Отец лучшей подруги - Майер Жасмин. Страница 9
– Ага. Простите.
Лея вылетает в коридор, и только, когда хлопает дверь в ванную, Юля прерывает повисшее неловкое молчание.
– Она его так и не забыла.
О ком это она, мать вашу?
Сара Львовна с тяжелым вздохом опускается за стол, качая головой.
– Нет, Юленька, не забыла. Бедная моя девочка, столько лет неразделенной любви! Сердцу, конечно, не прикажешь, но могла бы хотя бы неженатого мужчину выбрать…
– Вы о ком говорите-то? – хрипло спрашиваю я.
Это моя первая, кажется, фраза за весь ужин.
– Лея влюблена, папа. Уже много лет и в одного мужчину, но он женат. И только морочит ей голову.
Ну она тоже не особо хранит ему верность.
– Платон, помоги моей дочери.
– В смысле?
– У тебя ведь наверняка есть холостые друзья. Может, ты познакомишься Лею с кем-то из них? Может, она все-таки сможет забыть это глупое детское увлечение, которое только выматывает ей душу?
– Точно, папа! – подхватывает Юля. – Это хорошая идея! У тебя ведь столько холостых друзей.
– Не так уж и много! И потом они все мои ровесники!
– Ничего, – со знанием дела кивает Сара Львовна. – Ей и нужен опытный мужчина. У нее столько свиданий было со сверстниками, пока она служила в армии, а что толку!
Перед глазами тут же вижу Лею, голую и на коленях. Но уже не передо мной.
– Дурацкая идея, – трясу головой. – Забудьте.
– Это очень хорошая идея, папочка! Ты очень поможешь Лее! Например, как насчет твоего друга, с которым ты постоянно ездишь на охоту? Дядя Никита же холостой!
– Ростов? Ты в своем уме, Юля? Он же… Он…
Перетрахал половину Петербурга!
– Знаю, он заядлый холостяк, – отмахивается Юля. – Но попытка не пытка. Дядя Никита красивый, умный и видный мужчина. Сара Львовна, вам бы точно понравился.
– Ты моей Лее плохого не посоветуешь, так что верю. Платон, умоляю. Подсоби!
– Нет, – выдыхаю. – Вы чего? Ростов в свои тридцать пять уже в третий раз развелся. Зачем ей такой? И он все равно на десять лет ее старше!
– Любви все возрасты покорны, – замечает Сара Львовна. – И потом она честно пыталась завести отношения со сверстниками, я видела. Ничего не вышло. Думаю, со взрослыми мужчинами шанс исцелить мою девочку от этой нездоровой любви будет гораздо выше.
– А вы знаете, кто он? Может, мне лучше с ним поговорить? Объяснить, чтобы перестал морочить девочке голову.
Сара Львовна тяжело вздыхает.
– Лея ничего нам про него не рассказывает, папа, – отзывается Юля. – Удалось вытянуть только то, что он женат.
От мысли, что в номере отеля Лея могла представлять другого мужчину на моем месте, меня бросает в холодный пот.
– Лея идет, – тихо замечает Костя и добавляет громче: – Отрезать вам «Шарлотки», Сара Львовна?
– Конечно, милый, отрезай. И побольше, если его сама Ида Марковна готовила.
Когда Лея возвращается за стол, Юля, Костя и ее мать увлеченно поедают «Шарлотку». Все, кроме меня. На меня Егор крошит уже третий бублик, но моему внуку можно, что угодно.
Я впервые смотрю на Лею, через весь стол, так будто могу проникнуть в ее голову и узнать, какой женатый мудак пудрит ей мозги столько лет.
И как часто она компенсирует свои страдания случайными связями?
Лея тоже смотрит на меня. Впервые с нашего отвратительного разговора в танцевальном зале. Бледные губы сжаты в прямую линию, а острый подбородок гордо вскинут вверх.
Несломленный полководец разгромленной армии, да и только.
– Я вас слышала, – произносит она. – Каждое слово. Можете не делать вид, что ничего такого не обсуждали за моей спиной.
Юля и Сара Львовна наперебой начинают объяснять, что хотят ей только лучшего, но Лея армейским жестом поднимает ладонь, а потом сжимает ее в кулак. За столом воцаряется тишина.
– Я хочу вам кое-что сказать, – произносит она. – Это очень важно для меня и я долго думала над тем, какое решение принять.
