперником тоже.

– Хорошо, что я перестал сражаться, – сказал я. – А то мог случайно его порезать.

Такие слова приличествовали гладиатору.

– А ты, искатель? – спросил Птолемей Порфирия. – Увидел ли истину ты?

– Да, – ответил Порфирий, – это было хорошим напоминанием о ней. Но неужели ты думаешь, что я не знаком с эннеадами Плотина? Ты просто взял одну из его медитаций и приспособил к египетской позе.

Птолемей покраснел как брошенная в кипяток креветка.

– Господин, но Плотин сам перенял это знание у Аммония Саккаса, а Саккас – у жрецов Египта… Вода великой реки может прийти к тебе через множество ответвлений и рукавов. Но вкус ее будет одинаков.

– Не беспокойся, – улыбнулся Порфирий, – я не порицаю тебя. Наоборот, я благодарен. Я побывал не только божеством, но еще и Рамзесом Великим, которого древние жрецы учат сливаться с божеством… Спасибо. Возьми вот…

Порфирий кинул Птолемею свой золотой перстень, и тот ловко поймал его.

– А почему ты сказал, почтенный Птолемей, что пережить божественное прозрение с помощью этой позы можно лишь один раз? – спросил я.

– Дело в том, – ответил Птолемей, – что я не открываю разуму ничего нового. Все это очевидно. Обычно рассудок не замечает истину, поскольку созерцает вместо нее паутину неведения, которую сам же, так сказать, и плетет своей злобной суетой. Заставив тело принять на время странную позу, мы удивили разум, вынудив его выронить свою пряжу. Истина стала ненадолго видна. Но теперь твой внутренний паук уже знает фокус и не даст провести себя так легко.