Факультет рыболовной магии - Штерн Алексей. Страница 22
– Забудь про своего шифровальщика! – вскипел Железяка. – Что Зуйка?
– Что – что? Все как по сценарию шло – танцы-шманцы-обниманцы. А потом, когда Воль-Дер-Мар про женщин тост сказал, она чего-то насупилась и говорит, пойдем, мол, отсюда в сад. Ну а мне того и надо. Сам, небось, понимаешь. Ты с Бобой-то…
– Дальше!!!
– Вышли мы в сад. Гуляем, я шучу, как могу, она смеется, сама шуточки отпускает. А когда луна на небе выглянул а, я к более решительным действиям перешел и чувствую: Зуйка – вот она, вся моя. Я такого никогда еще не испытывал, платье ей задираю, а сам дрожу весь. Платье-то облегающее, задирается с трудом. Но она, Зуйка, бедрами своими так поведет, и платье само немножко вверх поднимается. К!.. – Тубуз мечтательно закрыл глаза, но тут же встрепенулся.– И только когда я платье до пояса поднял и хотел за трусики взяться, понял, что трусиков-то на ней и нет! А она, Зуйка, возьми да повернись ко мне спиной! Возьми да и наклонись! Представляешь, мы с ней в одни, ночь, луна светит, а она с задранным платьем поворачивается ко мне спиной и наклоняется. И я в лунном свете вижу, вижу… Я у нее вижу…
– Я знаю, что ты видеть, гр, гр… – впервые за весь рассказ подал голос Пуслан.
Но Железяка, не обратив на тролля внимания, закричал:
– Что ты там такого мог у нее увидеть?!
– Хвост, Железякочка! Хвост там у нее, понимаешь?!
– Как хвост?
– А вот так. Завитушкой, с мохнатой кисточкой на кончике, – сказал Тубуз. – И так эта завитушечка подрагивает, будто с тобой заигрывает. Я чуть с ума не сошел. Испугался, закричал… А она, ведьма, смеяться начала…
Глава седьмая
ТРАВИТЕЛИ
Проснувшись, Железяка попытался первым делом последовательно воспроизвести события вчерашнего вечера. Но перед глазами несколько раз прокрутился только что снившийся сон.
А снилось ему, что бегут они с Зуйкой, взявшись за руки, с высокого берега к воде. Бегут обнаженные, и нет у нее никакого хвоста, и кажется ему, что она красивее всех на свете. Они вбегают в воду, рассыпая блестящие на солнце брызги, ныряют и плывут под водой с открытыми глазами. Он вырвался вперед, Зуйка немного отстала, а когда Железяка посмотрел назад, то вместо ведьмочки увидел лишь медленно опускающийся на дно скелет. Лекпин в ужасе открыл рот, сразу начал захлебываться, забарахтался, чтобы выплыть на поверхность. А когда выплыл и откашлялся, увидел, что находится совсем рядом с берегом. И на берегу сидит Воль-Дер-Мар. Сидит в роскошном одеянии из красного бархата и печально ему улыбается. Алеф что-то ему крикнул, но тот, не сказав ни слова, встал и начал подниматься по крутому берегу. Лишь на самом верху Воль-Дер-Мар обернулся, помахал лекпину рукой и исчез…
Сон вспоминался очень четко, в деталях. Гораздо четче, чем конец вчерашней вечеринки. Железяка помнил лишь то, что настолько обессилел, что совершенно не мог передвигаться самостоятельно, и то, как Пуслан и Тубуз, миновав гостиную, где все еще продолжались танцы, дотащили его до комнатушки на втором, этаже. А то, как укладывали его в кровать, уже не помнил. В голове лишь звучала оброненная Пусланом фраза: А наши тролльчихи тоже с хвостами родится, а потом их отламывать. Твердые. Хвосты. Сидеть мешать…
Алеф машинально себя ощупал – хвост, слава Прозрачной воде, за ночь у него не вырос.
На просторной кухне Воль-Дер-Мара хозяйничал Тубуз. На плите бурлил кофейник, источая аромат свежесваренного кофе; аппетитно шкворчала огромная сковородка с жареной рыбой, залитой пятью яйцами; на подносе в форме камбалы были аккуратно разложены ломти хлеба, намазанные толстым слоем коровьего масла; на кухонном столике стояли приборы. Все было сервировано по высшему разряду.
– Ну, ты как? – смущенно улыбнувшись, спросил Тубуз у остановившегося на пороге Железяки.
– Пока еще не соображу. – Алеф усиленно потер пальцами виски. – Тролль дрыхнет еще? А Воль-Дер-Мар?
– Спят, голубчики.