– Дорогая, ты о чем? – бледнеет Сара Львовна.
– Я решила продолжить службу в армии.
– Ты хочешь вернуться в «ЦАХАЛ»? – ахает Сара Львовна. – Что такого произошло сегодня, что ты решилась на такой отчаянный шаг, Лея? Твоя обязательная служба окончена! Ты можешь продолжить учебу, выйти замуж и растить детей, как и хотела все эти годы! Я думала, ты вообще останешься в России…
– О таком речи не было, – отрезает Лея. – Я нашла себя в армейской службе, и мне по духу режим и дисциплина. А вот материнство – точно не мое, и детские мечты про печенья и мужа – просто романтическая чушь.
– То есть, ты снова уедешь, да? – веки Юли подрагивают. – Погостишь у нас и снова уедешь в Израиль?
– Да, Юль. Так будет лучше… Для всех.
– Но это опасно, черт возьми! – взрывается моя дочь. – Это сейчас тебя не пускали на передовую, а если ты пойдешь служить снова… Ведь там война, Лея.
– Там она никогда и не заканчивалась, – пожимает та плечами.
– Девушкам не место в окопах, – слышу собственный голос.
Лея наклоняет голову и спрашивает так предельно вежливо, что аж тошно.
– А где мое место, Платон Сергеевич?
Предназначенное только для меня продолжение читается в ее разъяренном взгляде так отчетливо, словно она произносит это вслух: «Может быть, на коленях перед тобой? С твоим членом во рту? А ты будешь мне платить за это!».
– Твое место может быть где угодно, но только не в казарме! Лея, я тебя умоляю, не делай поспешных выводов! – встревает Сара Львовна. – Может быть, ты еще встретишь хорошего мужчину здесь, в Петербурге.
– Сомневаюсь.
– А, может, у вас все наладится? С этим твоим…
Лея только сильнее поджимает губы.
– Ведь, насколько я помню, замужних не берут в армию. Да, Лея?
– Да, мама. Но замуж я не собираюсь… Пойду собираться, спасибо за ужин, Костя. Все было прекрасно.
Юлины потухшие глаза снова зажигаются, когда Лея покидает стол. Этот полный воинственности взгляд дочь и направляет на меня.
– Папа… – шипит она. – Ты ведь найдешь ей жениха?
Сара Львовна тоже смотрит на меня с надеждой. А Костя с лукавством в глазах бросает в рот невидимую горсть поп-корна.
Проклятье…
Глава 6. Любовное письмо
– Платон Сергеевич, к вам пришли! – возвещает Катя.
Мне не нравится галоп, в который устремляется мое сердце.
Жду, когда секретарша уточнит, кто же пришел, но, похоже, профессионализм покинул Катю, так же, как и меня – здравый смысл.
Поверх рабочих документов на моем столе лежит изрисованный розовым фломастером альбомный лист, который той же ночью после непродолжительной борьбы с доводами рассудка я все-таки достал из мусорного ведра.
Что я ожидал найти? Как минимум, что-то полезное, ведь не зря Лея так остро отреагировала на то, что Юля вообще начала читать это вслух.
Если раньше любовные послания сбрызгивали духами, то мне досталось письмо с крепким ароматом чеснока. На бумагу щедро выплеснута не только сиропная ваниль, в которую Лея верила в шестнадцать, но и потекший холодец. Возможно, даже с моей тарелки.
Если бы я спас вещдок раньше, то сердечко, которое я заметил в самом углу послания, было бы еще целым. Но под напором холодца не сдались только буква Л и знак плюс, а мужское имя в этом любовном уравнении так и останется неизвестным.
После звонка Кати прячу все еще влажный лист бумаги под другие документы и принимаю небрежную позу возле раскрытого окна. Леино любовное письмо теперь может стать отличным химическим оружием. Не только кабинет, но и мои руки все пропахло чесноком.
Ну что так долго? Кто там зайти не решается?
– Пап, привет! Фу, ты что сало тут ел?
Плечи сами собой опускаются. Всего лишь Юля.
Впрочем, сердце недолго бьется спокойно.
На столе, кроме прощального письма вампиру, у меня лежат неподписанные эскизы Виолетты! В них я и пялился, пока в мыслях перебирал возможных женатых мужчин, с которыми у Леи могут быть отношения, а потом принялся изучать детские мечты одной нимфоманки.