Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Адамович Надежда. Страница 28
Обряд же надевания понёвы совершается в день именин девки, в присутствии всей родни ее. В это время именинница становится обыкновенно на лавку и начинает ходить из одного угла в другой. Мать ее, держа в руках открытую понёву, следует за нею подле лавки и приговаривает: «Вскоци дитетко, вскоци милое»; а дочь каждый раз на такое приветствие сурово отвечает: «Хоцу вскоцу, хоцу не вскоцу». Но как вскочить в понёву — значит объявить себя невестою и дать право женихам за себя свататься; то никакая девка не заставляет долго за собою ухаживать, да и никакая не делает промаху в прыжке, влекущего за собою отсрочку в сватовстве до следующего году [223].
В Рязанской земле в гости к девушке при ее первых месячных собирались женщины со всего порядка и, расстелив на полу ее рубашку, плясали на ней. Иногда девушке устраивали символическую свадьбу: из старших девиц выбирали для нее «жениха» и оставляли их на ночь вдвоем.
В Сибири о девочке, у которой появились месячные, говорили, что она «девкой стала» [224]. В Заонежье после первой менструации разрешалось посещать посиделки, причем след от первых «красок» на юбке служил своеобразным пропуском на первую в жизни девушки «беседу». Этот след предъявляли парням, стерегущим вход: приподнимали или отводили в сторону передник, прикрывающий пятно.
К слову о месячных: иногда кажется, что наши прапрапрабабушки не испытывали с ними проблем или условия их жизни были настолько суровыми, что на такие проблемы никто не обращал внимания. Однако это не так: в лечебниках XVI–XVII веков встречаются рецепты для избавления от месячных или для их вызывания, а также для послабления боли. Вот некоторые из них:
Аще у жены есть месячная болезнь, которая живет у нихъ на рубахе, и ты возми семяни кмину да анису да истолки обое мелко и смешаи с уксусом з добрым и даи пити на тще срдце болящеи жене, и тако бгъ ея исцелит. Добро есть велми на все болезни женские трава чернобыл, которые болезни их бывают от прирожения их, что у них бывает болезнь от рожения детеи ихъ, и имати чернобыл и варити ее в вине или в воде и пити на тще срдце, и тогда здравы бывают [225].
Также хто бы его наварил з вином, а порану ил, выганяет з человека, что нечисто есть в нем. Тако же которая жонка терпит долго месячную, напуй еи тым зелием, проминет [226].
А хто бы морквы дал жунце и положил бы на тайное место, уздоровливает, которая месячную держит [227].
Встречаются и заговоры. Этот, например, надо было наговаривать на воду:
Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа.
Како Христосъ, царь небесный подъ землею кромешной адъ словомъ крепокъ и плотенъ, и неизбежанъ и словомъ своимъ святымъ разверзивъ его; тако развяжи, Господи, словомъ моимъ у сей рабы Божіей [имя рекъ] отъ жилъ 3, 2, единую жилу становую и проходную, и отвори у ней водяной проход, какъ, прежде сего, чтобъ шла изъ нея мочь и кровь, и женская немочь отъ сихъ моихъ словъ въ нове и ветхе, и по всякой день отныне и до века, и во веки вековъ. Аминь [228].
Но давайте вернемся к теме посиделок. Если девочек и девушек из высших слоев общества сковывали рамки «теремного» (домостроевского) уклада, то остальное население — простолюдины, по выражению иностранцев, — не знало ограничений. Информация по дохристианскому и домонгольскому времени, к нашему большому сожалению, полностью отсутствует (за исключением, пожалуй, Повести временных лет, где описываются славянские праздники), однако к XVI веку появляются свидетельства о своеобразном досуге молодежи.
В 1609 году была издана новелла «Смехотворное путешествие Лактанция Рокколини в Московию». Ее герой в середине XVI века путешествует по России и останавливается на ночлег в большом глинобитном здании, где собралось много женщин и мужчин. Его со свитой сажают за трапезу и объясняют, что народ сошелся на праздник.
…Таков древний обычай этого края: в известные времена собираются вместе соседние мужчины и женщины и, поплясав и позабавившись вместе порядком, тушат лучину, после чего каждый берет ту женщину, которая случится к нему ближе, и совершает с нею половой акт; затем лучина снова зажигается, и снова начинаются пляски, пока не рассветет и все не отправятся по домам [229].
Описание местного «обычая» очень напоминает «гаски», бытовавшие в Пошехонском уезде Ярославской губернии в XVIII–XIX веках.
…В старину, говорят, в некоторых глухих местах уезда, как, например, в Подорвановской волости, на деревенских беседах… были «гаски». Молодежь, оставшись одна, гасила лучину и вступала между собой в свальный грех. Ныне только кое-где сохранилось одно слово «гаски» [230].
В прошлом этот и аналогичные обычаи были широко распространены в сельской местности. Вот, например, как описывается завершение традиционной гулянки молодежи в Шацком уезде Тамбовской губернии:
Сплошь и рядом наблюдается ночевка ребят вместе с девицами в тех избах, где происходят посиделки. Обычно под посиделки снимается за определенную плату пятью-десятью девушками в складчину изба у какой-либо вдовы-солдатки, которая и сама не против пофлиртовать. И вот после того как публика наиграется, напляшется, остаются в избе только девушки, снимающие эту избу, и равное число ухаживающих за ними парней. Время уже за полночь, все сообща лезут на полать (если таковая есть), в избе тушится свет, и что творится на полатях — покрыто мраком неизвестности. Но, по моим расспросам, до половых сношений не доходит, а ограничивается тем же щупаньем (т. н. щупанье или массирование ребятами женских грудей считается явлением вполне обычным, а, по замечаниям некоторых местных знатоков, считается, что если парень, ухаживающий за девушкой, не будет ее щупать, то она будет им недовольна), но не только грудей, но и других чувствительных мест… [231]
Ограничений в общении девушек с парнями не было также в некоторых селениях Пинежского уезда Архангельской губернии. Там сексуальные контакты никто не осуждал, даже наоборот: если девица оставалась без внимания, ей приходилось сталкиваться с материнскими упреками. В Пермской губернии происходило то же самое, причем нередко даже самые строгие родители, не позволявшие дочери «входить в горницу, если в ней холостой мужчина… на вечерки отпускают беспрекословно, хотя, конечно, знают, что там происходит» [232]. Русский этнограф XIX века А. П. Звонков так описывал поведение молодых людей на посиделках в деревнях Елатомского уезда Тамбовской губернии:
Тихо собираются они [парни] кругом избы [где уже находятся девушки] и разом врываются потом через двери и окна, тушат свечи и бросаются кто на кого попало. Писк девушек заглушается хохотом ребят; затем все оканчивается миром; обиженный пол вознаграждается скудными гостинцами. Девушки садятся за донца, но постоянные объятия и прижимания мешают работе. Завязывается ссора: обе стороны вступают в состязание и обычные победители-ребята утаскивают каждый свою жертву: кто на полати, кто на двор, кто в сенцы. Игры… носят характер дикий: в основе их лежит чувство полового общения… [233]