– Пора бы их разбудить, а?
– Я сбегаю, разбужу, – с готовностью отозвался Тубуз. – Ты садись, а я мигом.
Железяка последовал совету приятеля, но не прошло и минуты, как подскочил словно ужаленный, услышав из глубины дома истошные крики.
– Он не просыпается! Железяка, он не просыпается! Лекпин бросился выяснять, в чем дело, по пути опрокинув стул. Сначала он заглянул в спальню для гостей, которую покинул несколько минут назад. Тролль по-прежнему спал, только чуть погромче всхрапывал. Затем Алеф спустился в кабинет хозяина дома. Там было сумрачно. Воль-Дер-Мар лежал на диване лицом вверх, а Тубуз неистово тряс его за плечи и приговаривал:
– Воль, вставай, вставай! Солнце уже давно взошло, вставай!
Первым делом Железяка подошел к окну и распахнул занавески. В кабинет хлынул солнечный свет. Картина, представшая взору лекпина, была жуткой. Лицо весельчака Воль-Дер-Мара изменилось до неузнаваемости. Скорее это было не лицо, а маска: кожа – бледно-серого оттенка, голова запрокинута, острый подбородок задран вверх, вокруг закрытых глаз расплылись темно-синие круги.
– Что с ним? – спросил Алеф, приложил ладонь ко лбу Воль-Дер-Мара и тут же ее отдернул. – Он холодный! Он совсем ледяной!
– И не дышит, – промолвил Тубуз.
Лекпины посмотрели друг на друга и в один голос спросили:
– Он умер?
Повисла напряженная пауза.
– Скорее! – крикнул Железяка. – Беги, буди Пуслана, а потом мчись за помощью! К декану, к Кшиштовицкому. А я с ним здесь побуду.
Тубуз не заставил просить себя дважды и вылетел из кабинета. Алеф приложил ухо к груди Воль-Дер-Мара в надежде услышать биение сердца. Но сердце не билось, и даже сквозь одежду чувствовался холод. Зеркало! – вспомнил лекпин. – Надо приложить к губам зеркало! Он осмотрелся в поисках зеркала, нигде такового не увидел, метнулся к столу, где стояло несколько пустых бокалов, схватил один и приложил его к губам неподвижно лежащего человека. Нет, следов дыхания на стекле не появилось. В это время в прихожей раздался непонятный шум. Что-то загромыхало, послышались голоса, затем недовольный рев Пуслана и грубый властный окрик:
– Именем герпштцога Ули-Клуна, никому не двигаться, мерзкие еноты! У нас есть сведения, что в этом доме совершено страшное преступление!
Железяка бросился к двери, но та распахнулась ему навстречу с такой силой, что лекпина припечатало к стене. На мгновение он даже потерял сознание, а когда оно прояснилось, Алеф сообразил, что лучше всего так и остаться стоять, не шевелясь и даже не дыша. Он не видел людей, ворвавшихся в кабинет, но зато хорошо все слышал.
– Вон он, труп! Точно, труп, я знаю. Поглядьте, весь зеленый лежит. Эта парочка – лекпин с троллем – его отравили!!!
– Может, доктора позвать?
– К тритонам доктора! Тут и так все ясно. Подсыпали ему яд в бокал. Вон, посмотри, бокал рядом с диваном на полу валяется. Кстати, прихвати-ка его. Да аккуратно, чтобы следы не замазать.
– А куда этих травителей-то?
– Как всегда – в герптшцогские казематы. Пускай посидят, пока их Боберс не допросит. Самый знатный наш палач! Ему-то во всем признаются.
– Логично. Ты сам-то как думаешь? Кто из них травитель? Громила или мелкий?
– Я думаю, что оба. Уж очень это подозрительная парочка. Где ты видел, чтобы лекпины с троллями якшались?
– Логично.
– Вот именно! Все. Стража, забирайте тело, и уходим.
– Аи! А-а-а… – До замершего за дверью Железяки донесся грохот, звуки падения и бьющегося стекла.
– Ты что натворил, болезный? Всю посуду перебил! Как теперь следы-то найдем?!
– Да не виноват я! Это все черепаха проклятая под ногами путается. Споткнулся я об нее, вот и упал на столик с бокалами. Если бы этот из рук не выпустил, так голову бы себе разбил.
– Да, голову разбивать нельзя. А то есть будет не чем. Ха-ха! Логично?
– Ха! Логично…
Когда в кабинете все стихло, Алеф, стоявший ни жив ни мертв, наконец, сделал вдох полной грудью. Дверь, которая до этого была к нему словно приклеена, подарила ему свободу и медленно закрылась…