У смерти твой голос - Лин Ка Ти. Страница 54

Чон Мин всмотрелся в фото. Абсолютное непонимание на лице. Пытается выдумать, что сказать.

– Мы с вами случайно встретились, – сказала я, решив больше его не мучить. – Просто на спор сделали это фото, потому что вы такой бледный. Я думала, вы вампир и не проявляетесь на фотографиях.

– А… – Он с облегчением рассмеялся и уткнулся в свой суп. – Точно. Да.

Поразительно, этот Чон Мин действительно выглядел на свои двадцать восемь или младше. Ничего удивительного, что раньше Чон Мин казался мне староватым, потому что, в конце концов, он и был довольно старым. Даже, скорее, древним.

– Можно пригласить вас на кофе? Обсудить расследование, – сказала я, хотя велела себе на него не давить.

Я как будто привыкла играть в теннис – Чон Мин мог бесить меня, но всегда отбивал подачу. А сейчас это был скорее сквош: я бросала мяч в стену, и она мне не отвечала.

– Вы же любите кафе «Ветка лаванды»?

– Если честно, я… – Он виновато скривился. – Это… это где-то в центре? Я редко бываю в кафе. Работа, и все такое.

Все изменилось – набор слов, стиль речи. Я не могла решить, что чувствую по этому поводу. Значит, и «Ветка лаванды» была любимым кафе духа дерева, а не инспектора Чана.

Я раздраженно выдохнула. Пора бы про него забыть и не думать каждый раз, видя настоящего Чон Мина.

– Придете туда в восемь вечера? – спросила я, потому что любовь не давала мне ни дня провести без него, я не могла представить, как доживу до завтра, не увидев его снова.

Чон Мин кивнул и вернулся к еде. Глядя, как он мило жует, я вдруг кое-что поняла. Я ни разу не видела, чтобы тот Чон Мин ел. Он много раз пил при мне самые разные напитки – воду, колу, холодный кофе, горячий, чай матча, – какой позор, что я помню каждый напиток, который он при мне выпил! Даже когда мы ели на набережной, я жевала сэндвич, а он пил из стакана жидкий суп с водорослями, для которого даже ложка не нужна.

Он любил пить, потому что растения любят влагу. Я замотала головой, чтобы выбросить эти дурацкие мысли из головы.

– До встречи в восемь! – сказала я и быстро ушла.

Но все-таки одним глазком глянула, смотрит ли Чан Чон Мин вслед. Посмотрел! Ну, тогда до вечера, мой новый возлюбленный. Обещаю, что про старого я больше не вспомню.

Глава 15

Обезьяна и Крыса

Время до восьми часов я провела за мелкими делами судьи договора. С отцом, Гилем и Чон Мином все было в порядке, а что насчет жениха? По привычке хотелось назвать его Металлом, но я уже поняла: он теперь точно так же не похож на себя вчерашнего, как остальные.

Я присела на автобусной остановке и отыскала в интернете старые новости про смерть О Су Джи. Там упоминалось имя ее безутешного жениха, и я нашла его во всех соцсетях. Он три месяца ничего не постил – Металл явно не был фанатом соцсетей, – но сегодня утром выложил запись для своих семидесяти подписчиков.

Там была фотография красивого пейзажа и подпись: «Простите, что пропал так надолго. В моей жизни произошла трагедия: моя любимая Су Джи умерла. Мое сердце разбито, и я решил поехать на Чеджудо. После отпуска хочу встретиться со всеми старыми друзьями – я не забыл вас. Молитесь о покое моей Су Джи».

Итак, он очнулся утром и осознал, что его невеста мертва, а он даже не особо помнит, как это произошло, поэтому отправился сменить обстановку и подлечить разбитое сердце. Я представила, как он сидит рано утром в электричке, провожая взглядом летящие мимо окон поля, и подумала, что уже никогда не узнаю, какой он на самом деле. Даже хризантему на ступенях оставлял Металл, и плакал тоже он. Не такой уж он сухарь – я была несправедливого мнения о металлической стихии.

Чон Мин был прав: он хорошо справлялся с защитой братьев. Вот теперь я поняла, как он это делал. Он нарочно привлекал внимание к «Бару Синих Струн» в первой половине расследования, чтобы полиция даже не успела подумать о других подозреваемых, а потом добился ареста бармена на время убийства Ми Рэ, чтобы дать ему стопроцентное алиби. В ночь убийства Су Джи бармен был на вечеринке, и теперь я не сомневалась: Чон Мин велел ему пойти туда, опять-таки чтобы дать ему алиби. Мой отец провел все вечера других убийств дома, и мы с матерью в случае чего это подтвердили бы. Я готова была поспорить на миллион вон, что жених, Гиль и сам Чон Мин провели вечера не своих убийств там, где есть либо включенные камеры наблюдения, либо свидетели. И блестящий ход с видеообращением скорбящего жениха наверняка придумал Чон Мин, чтобы помочь брату отвести от себя подозрения. Чон Мин не хотел, чтобы открывали дело, – теперь хоть понятно почему, – а Гиль из вредности этого добился, но даже когда расследование шло всерьез, никто бы не поверил, что всех девушек убивают разные люди. Чон Мин сделал все, чтобы отвести подозрения от виновных. Я не сомневалась, что у себя на работе настоящий Чон Мин обнаружит папку с исследованиями по утечкам химикатов: это была любимая версия инспектора Чана, но никто не смог бы сказать, что он игнорировал возможность убийства и не посвятил расследованию всего себя.

«Хитрая ты тварь», – с нежностью подумала я и снова себя одернула: не стоит больше думать о нем. Меня пугало, что я мысленно оправдываю того, кто прикрыл четыре убийства, – и это только в нынешний приход в мир людей! Можно сколько угодно прикрываться судьбой, но факт оставался фактом – невинных женщин заворожили и лишили жизни, заставив лечь в постель со своими убийцами. Я обхватила голову руками и, чтобы отвлечься, вытащила из сумки коробку с сережками. Взяла их с собой, чтобы спросить о них у Чон Мина, но теперь стало ясно: не спрошу, потому что он ничего не помнит про эти серьги, как и мой отец. Теперь помочь с загадкой их появления мог только один человек.

Я нашла в интернете сайт лавочки «Знак доброй удачи» и позвонила владельцу.

– Здравствуйте. Мне очень нужно узнать, кто выкупил сережки О Су Джи? Той невесты, которая…

– Я помню, конечно, помню ее, – торопливо ответил мастер. – А вы та девушка, которая упала в обморок в моей мастерской.

Теплая волна накрыла мое сердце. Приятно было встретить кого-то, кто видел меня вместе с тем, ненастоящим Чон Мином.

– За сережками вчера утром пришел жених О Су Джи, – сказал мастер. – Он хотел заплатить, но я отдал их ему просто так. Такая утрата… Но мне, как автору, приятно, что он решил сохранить их на память о ней.

«Нет, – хотелось мне сказать. – Дело в том, что у жениха был брат, которому нравилась другая девушка. Он знал, что этой девушке понравились сережки, и попросил брата выкупить их, а второго брата – передать их ей».

– Моя лавка тоже пострадала от бури, но знаете что? Мне кажется, гроза смыла с нашей любимой деревни знаки смерти, – вдруг сказал мастер, и я вспомнила, что он верит в знаки, в злых и добрых духов. – Думаю, больше никто из девушек там не умрет, сама природа очистила энергетику Йемтео от зла.

– Мне кажется, вы правы, – сказала я.

Закончив разговор, я надела сережки. У меня так дрожали руки, что я еле справилась, – хозяин лавки опять растревожил мои воспоминания. Я вытащила пудреницу и посмотрела на себя в зеркало. «Дерево – самая теплая стихия, самая близкая к людям», – сказал нам деревянных дел мастер в первую встречу, и я коснулась сложных деревянных деталей. Они легонько позвякивали от ветра, как бусины шторы в моем салоне. Суть этого подарка была ясна: «Пусть никакие злые духи больше не побеспокоят тебя, Юн Хи-а». Лицо, которое смотрело на меня из зеркала, сейчас казалось вполне привлекательным, даже собственные щеки больше не бесили. Как будто я теперь могла увидеть себя еще и глазами того, кто любил меня, – кем бы он ни был.

Я торопливо закрыла пудреницу и встала. Оставалось последнее место, куда мне нужно было наведаться как судье договора.